маленьким сыном в Малоярославце. Понятно, что это чёрт знает что. Но очень в столицу хотелось, мечта жизни. Вышел я, значит, первый день на работу, а после обеда жена звонит, сын потерялся. Я на электричку, приезжаю и вижу, чуть ли не весь город нашего сына ищет. И не только его, а девочку ещё одну из дома напротив, такую же соплюху. Я к реке вместе со всеми, потом к лесу, чуть с ума не сошёл. Совсем темно уже, а детей нет. Жена тоже вся в слезах. Привезли их в час ночи. На большой дороге в сторону Боровска задержали. Это они к бабушке девочки в какую-то деревню пошли. Сидели мы с женой до утра, думали всё, как нам быть. И я решил, больше их одних, без родственников, без надёжных друзей, ни за что не оставлю. Попрощался я с железной дорогой и снова на фабрику устроился. Потом сын в школу пошёл, потом кота завели, потом сарай построили, потом мотоцикл с коляской купили, потом тёща к нам переехала, потом дачу вот эту приобрели, переделали тут всё. А Москва, ну что Москва. Последнее время вы, например, только и знаете, что ругаете её и жалуетесь, как там жить плохо, особенно пожилым людям. Да я и сам вижу, когда бываю. Правда, вот уже год не был».
Никак я не прокомментировал рассказ старого человека и ни о чём его не спросил. А дома открыл компьютер и нашёл у себя ту самую подходящую басню, о которой я ещё на даче подумал. Вот она.
Пикник
Позвал дед бабку на пикник
И сник:
Пришла старушка с внучкой,
С козой и с Жучкой,
Зубастая такая собачонка.
Дед приготовил пива два бочонка,
Хотел он бабку напоить.
А дальше всё такое, может быть,
Ну, как в кино,
Хватило б только духу.
Но…
Коза сжевала деду ухо,
Собачка укусила в пах,
А внучка выпила всё пиво.
_______
И нет тут никакого дива.
Любая смелая мечта
Умрёт и превратится в прах,
Коль вовремя её не сотворить,
Победными украсив розами.
Иль обрастёт, как бабка та,
Внучатами, собаками и козами.
* * *
Дед Мороз и Максимка
Ближе к вечеру, 31 декабря, после прогулки по нарядной Москве, папа трёхлетнего Максимки попросил соседа по лестничной площадке переодеться в Деда Мороза и зайти к ним с подарками для сына. Полный наряд Деда Мороза и мешок с подарками папа соседу вручил, а вот правдоподобного посоха с волшебным набалдашником не нашлось. Тогда он просто перед самым визитом Деда Мороза вынес ему на площадку незаметно для сына швабру с длинной ручкой.
Стук в дверь.
– Интересно, кто это там? – будто бы удивляется папа. – А ну-ка пойдём, Максимка, посмотрим.
Дверь открылась и входит Дед Мороз. Снимает с плеча мешок с подарками и спрашивает:
– Здесь живёт мальчик Максимка?
– Здесь, – отвечает подошедшая из кухни мама.
– А я ему подарки к Новому году принёс. – И Дед Мороз, развязав мешок, начинает доставать из него разные заманчивые игрушки. Папа с мамой целый месяц старательно подбирали их для сынишки.
Однако Максимка даже не взглянул на мешок с содержимым. А только спросил сердито Деда Мороза, притопнув ножкой:
– Ты зачем мамину палку взял? – и потребовал. – Отдавай сейчас же, а то попадёт!
* * *
Всем всё по …
– Всем всё по … – заявил влезший в меня столетний дед, коренной москвич, обречённо уставившись на книжный шкаф с сочинениями классиков марксизма-ленинизма.
– А покультурнее нельзя выражаться? – возмутился я.
– Нельзя! – отрезал дед. – Потому, что учили они, учили, как жить надо, и всё зря.
– А ты знаешь как?
– Знаю. Без господства общественного над частным никакого будущего у человечества нет.
– Ну, ты загнул!
– А тут и загибать нечего. КНДР дольше всех продержится. Может даже, она одна на Земле останется.
– А Россия?
– Исчезнет. А за ней США и Китай. Америка после нас, потому что ещё пограбить успеет. А Китай, потому что капитализма у него меньше нашего.
– А если по сути? – спросил я, желая уличить деда в бессмысленной болтовне.
– Пожалуйста, – не раздумывая ответил он. – Государства как люди. Что между людьми, то между и государствами. Когда каждый сам за себя, то никто не спасётся. Общих интересов и общего порядка при капитализме нет, плохое убивает хорошее, зло торжествует и всем всё по ...
– Хватит! – прервал я деда. – Давай вылазь из меня, а то мне ещё новую басню дописывать надо.
– Зачем! – посмеялся надо мной дед. – Вон она вся мораль в шкафу. Лучше всё равно не придумаешь.
* * *
Графоман хренов
Весна, выходной. Проснулся, а вставать неохота. И нужды нет. Чай перед сном не пил. 42 года, это даже не 33. Возраст критический. Что делать, как же прославиться? Не умирать же в безвестности! Да ещё в Москве. Писать надо. А о чём? Хоть о чём, сюжетов уйма. Сочини, например, сказку. Типа в речку упал, а там русалка, в глубину манит. Раки в тине барахтаются. А они-то причём тут, господи! Пиво пил, а раков никаких не было. Ну, твори, фантазируй! Капусту, что ли, самому посолить, вкуснее ведь получается, чем в магазине. Или вот соседка! Красивая одинокая женщина, без хвоста. Состряпай про неё оду или сонет, на худой конец. А что это, чёрт его знает. Так будут у меня с ней шуры-муры или нет? Допустим, будут, желательно даже. А когда? Сегодня же комплимент ей отпущу, побреюсь только. О темах думай, а не о бабах, не надоело ещё! Хорошо. Тогда детективчик надо сварганить, шпионский. Наш разведчик оказался ненашим. Собачка по запаху разоблачила. А как? От носков духами французскими несло. Кстати, что-то пальцы на ногах не шевелятся. Точно диабет начинается. Или про любовь. Обязательно. Мне вроде как лет семнадцать, иду по бульвару, солнышко светит, а навстречу она. Ну там платьице коротенькое, грудки намёком, шейка, как у жирафа. Нет, жираф тут не подходит, урод натуральный. А главное, у неё отец олигарх. Блин, ну сколько раз говорил жене, не покупай трусы 50 размера! 54 минимум. Жмёт ведь! Лучше вообще без них. А дальше что? Ага, вспомнил! Напишу-ка я о том, как с парашютом прыгал. Сам не знаю, зачем. Вывалился из кукурузника, карабином по башке получил, подвесная система съехала. Сижу криво, в паху будто тисками зажало, не то, что сейчас. Подтянулся, лямки поправил. Но поздно, чуть в огород чей-то не приземлился. Где бы воронку маленькую достать? А то вчера коньяк во фляжечку наливал, граммов десять на стол пролил, подлизывать пришлось. А, может, про политику чего-нибудь отчебучить? Осторожненько так. Будто поднимаю народ на борьбу. За творческую свободу, за настоящую литературу! Опять восьмое марта скоро! Каждый год одно и то же. 15 роз жене купить или 25? Куплю-ка ей удава китайского подлиннее. Змея же она по знаку. Шипит вон на кухне чего-то, есть зовёт. Ладно, иди завтракать, графоман хренов!
* * *
Баба Дуня и дуб
Сидит баба Дуня на скамеечке под дубом. Солнышко майское припекает. Ветерок свежий, то дунет слегка, то за дом улетит. Ей восемьдесят восемь лет, а дубу восемьсот восемьдесят. Оба они коренные москвичи. Вдруг подходит к ней молодой работник двора в жёлтом жилете. В одной руке у него скворечник новенький, в другой молоток старенький, а на плече стремянка. И говорит:
– Осторожно, бабушка, я тут домик сейчас над вами присобачу. – А сам гвозди из кармана достаёт.
– Как это присобачу! – возмутилась баба Дуня. – Да кто же это скворечник к дереву гвоздями прибивает. Иди отсюда, не дам!
Через полчаса возвращается этот самый работник двора уже не один, а в сопровождении начальника местной жилищно-коммунальной конторы.
– Послушайте, – строго обращается начальник к бабе Дуне. – Принято решение на этот дуб каждый день в течение года по одному скворечнику вешать.
– Зачем? – удивилась баба Дуня.
– Чем больше птичек хороших, тем меньше червяков и мошек, – не глядя на бабу Дуню, продекларировал начальник и приказал работнику: – Прибивай!
Прошёл год.
Сидит баба Дуня на той же скамеечке под тем же дубом, солнышко также припекает. Только листочков на дубе нет, и весь он увешан скворечниками.
– Вижу, тяжко тебе, – произносит баба Дуня, пытаясь погладить сухонькой ладонью по корявому стволу, да места свободного не нашла.
Вдруг выпорхнул из-за дома свежий ветерок, слабенький, едва ощутимый. А дуб всё равно заскрипел, накренился и рухнул, аккурат в сторону бабы Дуни. Как могла, выбралась она из-под скворечников, отряхнулась, платочек на голове поправила и говорит неизвестно кому:
– Господи, боже ж ты мой! Лучше бы просто крышу и подъезды отремонтировали.
* * *
Вставай, дед!
– А ну-ка, дедушка, станцуй нам, как ты умеешь, – попросила бабушка в субботу вечером, чтобы рассмешить слегка приболевшую внучку, которая училась в первом классе.
– А я никак не умею, – заартачился дед.
– Вставай давай! – приказала бабушка. – Не догадываешься, что ли, зачем.
И грузный, приземистый, седовласый дед, абсолютно лишённый ещё с младенчества каких-либо способностей к танцевальным телодвижениям, встал из-за кухонного стола и начал страстно изображать некий плясотряс или трясопляс в виде несуразного дрыгоножества и тщетных попыток продемонстрировать хореографическую гибкость в районе полностью отсутствующей талии.
– Э-э, кумаба-кумба-кумба-кумбанчеру, – и запел ещё при этом, не успевая вилять привередливым задом в такт зажигательной мелодии. – Э-э, бонга-бонга-бонга-бонгасэру!
На громкие звуки и топот из комнаты тут же выскочила Мышка, рыженькая такая собачка, глянула испуганно на хозяина, хвост поджала и убежала обратно от греха подальше.
Больше минуты танцевал дед, сколько сил было. Очень уж он хотел, как и бабушка, чтобы внучка не разболелась. Она же у них одна.
– А что это за песня? – нахохотавшись вдоволь вместе с бабушкой, поинтересовалась внучка.
– Не знаю, – ответил дедушка, едва отдышавшись. – В детстве слышал несколько раз по радио. Латиноамериканская какая-то. Я вот только эти слова и запомнил из припева. И то неточно.
На следующий день, в воскресенье, внучка проснулась совершенно здоровой. А после обеда за ней приехал папа. В понедельник ей надо было в школу. Она, папа и мама жили на севере Москвы, а дедушка с бабушкой на юге. А это очень далеко.
Перед тем как попрощаться дед и предложил внучке:
– А давай мы будем обращаться друг к другу по паролям. И знать их будем только мы с тобой.
– Как это? – удивилась внучка.
– Ну вот смотри. Вспомни вчерашнюю песенку. Я буду называться, например, Кумбанчеру, а ты Бонгасэру. И забьём эти зашифрованные имена в телефонах. Вижу, звонит Бонгасэру, значит, внучка. А ты видишь, Кумбанчеру, значит, дедушка. И представляться будем так. Стучу в дверь и говорю, Кумбанчеру, а ты отвечаешь, Бонгасэру.
Внучке такая выдумка понравилась. Так они и сделали.
Шло время. У жизни свои законы. Внучка взрослела. Дел и забот у неё, далёких от предков, всё прибавлялось. Бабушке с дедушкой оставалось лишь классы считать. Виделись они с любимой внученькой очень редко, в Новый год да в день рождения. Или в другой раз по исключительному поводу. А звонки вообще сошли на нет. Несказанно скучали они по ней, до глубокого уныния доходило. Сотовые телефончики остались в прошлом. Но абонента Бонгасэру дед в смартфон свой забил. А был ли Кумбанчеру в смартфоне внучки, он не знал.
И вот уже внучка школу оканчивает, а дедушка заболел. Ноги отнялись, особенно левая. Царапает её дед, массирует, но всё равно не
