Впрочем, всё это было не столь важно для Серёги в сравнении с захватывающими перспективами, которые открывались перед ним, личным другом передовицы, в плане карьерного роста. Он свято верил, что рано или поздно пробьёт его час, и именно Зина поможет протолкнуться выше по партийной лестнице. И вот такой час пробил. Тот утренний вызов к первому мог стать судьбоносным в его карьере.
- Проходи, садись, - хозяин дружелюбно протянул руку для рукопожатия. – Есть для тебя важное партийное задание. Выполнишь, и перед тобой откроются такие перспективы..., - он многозначительно повертел пятернёй над головой. - Ну да ближе к делу. Из ЦК пришла телеграмма с предложением направить в Москву ударников труда для работы с делегациями из дружеских стран, которые приезжают к нам по обмену опытом. И кому-то пришла в голову инициатива, что принимать и сопровождать эти делегации должны именно наши «маяки» – герои трудовых будней.
Так вот, в следующем месяце есть установка отправить в столицу нашу Зинаиду Хрусталёву. А ты её будешь сопровождать, уразумел?
- Не совсем. Это же прерогатива областного комитета. Мы-то здесь причём?
- Ты прав, ни при чём. Но заартачилась твоя подопечная. Ехать желает только с тобой. Ты у неё вроде талисмана или чувства какие пробудил, а? Ладно, не красней, шучу я про чувства. Но там, наверху, пришлось уступить. Так что, собирайся в дорогу. Месячишко в столице – это мечта! Отдохнёшь, осмотришься, знакомства полезные заведёшь. Короче действуй, не робей.
И Серега поехал. Москва город большой, шумный, суетливый. Все куда-то спешат, бегут, толкаются. Для жителя тихого периферийного городка такой ритм жизни утомителен, но интересен на первых порах.
«Ничего, - думал он, работая локтями и пытаясь попасть в лузу эскалатора, - за месяц пообвыкнем, притрёмся. Но вначале дело!»
Сегодня надо было посетить Центральный комитет партии, доложить о прибытии, получить инструкции и определиться с жильём. Программа большая, а времени мало. Надо торопиться. Кое-как добрались до нужного места. Проникнуть внутрь величественного здания оказалось делом сложным. На проверку и оформление пропускных документов ушло больше часа. Но с Божьей помощью и при наличии партбилета и эту трудность преодолели. Впереди вновь задержка. Нужного человека на месте не оказалось. Секретарша велела ждать в холле.
Почему не подождать – можно и подождать. В холле стояло несколько огромных чёрных кожаных кресел и такой же диван, предназначенный для посетителей. Так что, они с Зиной разместились с комфортом. Внутри здания суеты не было. Люди ходили не торопясь, ступали важно неся в руках какие-то папки или просто бумаги. Двери бесшумно открывались и закрывались, не нарушая привычную тишину. На приезжих мало кто обращал внимание, к посетителям здесь, видно, привыкли. Интерес проявил единственный мужчина, пристальным взглядом окинувший удобно расположившуюся в креслах пару. Наконец, после долгого ожидания в дверном проёме появилась знакомая фигура секретарши.
- Товарищ Котов, - строго сказала она, - пройдите, пожалуйста, Вас ждут.
- Подожди здесь, Зина, - рывком поднимаясь с дивана, попросил Серега, проникая за заветную дверь, - я быстро.
Приняли его сразу же, без задержки. Интерьер кабинетов крупных партийных бонз оформлялся настолько продумано, что каждый человек, тем более прибывший с периферии, попадая сюда, впервые чувствовал себя мелким и незначительным, едва переступив порог. Люди, проектировавшие подобные кабинеты не понаслышке знали механизмы воздействия на психику человека и владели ими в совершенстве. Помещение, как правило, было солидных размеров, вход в которое открывали огромные двойные двери. Комната казалась настолько неправдоподобно большой, что вошедший не сразу замечал человека, восседающего за массивным многотумбовым столом у противоположной от двери стены. Поэтому голос хозяина кабинета, усиленный прекрасной акустикой, раздававшийся неожиданно и неизвестно откуда, приводил в смятение робкого посетителя. А Серёга – так тот просто затрепетал.
- Подойдите ближе, - услышал он начальственный баритон и машинально двинулся вглубь комнаты. От двери до стола был расстелен огромный коричнево-красный ковёр, показавшийся основательно перетрусившему инструктору дорогой на эшафот.
Сидевший за столом был тем самым человеком, который обратил внимание на него и Зину там в холле. Под пристальным взглядом хозяина кабинета ноги стали ватными и путь к столу казался неимоверно долгим. В двух метрах от стола Серёга замер, очутившись лицом к лицу с грозным заведующим отделом. Некоторое время оба молчали. Наконец в затуманенную голову инструктора пробилась вполне здравая мысль – он первый должен прояснить цель своего визита. Мысль эта, как ни странно, принесла облегчение.
- Товарищ, заведующий отделом ЦК, - принялся бубнить он заготовленный ещё дома текст, - согласно Вашей телеграмме знатный кукурузовод Хрусталёва Зинаида Марковна и инструктор райкома партии Котов Сергей Викторович прибыли для....
- Ты кого мне привёз? – зло пролаял хозяин кабинета, сверля взглядом гостя.
Такой оборот дела даже героическую личность мог испугать до полусмерти, что уж там говорить о каком-то районном инструкторе. Чувство неминуемой беды пронзило его насквозь, вызвав учащённое сердцебиение и мерзопакостное перераспределение жидкостей в организме. Слюна, вдруг, вопреки всем законам физиологии исчезла изо рта, и язык стал тяжёлым и шершавым как асфальт, зато пот обильными струями ниспадал с волосистой части головы, выедая глаза. Впрочем, волосистой назвать Серёгину часть головы было весьма затруднительно, поскольку он был лысоват. Именно по этой самой причине ручьи пота, не встречая особых препятствий, обильно скользили по лысине, низвергаясь водопадом на лоб, нос, шею.
Серёга долго осмысливал вопрос, ещё полчаса, назад казавшийся ему довольно простым. Кого он мог ещё привести, кроме Зины. У них в районе, что герои пачками валяются или хороводами ходят?
- Знатный кукурузовод..., - мямлил он. - Ударник труда... За прошлый год получила с гектара....
- Я тебя спрашиваю, ты кого сюда привёз? – тембр голоса говорящего леденил инструкторскую кровь. Язык стал ещё тяжелее и шершавее и, что самое противное, постоянно прилипал к нёбу, мешая внятно излагать мысли. Правда, с мыслями тоже стали возникать проблемы – теряли стройность, путались и исчезали.
- Ко-какурузовод... Знатный... С гектара ужас, сколько центнеров добывает... У меня там... записано сколько... Забыл... извините..., - пролепетал деморализованный инструктор.
- Я тебя спрашиваю, ты зачем мне обезьяну привёз? – голос хозяина кабинета уже не гремел, а звучал мягко и вкрадчиво. – В телеграмме ясно сказано, что необходимо прислать лучших передовиков, знатных людей, которые могли бы в общении с делегациями братских народов показать достижения нашего народного хозяйства. А кто, как не передовики, кующие эти самые блага наиболее убедительны в своей аргументации. Ты понимаешь, инструктор, о чём я говорю? Показать наши преимущества, а не запугать представителей братских народов. Это дружественные делегации, а не вражеские лазутчики. Вы там всё правильно поняли, у себя в области?
- Поняли, как не понять... Дело-то живое... Лучших «маяков» отбирали... Ударники.… Самый цвет... Кому как не им про эти самые преимущества рассказывать. Откуда остальные об этих преимуществах знать могут? – пришибленно бормотал Серёга.
- Что ты мелешь, инструктор? По-твоему, выходит, что в нашей стране равных возможностей о преимуществах социалистического строя знают лишь несколько человек? То-то я чувствую, с гнильцой у тебя идеология....
- Нет-нет, - нервно прокричал Котов, впадая в полуобморочное состояние. - Вы меня неправильно поняли, - залепетал он, с ужасом представляя себя с клеймом идеологически нестойкого товарища. А таким, он точно знал, нет места не только в райкоме, но и в партии вообще. – Вы не сомневайтесь, товарищ заведующий отделом ЦК, я идеологически подкован крепко. Как же получается, не твёрд в идеологии. Твёрд как никогда... Постоянно обращаюсь к первоисточникам основоположников. К Марксу и Энгельсу прямо по нескольку раз в день обращаюсь... Усвоил, что труд сделал из обезьяны человека. А наш социалистический труд – так тот вообще... Взять Зину, например, то есть Зинаиду Марковну Хрусталёву...
- Стоп, - заведующий отделом, опираясь обеими руками о стол, медленно приподнялся. – Остановись, а то мне становится страшно слушать. О том, что труд сделал из обезьяны человека, мне слышать приходилось, но то, что социалистический труд, который, как известно, в радость, создал Зинаиду Хрусталёву – это уже процесс обратный. Это возвращение на исходные позиции. Вы что там, у себя в районе, с ума что ли все посходили? От скуки историю переписываете?
- Почему же обратный, товарищ заведующий отделом ЦК. Она же ведь героиня труда. Социалистический труд сделал из неё..., - Серёга запутался окончательно и умолк. Разум отказывался осознавать действительность. Он уже не понимал, что труд сделал с Зиной или она с трудом... И вообще, причём здесь труд, если она такая с рождения.
[justify]- Понимаю, - возвращаясь в кресло, заговорил хозяин кабинета. – В вашем районе труд сделал из обезьяны сразу передовицу, минуя промежуточную стадию - создание человека. Это что-то новенькое в нашей идеологии. А Маркс с Энгельсом как промазали, а инструктор? Труд, человек, прочие глупости. Короче так: забирай свою тётку и возвращайся с ней в район. Человек не виноват, что у вас на периферии однобокий подход к делу. Трудовыми показателями поинтересовались, а внешним видом забыли. Объясни ей, что, мол, вышла накладка и её напрасно побеспокоили. А с
