написаны ими же. Ему же предстоит отыграть их со всем его умением передать их настрой и посыл в массы. За это ему предлагают комфорт в быту, предлагают ни в чем не нуждаться, тот же почет и славу. Конечно же никто не узнает о его прошлой жизни, о его приверженности Сатане. Разумеется, с учетом его покладистости. Что он теряет? Его обновленная плоть, лишенная прежних воздействий распутства, алкоголя, наркотиков, настроена на сладость райских удовольствий и утех, очистившаяся от всего, что могло бы напомнить о былой удали. О былом кошмаре, в котором, ко всему прочему, не доставало ее, со всей искренностью чувств ожидавшей его решения в ее пользу.[/b]
И он, таки, согласен. И теперь у него есть свой дом, полный неуловимой на слух, но четко определяемой сознанием, всем его естеством музыки, где он может заниматься своей профессиональной деятельностью, где может писать тексты и неустанно тренироваться на гитаре и искать все новые риффы. Правда, теперь тексты в его песнях больше посвящены возвышенным чувствам и размышлениям, и все больше его занимают гитарные партии и пассажи. Все больше он сосредоточен на технике пальцев, все и ловчее взаимодействующих со струнами. Он чувствует явный прогресс в развитии своих навыков владения инструментом, внезапно понимая, что в Преисподней такого не было, и тогда он просто «высекал гвозди» по какому-то одному шаблону. Он чувствует прежний огонь, уверенный и живой, не тлеющий, но еще он слышит нечто стороннее, но как бы дополняющее уверенное и жгучее пламя. Он чувствует некую мелодию, звучащую, казалось бы, из этой силы, являющейся его неотъемлемой частью, остающейся с ним даже после происшедшей с ним метаморфозы. Приятная на слух, мелодия может быть воспроизведена им, и он играет ее на гитаре, и его устраивает то, что у него получается сыграть без лишнего усердия.
Он думает о ней, о той, которая в один момент перевернула окружающую реальность с ног на голову, которая в один миг целиком перестроила его жизнь. Получив свой дом, он не видел ее ни разу, но она будто поселилась внутри него, будто именно она устроила этот прогресс в освоении привычного ему инструмента, овладела его руками и пальцами.
И вот она вдруг пришла собственной персоной, наяву, в плоти. Пришла не с пустыми руками, принесла с собой готовый текст песни, для которой требуется сочинить мотив, основу с последующим наложением прочих инструментов. Это воодушевляющая песня, наполненная пафосом, вселяющая в каждого слушателя чувство удовлетворенности пребывания в Эдеме, желание его процветания, желания его вечного существования в мире и согласии. Текст, воспевающий красоты и величие Эдема, неприступные для его врагов, недостижимые для стремлений Преисподней разрушить их, подчинить своей воле, изуродовать до уровня выжженной пустоши, населенной демонами. Текст, пробежавшись по которому от начала до конца, он чувствует прилив благостных сил, прилив огня, насыщенного чудесной мелодией, возникшей в его сердце самостоятельно, спонтанно, будто из ниоткуда. И эта мелодия уже звучит в его голове непрерывно, полностью готовая, но требующая извлечения ее на свет из-под его пальцев.
Ему требуется всего два дня, время, за которое он без особых усилий записывает гитарную основу от начала и до конца. А потом вновь приходит она и везет его в студию звукозаписи для аранжировки и записи готовой песни.
Несколько дней проходит в процессе создания качественного материала, такого, какой ожидаем от его заказчиков. На гитарную основу ложатся дополнительные инструменты, и удивительным образом готовая мелодия в точности повторяет то, что звучало в охватившем сердце нашего героя пламени. С удовлетворением, с облегчением, с восхищением он слышит ее вживую, не только лишь в голове. Оттого он воодушевлен пуще прежнего. Всецело он поглощен в работу, полностью игнорируя присутствие на студии представителей тех, кто хочет от него песен. Воодушевление настолько, что наш герой записывает свой голос от начала до конца текста с первого раза, будто поет вживую перед бесчисленной толпой слушателей. Идеальное исполнение, хотя голос он раньше никогда не тренировал и не поддерживал в постоянной форме.
Все довольны получившимся продуктом, вот-вот запущенным в массы.
Но вернувшись, наконец, в дом, привезенный на личном автомобиле с собственным водителем, под надзором со стороны заказчиков, естественно, он внезапно обнаруживает незваных гостей, целью которых является его жизнь. Наймиты из числа ангелов действуют четко, жестко, бесцеремонно. Они пришли с оружием, их даже не двое-трое, их больше, чуть ли не с десяток. Воодушевленный и окрыленный удачным воплощением песни в реальность, переполненный стремлением исполнить ее живьем, ожидающий момента выступить на сцене, которого просто не может не быть, наш герой - бывший солдат Преисподней (в крови которого осталась готовность нападать и обороняться, а память о прошлом еще не стерлась до основания) вынужден вступить в эту жестокую схватку. Сейчас ему все равно, кто и почему, хотя ответы так и лезут в голову, сейчас от него требуется обороняться и нападать самому. Но хоть силы и абсолютно не равны, хоть он со всей ясностью ума понимает свою значимость в новых условиях, бежать он не будет. Однозначно им нужна его жизнь.
И он вступает в тяжелый бой, применяя в качестве оружия все, что только можно, включая собственные кулаки. И огонь внутри него бушует с особым остервенением, с особой силой, будто вышедший из-под контроля. Не будет никому из его врагов пощады: либо он, либо его. Одного за другим убивает он своих врагов, из ран которых струится чистый свет, поглощающий без остатка их бездыханные тела, и в каждом движении его звериная жестокость, звериная беспощадность, звериная жажда крови. Он будто на миг вернулся в прежнюю свою чешуйчатую ипостась, в которой физическая боль – иллюзия, фикция, фальшивка, придуманная для одурачивания бесполезных масс.
И вот противников почти не осталось, и задор от жажды смерти врага достиг предела. Но вдруг тяжелый удар и внезапная жестокая боль со спины.
И сознание его медленно и величественно наполняется мягким теплым светом, постепенно пролившимся над полем боя, над выжженной пустошью, над голой безжизненной долиной, в которой он осознает себя в полном одиночестве с обагренным кровью оружием в руках. Молча он наблюдает восходящее над долиной солнце, мертвое и устрашающее, несмотря на чистый и теплый свет его. Однако этот свет пуст, оттого он может смотреть на светило бесконечно долго, не щурясь.
Но вот он чувствует ее, склонившуюся над его телом, и ее прикосновения так легки, так нежны, так свежи. Он чувствует запах свежести вокруг, он чувствует как солнечный свет падает на него, на каждую частицу его израненного после недавней ужасной бойни с множеством опасных и хорошо вооруженных противников тела, нанесенных раны которых он не чувствовал в пылу этого противостояния. Она рядом с ним, она улыбается ему доброй улыбкой, и кажется, что больше ничего не надо ему в целом мире, да и сам мир, поделенный на боль и негу, представляется в этот миг таким отстраненным, таким мифическим и фантазийным.
Он чувствует свой огонь, вновь не тлеющий, но невероятно живой, как бы выделяющийся на фоне всего сущего, что знал он когда-то.
Он больше не в Эдеме. Он больше не в знакомой ему Преисподней, и вот на самом деле то, что нужно ему больше всего на свете. Вот то, что делает его живым сейчас после ужасных ранений. И она вновь сделала это для него. Уже самостоятельно, по-своему. Она сделала это. Чтобы дать ему быть тем, кем он должен был быть, остававшийся внутри солдата и исполнителя своих же собственных песен. Как будто даже они скрывали его настоящего, не принадлежавшего ни Преисподней, ни Эдему в их физическом обличье. Она сделала так, чтобы физическое бытие, ограниченное всего двумя сторонами – возвышенной и низменной – с их примитивностью и предсказуемостью стало для него совсем неважным, совсем неестественным. Рано или поздно оно однажды погасит этот огонь, что был в нем с рождения. Она сделала так, чтобы он вышел за ограниченную биполярным форматом реальность, чтобы принадлежал он лишь себе самому, такому, который был бы недосягаем ни Эдему, ни Преисподней. Она нашла для него третью сторону, которая просто недопустима в бытие, ограниченном рамками борьбы добра и зла. Она привела его в его Дом, недосягаемый ни для кого другого.
И что еще нужно для того, чтобы просто быть? Что еще нужно, чтобы просто гореть огнем, в котором есть все, чего не хватает вокруг?
Кем она была на самом деле? Но кем бы не была, кого бы не представляла, она позволила ему сейчас, за пределами привычного ему мира, в неизвестности расстояний до знакомых ему мест, услышать музыку, не умолкавшую в нем ни на миг. Заботливо укрытый покрывалом, утопая на мягкой перине в доме с видом на кажущийся бесконечным океан, он слышит мелодии – легкие и прекрасные. Это ее мелодии, как будто она была внутри него с появления на свет, с самого первого мгновения его жизни, представляя ему образы, так удачно переводимые в слова, что сопровождались гитарными рифами в умелых пальцах.
Сейчас он впервые чувствует огонь таким открытым, таким спокойным, будто не рвущимся за пределы своих возможностей. Огонь, пламя которого будто не загнано от постоянного стремления бушевать и воспламенять другие сердца и души. Сейчас он впервые чувствует свое собственное ровное дыхание, расслабленное после изнурительного труда, смысл которого сомнителен в своей перспективе. И больше ничего не нужно сейчас, в его настоящем Доме, рядом с ней, открывшей ему смысл его существования, который совсем далек от жестоких схваток в приступах ненависти к врагу.
Кажется ли это упокоение смертью? Да и черт с ним, если так и есть.
Вот, что скрывает огонь, огражденный топкой. Его мягкое гудение не умолкает с последними нотами приятной мелодии, и не имеет значения инструмент, но пусть это будут мягкие на слух клавиши…
2. Место твоей смерти (20мин. 00сек.)
[b]Но не только лишь о смысле жизни способен рассказать огонь, запертый в топке. И вот уже тяжело гудит ветер над залитой кровью огромной, почти бескрайней пустошью. Бесчисленными изуродованными телами солдат завалена каменистая равнина от края до края. Старается спрятаться солнце за завесой серых облаков, чтобы его свет не достигал этого жуткого места, не касался холодной земли, пропитавшейся людской кровью. Объявили несчастные друг друга непримиримыми врагами, с каким-то удовольствием истребляли друг друга самыми разными орудиями истребления. Мужчины и женщины, перемешанные в единое целое жуткое месиво, экипированные специально для ведения друг против друга боевых действий по самому последнему слову обмундирования – многие из них сжимают оружие в своих руках, как крепкими мужскими пальцами, так и изящными женскими, не
