пожалуй, пожалуй… Более хитрого, мерзкого и настырного ублюдка я в своей жизни и не встречал!
– Спасибо за изысканный комплимент… Извини – ответить тем же не могу. Ты, похоже, стареешь, теряешь хватку: вон, даже солдат не вооружил как положено!
– Да, согласен – моя промашка. Хотя… Солдаты для защиты Цитадели вообще моим планом не предусматривались. Я слишком надеялся на излучатель ЭМИ. И, конечно, свои радары и сканнеры – сферу в пяток миллионов миль они наблюдают, как мне казалось, вполне… Кстати – не расскажешь, как тебе удалось преодолеть пространство, охраняемое излучателями, пушками, гаммарадарами, и минами с антиматерией?..
Слушая, как Квимби пытается заговорить мне зубы, я по возможности бесшумно выбрался на этаж выше – очень вовремя! Потому что лабораторный ярус вдруг заполыхал, словно жерло вулкана: мой коварный собеседник, похоже, пустил из стен Напалм-27. Да ещё с фосфором-шесть… Хитёр.
Впрочем – нет. Он действует так всегда. Словно по шаблону. Ни капли творчества, или воображения – вот как, скажем, у вашего покорного слуги. Хотя хвалиться рановато. Нужно наконец убить подонка, а потом петь себе дифирамбы.
Но всё равно – удивительно, как такой придурок, (С айкью – всего сто двадцать три!) как Квимби Лысый, почти смог в своё время подчинить себе цивилизацию целой планеты – Иллирии-два.
Хотя вряд ли кто там серьёзно сопротивлялся: туземцы – чистые ангелы. Мощнее лука оружия не знали. Да и из того стреляли только в кроликов, поскольку до сих пор у них, насколько я знаю, существует Культ обожествления тела человека.
Ну, вот Квимби им и преподнёс урок – как может страдать это самое тело человека, не желающего подчиниться новому Богу. Блинн…
Ладно – туземцам повезло. (Выжило больше восьмидесяти процентов! Видать, не успел ещё Лысый развернуться-то по-настоящему!..) А вот мне – нет.
В тот раз Квимби успел-таки свалить к такой-то матери от расплаты. Ракета у него стояла наготове. Ну а в этот раз – не выйдет! Я позаботился заблокировать обломками все шахты! И лифтов, и ракет.
Но пока снова пришлось искать обходные пути.
Я человек, в принципе, мирный и незлобливый: могу и пострелять, и поработать. Вот работой я и занялся. В девственной скале астероида, в полости которого Квимби и обосновался столь капитально, появился лишний проплавленный тоннель.
Традиционно дунув в дуло плазменной пушке, я не стал даже дожидаться, пока каменные стены перестанут светиться оранжевым, и прыгнул в него.
Чёрт! Чуть впопыхах не пролетел на технический ярус мимо уровня Квимби – узнал его по традиционно безудержной роскоши, которой этот недоделанный Цезарь любит обставлять личные апартаменты!
Расширив дыру, забрался внутрь, взломал пару-тройку бронированных переборок и дверей. (Ну, тут уж тихо и аккуратно не получилось! Звону и грохоту было – куда там какому вулкану в паре с рок-ансамблем!)
Последняя линия защиты: автоботы с гранатомётами и автоматическими пушками. Хе-хе. Даже не смешно! А просто задержка ещё на пяток секунд.
Снова дую в дуло пушки. И прохожу дальше.
Ага, вот и огромный зал – его «каюта». Наконец-то встретились, так сказать, лицом к лицу!..
Квимби полёживает себе на роскошной кровати, и даже в ус не дует.
– Как это кровать тебя выдерживает? – спрашиваю.
– А-а, очень просто. Я усилил каркас титаном, а матрац – карбовольфрамом – отвечает он, чуть повернув ко мне голову. Полуторатонное же тело, ясное дело, и не пошевелилось.
– Ну что, изощрённый выродок, монстр-маньяк, «Повелитель Вселенной» – будешь что-нибудь говорить напоследок?
– Конечно, если позволишь. Всё-таки, начинали почти вместе… Так вот. Хочу попросить тебя передать привет Стервозе Энн – если ещё жива, конечно. И Квиллеру, и…
Тут на меня обрушивается потолок. Вернее, это, как я, уже умирая, догадался, был не потолок, а пластина гидравлического пресса. Не иначе, как из титанорубидия.
Смяла она без проблем даже мой экзоскелет, и меня стало выдавливать из его недр, словно кетчуп из пластиковой бутылочки… Вот чую, как трещат рёбра, разрывая лёгкие, и ломаются, словно спичинки, кости! Дикая игла боли вонзилась в мозг, чернотой застилает глаза, превозмогая даже действие обезбаливающих уколов бортового автодоктора…
А-А-А! Как же всё-таки больно умира-а-ать!!!..
С диким криком я…
Проснулся.
Ф-ф-у-у, чёрт…
Всё как всегда: майка мокра насквозь, и пальцы снова свело, скрючило, как судорогой – словно пытался сам, без всякого скелета, достать и раздавить горло хитро…опого подлеца Квимби.
Мать с автодоктором моргают разноцветными лампочками на пультах: видать, опять орал благим матом. Но помалкивают – знают, что говорить об этом я не люблю.
Проклятый Квимби. Слава Богу, что он меня убивает только во сне!
Не то, что в жизни – когда я – его…
Впрочем, меня до сих пор иногда мучает совесть: может и правда, надо было дать ему сказать последнее слово, а не сжигать из плазменной пушки, закидав ещё и осколочными гранатами, едва увидев?..
Одно мне кристально ясно: раз эта мразь опять мне приснилась – будут у меня неприятности. И немаленькие – в этом плане на Квимби вполне можно положиться. Снится он мне только перед какой-нибудь проблемой. Так что я не против «пророческих» снов…
Потому что кто предупреждён – тот вооружён.
Неприятно только – каждый раз снова умирать!
В муках…
Македонский
Битва при Иссе
Два войска стояли напротив друг друга. Дарий и Александр, азиаты и македонцы. Роскозоглазые персы, бронзовые от загара египтяне, черные, словно уголь, нубийцы, львы пустыни - и еще сто и одно племя, данники Властелина мира. Были здесь бактрийцы, даки, арахозийцы, скифы - пол мира вышло на битву.
Надо было начинать, царь поднял правую руку и медленно, неуверенно опустил ее в сторону македонцев. Все было как всегда, но маленький червь сомнений грыз изнутри, пуская ростки страха. Дарий не мог понять причину. Уже корчился в муках, с содранной кожей предсказатель, осмелившийся заявить, что боги отвернулись. Уже другие, спешно доставленные оракулы, пряча глаза в землю, возвестили о победе и удаче - но комок страха не проходил. Рука легла, и тысячи лучников степи выбежали из строя и натянули тетиву. Раздался свист, тучи смертоносных жал накрыли фалангу - свист повторялся еще и еще, воины подняли щиты. То там, то здесь из рядов выпадали, неосторожно подставляясь под крылатую смерть бойцы, но их место сразу занимали задние, кирпичами закрывая бреши в стене-фаланге. Фаланге, которая сильна своим монолитом. Последний вал оперенных вестников смерти прошел, выкашивая солдат - наступило затишье. Из шеренги выехал всадник. Солнце, отражаясь от серебра доспехов, слепило глаза, алая накидка развевалась по ветру - он закричал:
- Македонцы, посмотрите на небо. Тысячи и тысячи греков глядят оттуда на вас. Они требуют мщения. И клянусь Зевсом, они его получат. Мы кинем варваров на алтарь Олимпийцев. Там, - рука Александра указала на персов, - там армия рабов и предателей, а мы, потомки Ахилла, свободны. Мы пришли расплатиться за гибель славных сынов Эллады. Каждый из вас стоит десятка. Помнишь, Клит, как мы разбили иллирийцев? А ты, Кратер, дрался как Геркулес с полчищами пэонов. Ты, Селевк, зарубил вождя фракийцев. Антигон, ты был лучшим в бою с беотийцами. Мы рвали хваленые священные отряды фиванцев, так неужели мы не порвем этот сброд?
Сорокатысячный рев ветеранов Филиппа ответил ему. Что и говорить, умел молодой царь убеждать. Еще вчера казалось безумием принимать бой против всей Азии. И мудрый Парменион, и остальные командиры пытались отговорить Александра, но сейчас они сами ревели со всеми.
Фаланга пошла. С задних рядов выбегали пельтасты, пращники и метатели дротиков обстреливали передний край персов. Африканская, лучшая в мире конница набирала разгон на центр македонцев. Египетские колесницы, наводившие ужас своими косами, приближались к фаланге - Александр ждал. Уже приняли его солдаты непобедимую доселе чернокожую кавалерию - повисли сыны пустыни на копьях ветеранов, словно лохмотья. Вал за валом встречал македонский еж наездников, лишь сбрасывая с колючек то, что было гордостью армии шаха.
Дарий сломал плетку и прокусил губу. Лучшие тысячи его войска разбивались об эту стену истуканов, как вода о камень. Фаланга гнулась, трещала, ломалась, но... стояла. Стояла назло всему. Брошены были под македонские жернова быстрые, как молния, кочевники Аравии. Подняты на копья и затоптаны колесницы, вырезаны под корень месопотамские наемники. Залило солнце полуденным золотом небо, а дети Средиземноморья все собирали свою кровавую дань. Показалось в тот день воинам шахиншаха - не фаланге смотрели они в лицо, нет - в бездонные очи призраков Тьмы заглянули они. Лишь немногие из уцелевших выли в небеса - в недобрый час послал их царь на битву. И так захотелось вернуться домой и никогда уже не видеть сумасшедших, не знавших страха македонских мясников.
Дарий почувствовал, что смертельно устал. Захотелось в любимый гарем, где шоколадная Гурниса ласками избавит от тяжести в голове. Он поднял руку и отправил на смерть резервные, последние табуны. Александр понял - пора. Сейчас или никогда. Три раза прибывали гонцы от Пармениона, от ран падая с коней и шепча. Фаланга вырублена полностью, в строю треть - остальные заснули навсегда. Искандер кричал, собирая гетайров. Построившись клином, этерия поскакала в обход огромной армии шаха. Только это безумие могло спасти бой - с горсткой лучших воинов Александр собирался в центре врагов поразить Царя царей. Оставалось скакать и молить Ахилла, чтобы выстояла фаланга.
Левый край держался, а в центре охрипший, в крови, Парменион отходил под навалом персов. Отходил, изрубая в куски эту вопящую орду. Копий больше нет - они в телах врагов. Щиты брошены - остались мечи, верные спутники ближнего боя. И где Александр?! Лучшая четверть лучшей армии мира приготовилась умереть. Они не бежали только потому, что понимали - так их убьют быстрее. Надо подороже продать свою жизнь - так положено воину, да и боги пусть полюбуются.
Дарий присмотрелся - так и есть. Македонцы, эти железные бесстрашные демоны отступали. Еще чуть-чуть - и наездники Величайшего кинутся добивать этих упорных, дерзких гречишек, посмевших восстать (страшно подумать) против диадемы Персидских царей. Дарий злорадно прищурился и представил, как поджарит живьем захваченных в плен. Потом подумал, что сделает с Александром - и содрогнулся. Да, битва выиграна. Но кто это осмелился орать у его колесницы, кому не жалко головы? Царь обернулся и не поверил глазам - из облака пыли, в спину всему его войску вылетали всадники и впереди... Александр?! Или это сам Ахиллес несется на него, занося руку с копьем для броска? Пропело в воздухе древко, чуть правее - и не стало бы приемника Кира и Ксеркса. А так лишь холодок окутал спину, да брат царя пересадил Повелителя в легкую колесницу и погнал ее прочь от поля боя навстречу страху, позору, бесчестию. Царь выл от бессильной злобы.
Кавалеристы Назарбана окружали порванные, загрызанные остатки фаланги, когда этерия огромным клинком с алым всадником на острие расколола их пополам и принялась вырубать. Прошлогодней травой опадали сыны степи к
0:1