македонским копытам. В то же время на левом фланге Кратер остановил дрогнувших было новобранцев и с ревом повел их вперед. Скифы, увидев бегство Дария (могло ли такое быть, чтобы Бог убегал?) дрогнули, заметались - и началась резня. Долго бившиеся, разъяренные македонцы не были расположены к состраданию - с ледяной мрачностью гигантский еж забирал на колючки убегающих азиатов. Пошла легкая конница пластать сирийцев, парфян и саксов. Пельтасты подчищали объедки даков и мардийцев. Давно разодрана в клочья бактрийская кавалерия. И нет больше славной, расплющенной ветеранами Антипатра албанской конницы, сгинули под дротиками и камнями белозубые индусы. Не было больше армии шахиншаха. Были толпы беглецов, желавшие одного - уйти живыми. Кляня небеса и заснувших не вовремя богов, муравьями растекались по полю ставшие никем персидские вассалы, сурками уходили от свирепой македонской гончей.
Глава вторая. Битва при Гидаспе
Они долго шли к этой битве. Они победили всех, кого можно победить и кого, казалось, нельзя. Они залили кровью степи Азии, горы Афганистана, предгорья и долины Европы - и только эта битва отделяла их от края Вселенной, и только она стояла стеной перед новым походом на Карфаген. Казалось, сама природа противилась им, насылая бури, засухи, неисчислимые, как болотная гнилая мошкара, племена - но и она, признав непобедимость, услужливой податливой наложницей легла под несокрушимую армию Александра. Позади - два месяца ада проливных дождей, сотни умерших от ядовитых змей (несчастные, им не повезло, как подобает воинам, погибнуть в бою). И теперь, хвала богам, сражение. Эти обветренные, обтесанные в битвах сыны Греции умели только одно - убивать. Смертоносная фаланга, обнажив копья, безжалостным дикобразом прошла полмира, подмяв под себя Персию, Азию, Египет. Стерев с лица земли персидские полчища, разметав непобедимые армии скифов, парфян, даков. Низвергнув в пучину безвестности царей, князьков, падишахов, сатрапов - и сея беспредельный ужас своею стойкостью, отвагой и мужеством. Ведомая потомком Ахилла (так возвестил оракул, да и кто бы сомневался после стольких побед), по праву сильнейшего ставшим правителем Азии, фаланга верила в него, себя, свою непобедимость - и горе было царству, лежащему на их пути.
- Стань мне братом - или пеняй на себя, - любил говорить Искандер и не бросал слов на ветер. Его любили, боялись, ненавидели, боготворили - и понимали: лишь он выведет их обратно домой, лишь его имя мешает восстать непокорным вассалам, лишь с ним даже новобранцы шли в битву, смеясь.
Но - к бою. В тишине, обманув раджу, форсировали реку передовые отряды македонцев и построились клыкастым вепрем на берегу, давая время основным силам собраться в кулак. Сунулась было конница индусов опрокинуть их в воду - да так и осталась лежать, раскинув чалмы, на земле. Безумные, не знали они, что такое фаланга. А та построилась, ощетинившись копьями, и огромным безжалостным кактусом покатилась сквозь джунгли.
Царь Пор кивнул, и навстречу грекам лениво, грузно сотрясая землю, выдвинулись слоны. Величественные гиганты неотвратимо приближались. Самый огромный, вожак стада, горой наплывал на фалангу. Разогнавшись, затрубил и кинулся на шеренгу гоплитов. Македонцы расступились, освобождая проход для метателей дротиков и пращников. Те закружили перед зверем мухами, осыпая его роем камней и копий. С задних рядов фаланги по остальным гигантам ударили лучники. Раздался свист, и стрелы выкосили возниц-индусов, попутно калеча глаза животных. Над полем разнесся рев боли, великаны взметнулись на задние лапы, скидывая будки с погонщиками и превращая их в пыль. Огромные бивни подбрасывали не успевших отскочить стрелков, многопудовые столбы с хрустом равняли с землей тела - и солдаты дрогнули. Ни стальной Кратер, ни отважный Антигон, ни удачливый Птоломей, сын Лага - никто не мог прекратить отступление. И лишь многолетняя выучка, дисциплина и семнадцать тысяч миль побед позволили отходить организованно. Напрасно с пеной у рта Кратер орал:
- Стоять! Держать строй!!!
Звери хоботами хватали людей, подкидывали, рвали на части. Спастись, спрятаться от разъяренных исполинов. Еще миг - и все в панике, бросив оружие, побегут. Тогда - конец. Зачем все было нужно, зачем было приходить сюда, на край земли, победив полмира, усыпать путь трупами сынов Македонии.... и проиграть! Когда до цели, грез юности один шаг! В центр боя вырвался всадник, подскочил к слону и ударом меча отсек хобот. По рядам воинов пронеслось:
- Александр!
И те, кто был спиной к врагу, обернулись. Два воинства замерли. Буцефал, верный друг с юности, взлетел перед слоном и принял удар копьем махараджа, спасая хозяина. Второе копье, пробив латы, вышибло всадника. Конь с человеком рухнули.
- Царь ранен! Спасайте царя-я-я, - рычал Кратер, вырубая просеки среди леса индусов. Войско, сатанея от стыда за бегство, рвало, сминало, крошило в кашу, продираясь к вождю. Его уносили с поля, а ветераны, страшно хрипя, шли дальше, мстя за минутную дрожь.
Кратер мечом снес голову индусу. Селевк, увернувшись от стрелы, рубанул по коню. Лисимах, раненный копьем, достал дротиком погонщика. Антигон обломком щита рассек горло махараджу, упавшему со слона. Птоломея сбили с ног и охранник раджи вогнал клинок в плечо, пригвоздив к земле. Птоломей, зверея от боли, отсек ему ногу и, вскочив, вогнал меч в грудь орущему варвару.
Фаланга по колено в крови наступала под крики умирающих. Слоны метались, топча македонцев и своих. И новый накат фаланги. Сотни копий кололи животных в хоботы, глаза, животы. Новые тучи стрел, камней, дротиков. И слоны, обезумев от боли, лишенные погонщиков, дрогнули, развернулись и побежали. Побежали на свою же набирающую разгон конницу. Две лавы схлестнулись, слоны вспороли конскую массу, оставив борозды и погасив разбег удара. И горе было жалким, потерявшим порядок остаткам кавалерии, доскакавшей до фаланги. Опрокинула, растерла, не заметила. Как нож в масло, македонское бревно вошло в армию Пора и, увязнув, начало ее вырезать.
Глава третья. В вечность
Бог умирал. По взмаху его руки сметались царства, сносились горы - и эта рука не могла ничего, плетью свисая с ложа. Хрип вырвался из его руки - мир замер. И сквозь сон Бог слышал, как соратники шептались, срываясь на крик - кому достанется царство. За окном войско раскачивало Вавилон, цепенея от ужаса: что будет, если он .... не проснется?! Вакханалия пьяных оргий и поножовщины помогала забыться, но с утра возвращался страх. Тела пехотинцев находили в канавах, жители боялись выйти на улицу - армия таяла в раздорах. То там, то здесь рубились насмерть солдаты из-за красивой персиянки, неосторожно брошенного слова. Командиры стояли, оглушенные, готовые схватиться за мечи, разрезая, как пирог, империю.
Главный лекарь повесился, предпочитая спасительную веревку хрусту костей под крики толпы. К остальным трясущимся врачевателям приставили стражу, не спускавшую глаз. Персидские сатрапии и индийские лживые раджи, признающие только силу, и ничего более, готовы к восстанию и .... Кто? Кто отведет их домой? Кто пригнет к македонскому копыту варваров, осмелившихся роптать? Кто одним словом соберет в стальной кулак распоясавшуюся перепитую фалангу и поведет ее к новым победам, женщинам, золоту?! Даже враги и завистники приносили обильные жертвы в храмах - он должен жить. Иначе начнется такое - самые смелые боялись подумать и передергивали плечами.
И лишь Александр знал: не болезнь и чаша с ядом - Олимпийцы зовут к себе внука Ахилла, требуя расплатиться за взятую на себя ношу. Он понял - пора. Не будет похода на римлян и Карфаген. Не дойти его славному войску до края Вселенной. Плата - короткая яркая жизнь, полная славы, почета, триумфа. Боги исполнили договор - он стал царем царей, пора ему присоединиться к ним и с Олимпа наблюдать войну. Сорокалетнюю войну брат на брата. Все было напрасно. И с грустью Бог видел, как рвала сама себя закаленная армия, становясь песком в степи, орошая бесценной греческой кровью бескрайние просторы Азии. Конница на фалангу, Селевк на Антигона, Кассандр на Лисимаха. Запятнана честь македонского оружия - за пригорошню золота предан и казнен благородный Эвмен, забита камнями кровожадная мать, сгинули от рук наемных палачей жена и сын. Фаланга загрызла себя в бешенстве междоусобицы. Растаскана империя, равной которой не было. Его родная, с детства нелюбимая хмурая Македония растоптана и смята, обесчещенной девкой лежит перед захватчиками. Кости непобедимой армии высохли на полях сражений.
Все это увидел Александр, корчась в конвульсиях. Началась агония. Ветераны, бесстрашные, изуродованные в битвах ветераны обступили его и умоляли:
- Кому, кому ты оставляешь все...
И Бог, верный себе, одним словом бросил мир в хаос:
- Сильнейшему...
0:1