боя. И нет в нем ни страха, ни ужаса от несметного количества тел и боевой техники, нет сострадания, нет слез печали от осознания того факта, ЧТО ЗДЕСЬ ВСЕ ДО ЕДИНОГО его народа, говорящие на одном языке, пусть даже разнятся диалекты. Нет в нем ужасающего понимания, что он ОДИН, что он последний представитель целой расы на своей земле. И не холодит его кровь понимание всей жестокости и ненависти тех, кто виновен в этой резне, кто много лет воспитывал и там, и там смертельную вражду между одним народом, искусственно разделенным на общины именно с этой целью.[/b]
Понимает он со всей ясностью ума, неустойчиво держась на ногах среди мертвых тел, что за пределами залитой кровью равнины все по-другому. Его дом, его земля, его Родина практически захвачена чужаками, опустошенная от его народа спустя тысячу лет его на ней пребывания. И хоть холоден его рассудок, хоть чист он от эмоций и чувств, полыхает невероятный пожар внутри каждой клетки его тела, разбитого и будто ослабшего в ожидании неминуемой смерти. Живее всех живых он в этот миг. Он хозяин на своей земле, и пусть знают все до единого пришлые, что не погиб он в долине, что сама Смерть не приняла его, но напротив, позволила ему пережить страшную участь, даже наделила его новыми свежими силами. Пусть знают пришлые, что они лишь временно, что они только гости, и сил его хватит на то, чтобы предъявить им свое право оставаться хозяином на его земле. Пусть убираются они вон, пусть убираются они вместе с теми, кто не просто позволил им занять его землю, но кто позвал их, намеренно, взамен истинных хозяев, оставшихся на поле боя, затопленным кровью. Пусть, да, будет он один на его земле, а надо будет, возродит он свой народ.
И правда в том, что есть кто-то, кто готов поддержать его в его стремлениях. Те, кто оплакивает убиенных в долине, тех, кто не утратил человечности, пусть и не имеет к ним никакого отношения. Там, далеко от Родины последнего из целого рода выжившего, за целыми морями и океанами остались еще такие. Однажды покинули они его дом навсегда, отрекшись от своих отцов и дедов (хоть и продолжая называть себя их потомками), уже пропитавшись духом и воздухом чужой земли, общаясь на чужом языке, и чьи дети знают только этот чужой язык. Но не утратили они людского в себе, и слезы скорби их по убиенным в долине не содержат ни капли фальши. Немало других народов, исторически не имевших ничего общего с тем, последний представитель которого намерен заявить о себе на весь свет, следивших за конфронтацией настроенных третьими силами друг против друга людей из уст средств массовой информации. И хватает среди них тех, кто требовал от мирового сообщества остановить это смертоубийство как будто обезумевших людей. Хватает среди них тех, кто все понимал, кто имел свою непоколебимую точку зрения, кто готов был отстаивать и отстаивал свое сочувствие силой, выражая свои требования о немедленном и надежном мире к собственным правителям.
Трагедия и траур по убиенным в долине. На весь мир кадры побоища, на весь мир кадры бесчисленных тел, на весь мир кадры груды горелого металлолома, стрелявшего прежде по живым людям. На весь мир кадры Смерти у единственного выжившего, будто застывшей каким-то идолом. И так оно и есть. Цельный монолит из черного камня установлен посреди долины, и не смолкает песнь, исходящая от него, теперь уже, благодаря средствам массовой информации распространившаяся по всему миру, достигшая самых дальних и глухих уголков его. На весь мир кадры этого единственного выжившего возле черного каменного изваяния, облепленного репортерами, не щурящегося перед объективами видеокамер и от вспышек фотоаппаратов. На весь мир его грязное лицо, на весь мир его взгляд, в котором ничего похожего на ненависть или агрессию, на страх, на ужас от окружающих его мертвых тел.
Совершенно спокойно говорит он о геноциде, устроенным против его народа, о массовом истреблении, ставшем результатом чьих-то махинаций, о ненависти к его народу со стороны определенных лиц, что обратили свой взгляд на его земли со всеми их богатствами и плодородием. И даже сквозь видеокамеры и фотоаппараты чувствуется со всей ясностью невероятный огонь, рвущийся наружу с единственной целью торжества справедливости.
Естественно, что правители, устроившие резню в долине, называют его нездоровым, нуждающимся в психологической и физической после ужасов сражения помощи, приводят какие-то факты, обращаются к истории, писанной ими же. Многие требуют той же справедливости, внимающие его речам, солидарные с его претензиями и обвинениями, многие зовут его перейти на их сторону, обещая всяческие привилегии и особые блага как единственному представителю своего рода, даже обещают содействие в возрождении его нации в то время, как смысл существования ее для них кажется сомнительным. Множество женщин самых разных этносов открыто готовы стать матерями его детей, в которых будет течь его родовая кровь. Много желающих сменить собственную национальность и принять родовые для него историю и традиции.
Нет, все куда хуже его моментальной всемирной известности, всемирной скорби народов по одному единственному, полегшему в долине. Ибо порицание и осуждение виновников ужасной трагедии, происшедшей на поле боя, не более чем фальшивка, и единственный выживший в той бойне знает об этом, кажется, лучше всех остальных. Вряд ли ему по силам доказать свои предположения, свои убеждения, свои чувства, основанные на тех событиях, что привели к событиям в долине, и он понимает это не менее ясно. Ведь не просто игнорируют правители требования неравнодушных людей осудить и наказать виновников резни в долине, но бросают их в тюрьмы, применяют против них военную технику, применяют против них силу. И наверное только против таких людей они и умеют вести боевые и силовые действия, как против не способных оказать достойный отпор. И на поле боя попросту подожмут хвосты и спрячутся глубоко в окопах, чтобы не зацепило, и как же дорожат они своими ценными жизнями. Прямо как в песне о собаках: «лоб в песочек зарыть» одной из на весь мир известных музыкальных рок-групп.
И вроде как и осуждение виновников со стороны таких правителей, несмотря на силовые меры против людей на своих территориях, вроде какие- то переговоры, какие-то громкие слова, пафосные речи. Но все это «вроде». Однако нет никакого сговора глав государств, влиятельных представителей их, к которым прислушиваются. Потому что все это куклы, совершающие действия, вполне ожидаемые от них, четкие и неоднократно отрепетированные их хозяевами. Направлены такие действия лишь на одно – на удержание власти, на недопустимость выхода народов из-под четкого контроля во благо обычным низменным прихотям. А вполне вероятно, что на благо не одним лишь прихотям, но на благо самому Дьяволу, и то, что случилось с целым народом, впрямь может быть жертвоприношением Сатане и всем дьявольским силам. И неслучайно местом уничтожения целого народа была выбрана именно эта долина. И черное каменное изваяние Смерти в самом центре ее было здесь с каких-то незапамятных времен, возведенное жречеством исключительно для этой цели.
Но не должно было быть никаких выживших (и можно теперь не бояться привлеченного к изваянию Смерти внимания). И хоть исполнило изваяние возложенную на него функцию, обагренное людской кровью с ног до головы, все же кого-то недостаточно, и должен умереть этот «счастливчик» раз и навсегда, который, к тому же, говорит о том, что крайне нежелательно для определенного круга лиц, чья власть зиждется на лжи и насилии. И он готов встретить тонны грязи и лжи, которые непременно польются на него по указке их. Например, объявление его посланником Антихриста, не зря выжившего там, где, казалось бы, выжить невозможно, и обнаруженного возле каменного, черного и устрашающего изваяния, чей «голос» разливается по всему миру. И не зря канул в Небытие этот дикий, буквально варварский народ, которым так пугали все остальные народы на протяжении многих лет.
Не впервой определенному кругу лиц очернять ушедший в историю народ перед другими народами, для существования и развития которых созданы необходимые условия и за долгие годы их бытия воспитанные потреблять и подчиняться. Был доведен этот народ до состояния ненависти к своим угнетателям настолько, что разделился он надвое по уровню жизни. И тогда поднял руку сын на отца, брат на брата. Тысячу лет заливала его кровь, как врагов, так и своих: гнид и предателей. Тысячу лет паразитировало на нем откровенное отребье, чьими намерениями неизменно оставались деньги и власть. И когда пошел сын на отца, брат пошел на брата, движимые обостренным чувством справедливости после длительного периода гнета и засилья ненасытных до денег и власти паразитов, ловко ускользнуло оно из-под возмездия, спрятавшись далеко за морями и океанами.
Непокорными окрестили откровенные их враги людей, оставшихся в долине навечно. Непокорными и дикими, чтобы боялись другие народы поднять свои головы, боялись поднять руку на своих марионеточных правителей, боялись скинуть паразитов со своих шей, боялись назвать имена их, боялись перестать их бояться. Пустили подлинные правители прочие народы в невероятно затягивающий мир развлечений, чтобы не было времени думать, чтобы было доступно то, что простым смертным казалось невиданной роскошью. Направили они мир по пути самых невероятных технологий, с радующей глаз визуализацией, с легкой в освоении техникой, упрощающей быт, с доступностью продовольствия, выращенного вне собственной земли, с роботизацией, заменяющей человеческий труд под возвышенные речи о долгожданном отдыхе людей от тяжелых нагрузок, о том, что настала пора человеку развивать свой внутренний мир. Что настала пора человеку творить и созидать.
Все это пыль в глаза, задуманная для обычного сна наяву. Чтобы рассказывать людям о страшных и ужасных существах за пределами привычного дома. Чтобы люди старались как можно дольше проводить времени где-нибудь в виртуальном пространстве. Чтобы собирались люди целыми группами, которые постоянно на виду. Чтобы люди пользовались техникой, упростившей им жизнь до состояния невозможности пройти хотя бы десяток метров до супермаркета своими ногами. Чтобы больше потреблялось искусственной еды перед экранами огромных плазменных телевизоров в наблюдении за бесстрашными солдатами, спасающими других людей от несправедливых тиранов, воспитанных вопреки воле подлинных хозяев рода людского.
А потому резня в долине, за которой следили миллиарды по всему миру, сидя перед телевизорами с фаст-фудом и газировкой в руках, казалась очередным художественным кошмаром, в котором правые и виноватые уравнивали чаши весов.
Не боится единственный выживший никакой грязи в свой адрес, никакой лжи. Вообще ничего. Огромная сила в его руках. [b]И это другим не видны полоски слез, замаскированные под нескончаемыми каплями мелкого дождя, на глазах черного изваяния
