Из них, разминая ноги в новых туфлях, вылез майор местной милиции, - он был без формы, - но все знали, что это майор.
Майор сплюнул, попросил у сержанта мегафон, оглушительно прокашлялся в него, при этом внутри прибора что-то свистело. И наконец, во все концы двора разнеслось:
- Граждане, прошу расходиться, здесь нет ничего противозаконного. Ни-че-го! Частное мероприятие! Ничего интересного! Спасибо за понимание!
- Слушай, старая, можа, хоронят кого?
Новое предположение на лавке (она находилась под моим балконом) положило начало бурной дискуссии. Кто-то сообщил, что больная, ветром носимая, жиличка из 57-й квартиры (имелась ввиду Лори) еще не померла; это не похороны. «Я бы знала», - тетка поджала губки и сплюнула на мокрый асфальт. Ей возразали: все равно дело нечисто.
Участники дискуссии - две старухи, одна явная гулаговка, дед со слуховым аппаратом и дамочка в болоневой курточке, опекавшая возившуюся у ног дошкольницу в розовой шапочке – не то поздняя мать, не то ранняя бабушка – пришли к выводу, что на похороны не похоже. И воронье на погребенье не слетается. В лесу, да, слетаются, но там животина али зверь, их, во-первых, не хоронят по-людски; а в городе, нет, не слетаются, тут жратвы для чернокрылых и так навалом, а клевать человечину несладко… Он же грязный, человек-то. Ага, подумалось, если людовище.
Да и ритмичный басовый контрапункт «умпц-умпц…», кативший от забора до забора волну заокеанских частушек - «рэпа» - вперемежку с застарелым диско из второго переносного магнитофона, что надгробием высился в центре кучки подростков в джинсовых штанах-трубах, возвещал миру, что дело тут ближе к жизни.
Из «Жигулей» с сумками и кастрюлей выползла Нюра. При этом едва не порушила о низкую дверцу чудовищный начес а-я Алла Пугачева. И заорала в сторону зевак – бабок, пацанов и пары алкашей: «Засада!.. Че, блин, свадьбы не видели?!.. Токо невесты вам не будет, не надейтесь!..»
И народ как-то охотно поверил, что намечается что-то вполне обыкновенное. Не криминал. Нюра сказала мужу, но так, что услышали все:
- Ну и какого рожна ты собрался тут воевать?! И ваще, спрашивается, какого хера все утро права качал?
Майор расслабил галстук, махнул рукой – три желто-синие коробочки ПМГ с бортовыми номерами одна за одной потянулись к выезду на трассу. Тот же жест доброй воли продемонстрировали бандиты – правда, после явления Татьяны. Когда яркая длинноногая блондинка выпорхнула из такси, движение милицейских дежурок и черных «бумеров» на минуту замедлилось.
Кто-то, из бандитов, а может, ментов, восхищенно сматерился. Как тут не выразить эмоции?
Моя офис-труженица была в мини-юбке убийственной длины, в высоченных гренадерских сапогах на каблуке, возносящих ее бюст в прозрачной кофточке над мирянами. Размер мини-юбки подчеркивал кожаный плащ, небрежно наброшенный на плечи. Отец дивы, Владимир Виссарионович, шагнул от бампера и поторопился доложить дочери, что торт ребята доставили. Татьяна не преминула внести лепту в наведение общественного порядка. Если Лори я величал Моей Бабочкой, то Татьяну иногда обзывал IronButterfly* за ее хард-роковые обертоны в голсе.
- Папка!- Таня одернула родителя хорошо поставленным голосом офис-менеджера. – Для этого не требовались услуги всей банды!
- Таня, выбирай выражения.
- И ты, папка, знаешь ли, тоже выбирай… средства, о’кей? Тебе изо всего надо устроить разборку или как там у вас… мочилово, да?
Телохранители Виссарионыча заржали, но осеклись под грозным взором шефа. Бандиты прыгнули в тачку и на скорости покинули двор, чуть не сбив по пути какого-то алкаша.
Лидер ОПГ изъял с заднего сиденья «Мерса» торт, размером с цветной ламповый телевизор. Васька, учуяв щедрые чаевые, бросил метлу и, прогибаясь, поволок сладкое поздравление жениху и невесте к подъезду.
А в подъезде было не пропихнуться. Главным образом из-за нескончаемых шуршащих обоев, почему-то раскрашенных фломастерами. Оказалось, что это стенгазета, которую специально выпустили члены группы взаимопомощи. Две пары стояли вдоль стены и пытались пропихнуть стенгазету на пятый этаж. Это было непросто, учитывая интенсивность движения по этажам вниз и вверх. Пока на лестничную клетку не вышла Оксана и не распорядилась аккуратно сложить стенгазету во дворе и пронести на балкон квартиры, где ее позднее «брачующиеся» рассмотрят «во время десерта». Сама староста группы сейчас сильно занята с «невестой»; тут же выяснилось, что забыт лак для волос и какие-то блестки…
На кухне хлопотала тетка в белом колпаке – ее наняла Татьяна. Таня тотчас натянула на свой бюст фартук, громовым голосом распорядилась прекратить «бардак» и вырубить музыку. Испуганная молодая парочка своими телами накрыла визжащий магнитофон, в пареньке я узнал потребителя инъекционных наркотиков, который маялся у двери клинического отдела. Сейчас его было не узнать, он расправил грудь, куда-то исчез затравленный взор торчка. В щуплое его плечико - оно даже расправилось! - вцепилась девчушка, но успела тонко крикнуть Тане:
- А мы тоже поженимся, вот!
Секретарша «Белого квадрата» взглянула на девчушку свирепо и заорала:
- Почему посторонние в квартире?!
Паренек-торчок от досады дернул подружку за волосы:
- Дебилка, это не невеста, это ее подруга!..
- Алдар! – перекрикивая грохот кастрюль, рявкнула Таня. – Гони их в шею!
- За что?.. – вытерла слезу рукавом джинсовой курточки девушка. – Мы тоже, такие же… вичевые мы…
- Тс-с…- прижала к груди плаксу Таня. – Прости, детка, все у тебя будет хорошо, и сама ты красотка…
- Правда? – просияла подружка наркомана и восхищенно уставилась на Татьяну: - И это говорите вы? Правда? Вы такая… крутая… настоящая модель, правда-правда! Вы так классно пахнете…
- Ладно, оставайся, помогай там на кухне, мусор вынесите с дружком для начала.
- А мне что делать, шефиня? – сказал Виссарионыч, когда помог Ваське унести огромный торт на балкон.
- Ничего не делать, папка, просто иди к Борису Артамоновичу, он у себя в комнате, и не мешайся под ногами.
Я с самого начала почел за благо спрятаться от всей этой кутерьмы на балконе, а когда достали и там - у себя в комнате. Никак не рассчитывал, что рутинный, по сути, получасовой от силы акт заключения брачного союза, выльется в некое подобие свадьбы в квартирных условиях. Стоило ли к реализации задумки подключать свою секретаршу?
- Танька, она такая, - вздохнул Владимир Виссарионович. – Своевольная, спасу нет. Моя-то была не такая…. Да и то без матери, считай, росла... Господи, она мне не то дочь, не то директор. Ругает каждый божий день.
К главному событию наступающей зимы и моей личной жизни вынудил крик.
Конечно, я давно думал об этом. Но однажды разговор о регистрации наших отношений Лори резко оборвала. Позже выяснилось, что ей была противна и смешна сцена церемонии в загсе, да еще при скоплении народа. О том, что можно провернуть то же самое вдали от чужих глаз, в домашних условиях, она попросту не подумала. Стереотип мышления.
Я думаю, именно после того разговора Моя Бабочка стала помышлять о смерти. Именно так: без надрыва, готовясь к следующей фазе… жизни. Она-то, как всякая бабочка, чье лето пропело, развалится на лету, но тогда зачем она рожала девочку? Чтобы обречь ее на другие мучения? Без матери и – что важно – без официального отца. В этом чужом непонятном мире. Мужчина может найти себе другую женщину и родить новую дочь. Дочь или новая жена произвести на свет отца не смогут. Обряда «долёхо» тут маловато, нельзя заменить одного человека другим, восполнить клеточку в роду. Чтобы искупить свой грех хотя бы частично, надо родить новую семью. Пусть неполную. Но семью.
Еще в темных условиях средневековья, когда не было ни капельниц, ни препаратов, ни зидовудина, ни пошлого аспирина, лекари вывели главную формулу счастья. Об этом, кстати, говорил и Будда. Наши желания – наши страдания. Или что-то в этом роде.
Лори изредка ночью стонала. Тут было двойное страдание. Алдар привозил обезболивающее. Одну неделю, другую… Потом ответственный провизор на базе заявил, что он больше не сможет рисковать. Даже за деньги. Деньги как раз не были проблемой.
В обеденный перерыв я доставил Ларису Алексеевну Тришину к нам домой. Странно, лечащий врач пополнела, но минусовый (или плюсовой?) результат изнурительной борьбы с весом, казалось, ее не печалил.
Узрев пациентку, врач согнала улыбку. Мельком взглянула на анализы. Небрежно сдвинула их на край ночного столика. Я пожаловался, что в последние месяцы Лори потеряла интерес к дочери. Внешне. Напрочь. Даже не подходила, когда та хныкала.
Любая мать, если ее ребенку угрожает болезнь, думает: уж лучше бы она сама заболела вместо нее. Разве мать не отдала бы жизнь ради жизни родного дитя? Возможно, в этом естественном обряде «замены» все дело?
Врач вздохнула:
- Мы должны учитывать, что смертность среди ВИЧ-мамочек в первые полгода еще высока. Роды сами по себе и для здоровой женщины стресс, нагрузка, а тут… Тут дело даже не в цифрах – я про анализы… У меня были похожие случаи. И у других врачей тоже. С ними, кстати, знакомы, работники дома престарелых. Привозят в богадельню старичка, ухоженного, чистенького, такого, знаете, домашнего… Большинство показателей в норме. Даже сердечно-сосудистых. Застарелой хроники нет… А он спустя месяц тихо умирает. Суть в том, что человеку на склоне или в конце земного пути важно понимать, что он не зря прожил жизнь. Выполнил долг. Что он окружен семьей. Как это ни банально. И от этого зависит иммунитет! Вот вам и иммунодефицит, когда все болячки идут в атаку. Человек угасает как… как свеча без кислорода, да… Делайте что-нибудь, Бассаров, думайте…Вот, возьмите меня. Я добилась своего: у меня будет ребенок (это пока по секрету). А мужик как таковой не нужен. Мне не нужна полная семья. Я сама. Я и мужик, и баба, и мама. И я счастлива. И мне плевать на мой вес. Я выполнила или близка к выполнению моего долга – не перед обществом, плевать я хотела, перед собой, ну, и перед моим родом…
Почему я, болван, тянул с заключением брака? Ждал естественного развития событий? Но это трусость и есть. Штамп в паспорте - результат полимеразно-цепной реакции.
Хотя мероприятие было обозначено
