как вечеринка, строгость ей и смысл придало присутствие работника ЗАГСа. Она явилась при полном параде, с ходу потребовав комнату для переодевания и зеркало. Строгий пиджак с вензелями, черные лаковые туфли на среднем каблуке и в довершении – золоченая толстая цепь с гербом-эмблемой. Одним словом, работник секции акта гражданских состояний, крупная женщина в роговых очках, добросовестно отрабатывала взятку. Судя по всему, то была не рядовой работник –начальники отделов мздой с подчиненными не делятся.
Я просил без церемоний, форма одежды свободная, но мужчины нацепили галстуки, женщины – туфли. Лишь Татьяна натянула короткую юбочку. Ну, а юному торчку из группы взаимопомощи галстук цеплять было рано.
Главное действо развернулось в гостиной, откуда убрали все стулья и оставили стол с регистрационной книгой амбарного толка.
«Объявляю вас мужем и женой!»
«Свидетели, прошу вас расписаться…»
Капитан Маркаков в великоватом гражданском костюме твердо прошел к столику и взял ручку.
«Гражданка Арпиульева, согласны ли вы стать женой гражданина Бассарова?», - акцентируя два «с», артикулировала загсовик. (Вот что значит профи: ни разу не запнулась в наших не слишком обычных фамилиях).
Лори, хотя ее поддерживала Оксана, свидетельница со стороны невесты, ослабла в ногах, - я успел перехватить ее в талии. По гостиной прошелестело: «Та…». В смысле, да. Моей жене самое короткое слово далось с трудом.
Откуда-то взялись шары, кто-то крикнул: «Гип-гип-ура!». А торчок из группы взаимопомощи заорал: «Пока Сеть не разлучит вас!». Подружка в джинсовке толкнула его в бок и прошипела: «Дебил!»
Толпившиеся в прихожей молодые люди развернули плакат с сердечками. От СПИД-Центра Тришина прислала поздравление-диплом и шикарный букет роз. Лечащий врач Лариса Алексеевна Тришина присовокупила открытку с припиской, что с легким сердцем уходит в декретный отпуск.
После краткой официальной части случился междусобойчик, хлопнуло шампанское, женщины завизжали, Кеша истошно замяукал – ему наступили на хвост. Я уговорил задержаться женщину из ЗАГСа. Чокаясь поочередно с Маркаковым и мужем Нюры, она многозначительно и членораздельно произнесла:
- Прекрасно, у нас, оказывается, на церемонии два правоохранительных лица.- Высоченная Татьяна при этих словах загородила отца. - И один из них свидетель! У нас суперофициальный брак, граждане!
- То есть как? Я с самого начала был свидетелем их встречи… - не поняв, захлопал белесыми ресницами, Маркаков.
- Та-дам!.. – вскричала Оксана. - Где музыка?
Срочно принесли стул. Лори не могла стоять. По ее лицу, крохотному, и раскрашенному усилиями Оксаны, текли слезы. Лицо превратилось в маску. Прибежала Нюра, принесла полотенце, стерла усилия двухчасового макияжа.
Но Лори улыбалась! Завтра начнутся боли, но сегодня она улыбалась..
- Та-дам!- разорялась староста группы взаимопомощи. Хлопнула в ладоши. – А где музыка?
Маркаков от избытка чувств выкрикнул нечто загадочное:
- Брокколи!..
Я включил проигрыватель. Первый концерт Чайковского был в тему. Хотя по логике событий пригодились бы вездесущие «битлы» с их прощальными аккордами и словами.
Да, дело шло к концу. Но неужели это было intheend?
@info_Klio
На тайлаганах средневековья практиковался обряд «долё»/«долёо» - человеческого жертвоприношения духам-людоедам. Они принадлежали к числу черных заянов, являющихся воплощением душ умерших шаманов. Подтверждением дословный перевод шаманских призываний-даллага: Красная кровь – питье,/Человеческое мясо – харчи,/Черное вино – мудрость,/Черный от кипи котел,/Черная, как деготь, пища...
Если не совершить человеческое жертвоприношение «хун долё» - обряд «замены», для обреченных смерть неизбежна. «Хун» это человек. «Долёо» - отдать за себя другого человека, т.е. «замениться».
М.Н. Хангалов. «Духи-людоеды. К вопросу
о человеческих жертвоприношениях». 1895
Как ни странно, сам документ о браке был больше нужен мне. Понятно, штамп в паспорте не извел саму заразу, саму болезнь, и не избавит от боли, торчку понятно, но он давал смысл всей этой истории и, если хотите, смысл дальнейшему моему существованию.
«Что будет с Варенькой потом? После меня?» - этот вопрос каждую минуту висел между нами, даже в часы, когда мы были внешне счастливы. Внешне. По этому поводу лечащий врач Тришина привела пример профессионального эмоционального выгорания. Почему, на первый взгляд, хирурги черствы и бесчувственны? Если они будут волноваться во время операции, то могут совершить ошибку. Главное, для ВИЧ-инфицированной, клейменной всем светом женщины, дать миру здорового ребенка. Здорового. Это главное. Прочее – кашки-манки, молочко, поцелуи, соски, клеенки-пеленки, все остальное подождет. Эмоции – тоже трата сил. Главное: она не хочет плыть по течению. Она бережет силы. Чтобы дать силы новой жизни.
Так диагностировала опытный клиницист. Тришина будто подслушала мои рассуждения. Ее пациентка со сложным анамнезом словно хочет переписать его, ползет вверх по родовой реке, обдирая локти и струпья души.
Но было и то, чего не ведала врач. Вершился обряд «замены». Об этом знали только я и Лориго. Моя Бабочка. Моя жена.
Мы обеими руками коснулись логической точки в ритуальном субургане, его навершия, точки, которая символизирует Пятый элемент – Воздух. Так объяснил Чимит-лама, который навестил нас после бракосочетания по пожеланию моей жены. И добавил, что в состояние «бардо» она вошла успокоенной. Смерть ее была легка. Верить ли? Ее душа все еще в пути.
«Душа - Оми возвращается в Захолустье! - затараторил крутившийся возле ламы Васька Арпиульев, делая мне знаки. – Потом все обскажу, брат!».
А тогда, накануне «вечера-свадьбы», когда я сказал Лори, что мы должны официально расписаться в присутствии государственного служителя в документе как муж и жена, Лори нашарила мою руку на простыне и пожала костлявой, как у десятилетней девочки, ручонкой. Слабо вздохнула. И впервые за долгие месяцы слабо улыбнулась. Она осознала, что у дочки будет в жизни настоящий отец. В любом случае. При любом исходе.
Она улыбалась весь тот суматошный день, наверное, превозмогая боль.
А боли не могли не быть. Когда закончился ресурс «левых» обезболивающих, позвонил отец Татьяны. Предложил наркотики. Мы долго молчали на двух концах провода. «Нет». Кто сказал это первым?
«Это дно», - внятно прошептал в трубку Владимир Виссарионович. Он тоже отец. И добавил: «Я и раньше хотел предложить. А тут... Тут не дно должно быть, а… звезды».
По поводу заключения брака высказался однозначно: «Это надо. Это надо не только ей, надо тебе. И откладывать тут, сами понимаете, нельзя».
Единственная моя промашка – посвятил в планы Татьяну. Понадеялся на ее опыт и энергичность. Татьяна превратила «вечер» в корпоративное мероприятие. Подозрение закралось сразу, как только Татьяна с ходу обозначила размер взятки работнице ЗАГСа. Впрочем, не на этом ли я воспитал свою главную помощницу, не на подкупе ли чиновников выросло благополучие «Белого квадрата»? Но взятка – в том была чрезмерность. Отсюда и гигантский торт, и прочее, чрезмерное… Впрочем, кашу маслом не испортишь. И Борис-два констатировал, что результат достигнут, базовый индикатор в отчетности выполнен (и перевыполнен).
Мой главный инженер весь вечер просидел пьяненький в углу под торшером, и ни в какую не хотел участвовать во всяких там розыгрышах, приветствиях - Оксана и Нюра развили бурную деятельность. Ее, кстати, порицала Татьяна: «Уймитесь, девки, это вам не выпускной вечер!» Молодые из группы взаимопомощи пытались спеть. Паренек запинался и краснел с приветственным адресом. Тогда инициативу перехватила его подружка в джинсовой курточке, выразив все коротко и ясно: «Борис, Лори, знайте, вы для нас пример! Мы тоже будем жить. Растить детей, вот». Девушка расплакалась.
По решению старших половина торта была отдана юной парочке.
А свежеиспеченная супруга в этот момент лежала в спальне, обессиленная, в изголовье на ночном столике перед ее глазами стоял в рамке документ ЗАГСа.
- Вырасти ее, Боря, ради нашей идиотской любви. Не спорь, - в изнеможении погладила руку жена. – Идиотская, но любовь… Я любила тебя. Люблю...
Мы поцеловались. В губы. Этого не было давно. Очень давно.
Лори так и лежала в «подвенечном» платье, который для нее соорудила Татьяна с привлечением лучшего портного города.
- Выучи ее, ты умница, ты можешь… А что делать со мной... после, Васька тебе объяснит, он самый близкий мне из нашего рода.
- Не говори так, Лориго.
- Иди, - коснулась ручкой моей щеки, - и знай, я счастлива, у меня ничего не болит. Иди к гостям, а то некрасиво.
Когда я прикрыл дверь спальни и вышел в гостиную, Татьяна поймала букет невесты, и была этим крайне рассержена.
Маркаков с женой, ясноглазой длинноногой блондинкой, выше мужа на голову, веселились на всю катушку.
- Так-то я не пью, - беспрерывно чокаясь, повторял гаишник, - работа не позволяет…
- Пей уж, - смеялась его супруга, - придется опять мне за руль садиться.
Маркаков со сбившимся галстуком в который раз пояснял присутствующим, что он тут главный свидетель, что это он познакомил жениха и невесту.
И я поддакивал, чокаясь и обнимаясь с Маркаковым.
Еще одним заметно окосевшим гостем вечера был Борис-два. Он сидел в углу, закусывая коньяк и водочку тортом. Заедал горечь утраты. Все знали, что недавно он похоронил жену, долго болевшую, и особо не беспокоили.
Но и главный инженер неожиданно развеселился, когда увидел бабу Чебу. Так ее пыталась, картавя, звать Варенька. Она вышла, на пару минут оставив Вареньку в спальне. Наша дочка казалась самой спокойной на торжестве, проспав на руках няньки. С некоторых пор Чебурашка, эта бездомная сборщица «пушнины», стеклотары, обрела кров в нашей
