-- НВФ.
-- Вот. НВФ. И поэтому они сейчас пишут, что они хотели сдать оружие добровольно, или уже сдали, а мы их, значит - того. Заперли в камеры. Это хотел сказать?
-- Это.
-- У-у-у! - Он протяжно завыл. - Слушай, а ведь какая сука-то! И если он это докажет, то выпускаем и кланяемся в ножки, мол, виноватые мы! Так?
-- Нет, Андрей, не так. Все они уже прошли процедуру "очистки"! То есть применяли к себе процедуру амнистии. А амнистию к человеку можно лишь один раз применять...
-- Это как с приватизацией квартиры. Только один раз в жизни, - разведчик понятливо кивнул головой.
-- Вроде этого. И вот они уже состояли в НВФ, то сейчас снова такую же штуку не провернуть. Кишка тонка! Плюс сами они давали показания, что готовили нападение на Чечен Аул. Так что, извините, этот номер здесь не прокатывает. Участие в банде, где все роли распределены, долгий устойчивый замысел. Они желали наступления последствий - нападения на село. Накапливание оружие, сбор данных, втягивали в банду новых участников.
-- Слушай, - в глазах у него появилась зеленая тоска, когда я начал рассуждать по поводу бандитизма, - а может мы их того... "При попытке к бегству", а? Всех. Массовый побег, тут часовые и рядом стоящие военнослужащие открыли огонь. И все. А?
-- Нельзя, мужик, нельзя. Чего-нибудь еще спрашивали?
-- Он снова фото достал и спрашивает, мол, кого я тут знаю.
-- Те же самые?
-- Те же самые, - подтвердил он, - ну, я снова "на тормоз" встал. Не знаю, не ведаю. Плохая память.
-- Он записывал? Ты что-нибудь подписывал?
-- Нет. Ничего не записывал, ничего я не подписывал. Это что-нибудь значит?
-- Если бы ты сообщил что-нибудь ценное, то, думаю, он бы записал. Составил протокол допроса свидетеля, а потом бы и подписал.
-- Меня научили, что писать я должен лишь рапорт на отпуск. Ну, и еще. От свидетеля до подследственного - один шаг.
-- Это правильно! - я потянулся.
-- Выпьем? - в голосе его надежда.
-- Выпьем. Может, что еще вспомнишь.
Я достал бутылку спирта. Налил половину большой армейской алюминиевой кружки. Столько же добавил воды. Сверху положил ладонь. Началась реакция. Когда спирт смешивается с водой выделяется тепло, жидкость становится мутной, при этом нежелательно, чтобы был доступ воздуха. Некоторые добавляют кусочек сахара-рафинада. С одной стороны как катализатор, с другой - как абсорбент. Вообще полное смешивание происходит лишь спустя сутки, но кто же будет ждать, когда оно тут все смешается! Это уже из области пыток. Смотреть сутки как спирт смешивается! Пытка для русских мужиков!
Ладонь почувствовала, что снизу греет.
-- Ну, как? - в голосе Андрея такая надежда.
-- Нормально. Греет! Сейчас минута и все.
-- Откуда спирт-то? - Калина жадными глазами смотрел на кружку, казалось, что реакция происходит благодаря его испепеляющему взгляду.
-- Я связистов обслуживаю. Пришел к мужикам попрощаться, сказал, что в Чечню еду, вот они и презентовали немного спирта. И не технического, а ректификат - высочайшей очистки. Медицинский. Где они его уперли - не знаю.
-- У медиков и уперли. Где еще такой спирт найдешь! - казалось, что Калины вот-вот закапает слюна, как у голодной собаки, когда она смотрит на мясника, разделывающего мясо. И взгляд был голодный и в то же время умиротворенный.
Мы выпили. Я понимал, что сейчас начнется напряженный рабочий день, а, может, он опять растянется на трое суток, поэтому лишь пригубил, поддержать компанию.
-- Есть у меня друг, тоже связист, но военный. Прапорщик Омельченко Женя. Сейчас в Улан-Удэ служит. В первую кампанию воевал. Под конец войны загнали его, а он был начальником радиостанции, в горы. Там перепад высот бешенный, вот он на бугорке и стоял. Этим работал, как...! - Андрей щелкнул пальцами, вспоминая название.
-- Может ретранслятором? - подсказал я.
-- Да, ретранслятором. Принимал сигнал от тех войск, что внизу и ретранслировал его дальше. Духи быстро смекнули, что к чему, и начали стрелять, чтобы войска без связи оставить. Женя и экипаж закопали все три машины по "уши" в землю, лишь мачту оставили, как могли замаскировали. Один хрен пару раз духи удачно из минометов попали. Женя и бойцы ремонтировали, никто им не привозил новых антенных мачт. Обычный дурдом. Потом пару раз духи вылазки делали, Женя отбился, затем подступы заминировали. Когда в третий раз духи кишки двух своих людей развесили на деревьях - отстали. Изредка обстреливали. Наши связистам помогали только тем, что "горючку" для дизеля подбрасывали, да пожрать что-нибудь, ну, боеприпасов, естественно. Потом, в августе девяносто шестого, войска из гор ушли. Но начальство сказало: "Стоять"! А через три дня и связь с командирами пропала, но мужики продолжали стоять. Приказ есть приказ. Деваться некуда. И так мужики до октября просидели в горах. Войска уже ушли, а про них просто забыли. Кинули. Выгребайтесь сами. У них уже и горючка почти вся кончилась. Еда тоже кончилась, питались тем, что в лесу находили. От формы уже одно воспоминание осталось. И плюнул Женя на все это дело, внимательно обшарил радио эфир, послушал, что в мире творится. И узнал он, что, оказывается, подписан уже какой-то там Хасавьюртовский мир, и русских войск в Чечне-то уже нет. Все. Финиш. Придут рано или поздно сюда духи и спросят за те мины, на которых их товарищей порвали. Круто?
-- Круче только вареные яйца, - я кивнул.
Я уже много слышал подобных историй с "киданием" военных своим командованием.
-- Они поехали на Моздок. Коль войска вывели из Чечни, то прорываться на Ханкалу или Северный просто не имеет никакого смысла. Абсолютно. Духи просто очумевали, когда мимо них ЗиЛ-131 проносился. Они и в голову взять не могли, что русские военные катаются, думали, что трофей. Когда уже ближе к границе дело пошло, то пару раз отстреливались. Никого не зацепило. Приехали на авиабазу в Моздоке. Пошли в штаб. Их никто слушать не хочет. Посылают кто куда. "Футбол" армейский: "Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знамо что!" Одним словом: "Приходите вчера". Им даже пожрать не дали в столовой, мол, вы не стоите у нас на довольствии. Наши на фоне их чистенькой формы выглядели как бичи. Закусило Женю и его солдат. Они на поле. На поле "под парами" самолет-транспортник. Они в комнату отдыха летчиков, мол, кто куда летит? Оказалось, что какой-то московский чин - генерал собирается в Москву через час вылетать. Они пилотов уговаривают, возьмите с собой. Те уперлись. Идите, пусть включат в полетный лист. Да кто же их в полетный лист включит-то? Этих непонятных бичей? Жене-то терять нечего, обратно в Чечню их уже никто не отправит. Занимают они круговую оборону в комнате пилотов. Шум-гам. Комендантские прибежали. Бой грозится нешуточный завязаться. Пилоты в заложниках. Маты сплошные в адрес друг друга летят. Тут генерал "нарисовался". Тот, которому лететь. Особисты понабежали. Войска, что на базе дислоцировались там же. Взятие Дворца Дудаева, не меньше. Если бы не пилоты, так, наверное, авиацию в воздух подняли и раздолбили бы домик к чертовой матери. А мужикам-то всего-то и надо было - добраться домой. Генерал московский сначала голосом попытался взять. "Равняйся, смирно, на гауптвахту шагом ма-а-арш!" Ага, возьмешь их. Объяснили, что они просто хотят с генералом долететь до Москвы. Все. И больше ничего им не надо в этой жизни. Генерал быстро просек ситуацию и согласился их подбросить до Москвы. Лететь до аэродрома Жуковский полтора часа. За это время Омельченко с бойцами поведали генералу историю своей войны. Тот сочувственно кивал головой и обещал, что непременно окажет им всемерную помощь и поддержку. По прибытии самолета генерал сел в служебную "Волгу" и укатил, наказав ждать. А через пятнадцать минут подъехало две машины, груженные солдатами комендантской службы. Видимо, у них были учения по отработке действий при захвате самолета. Машины встали спереди и сзади, один черт мужики не умели управлять самолетом, и улететь никуда не могли. Пилоты как-то умудрились выбраться из своей кабины и очутились на летном поле, а наши остались внутри самолета. Через "матюгальник" было предложено выбросить оружие и выйти с поднятыми руками. Женя с бойцами продержались четыре часа, пока не зашел переговорщик; ему все рассказали, и пока какой-то чин не приехал из Управления связи, Женя держался. Потом они сдали оружие. Им скрутили руки и кинули на гауптвахту, где продержали три недели. Допрашивали вместе и порознь. Хотели "пришить" терроризм. Прикинь, а! Мужики были на войне, воевали с террористами, а тут за то, что их бросили, хотели еще посадить лет на десять. Уроды! Пидары гнойные! - Андрей сплюнул на пол.
-- Ты не особо-то харкайся у меня, - предупредил я.
-- Извини.
-- Что дальше?
-- А дальше все-таки тот генерал, с которым они летели в самолете, заступился за них. Иначе засадили бы их как тигров в клетку. Оружие отобрали, вместо него дали расписки, выдали ВПД (военно-перевозочные документы), посадили на поезд, и поехали они к себе в Улан-Удэ. Забыли им дать сухпай, но мужики были рады, что вырвались из этого дурдома. Сердобольные соседи по вагону их кормили. По приезде в Улан-Удэ их встречал вооруженный конвой. Москвичи не забыли отбить шифротелеграмму о том, что Омельченко пытался устроить военный переворот в Москве. После Хасавьюрта, сам знаешь, по стране многие офицеры и прапорщики стрелялись. И вот московские "друзья" преподнесли дело так, что у Омельченко и его подчиненных "башню сорвало", хотели угнать самолет, что-то вроде военного мятежа поднять, ну и прочая хрень.
-- Тогда почему их москвичи отпустили? - я усмехнулся.
-- Вот такой же вопрос задали и в Улан-Удэ. Две недели промурыжили мужиков. Там и особисты старались, и прокуратура "руки выкручивала". Ничего себе - раскрыть попытку военного мятежа. За это медали дают! Но ничего не вышло. Спасибо тому генералу, с которым Женя летел, снова вмешался, отпустили мужиков. Вот так и повоевали. - Калина нервно закурил.
-- Что сейчас с твоим другом?
-- Ничего. Началась вторая война, его снова отправили в командировку сюда. Отпахал полгода - сейчас дома. Обещают в конце года очередную командировку на полгода. Кто зашел на эту "орбиту", то с нее уже не сходит. Кто по штабам сидит, девок за титьки щупает, а кто сюда.
-- Становись штабным, и тоже будешь с девочками дружить, -
|
