Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.
Комната была залита мягким золотистым светом позднего полуденного солнца, отбрасывавшего длинные тени на полированный деревянный пол. В воздухе витал слабый аромат старых книг и свежесваренного кофе. Гроссмейстер Алексей Жаров сидел за письменным столом, его взгляд был прикован к экрану компьютера перед ним.
Внезапно тишину прорезал пронзительный звонок телефона, вырвавший его из задумчивости. Он достал смартфон, резким движением, досадуя на прерывание размышлений.
- Жаров слушает, - сказал он, собравшись с мыслями.
- Алексей, это Яна, - раздался нервный голос на другом конце.
Жаров нахмурил брови.
- Яна, что случилось? — тихо спросил он.
- Я больше не могу, Алексей, - сказала Яна, ее голос дрожал от волнения. - Я уже все перепробовала, но Настя не соглашается на развод. Я решила пойти на кардинальные меры.
Алексей крепче сжал трубку.
- Яна, о чем ты говоришь? О каких кардинальных мерах? - спросил он взволнованно.
- Я не могу так жить, Алексей, - продолжала Яна, ее голос срывался. - Мне нужно быть свободной. Мне нужно быть с тобой. Я решила... прибегнуть к радикальным шагам, если она не согласится на развод.
Сердце Алексея заколотилось в груди, на лбу выступил холодный пот. - Яна, нет, - сказал он, его голос был твердым и в то же время умоляющим. - Ты не можешь так поступить. Мы найдем какой-нибудь способ. Пожалуйста, не делай ничего необдуманного.
Комната, казалось, вращалась вокруг него, пока он слушал отчаянные слова Яны, а шахматные фигуры на экране компьютера расплывались в хаотичном беспорядке. Солнце спряталось за облако, погрузив комнату в сумерки.
- Яна, послушай меня, - сказал Алексей, его голос был тверд, несмотря на царившее в нем смятение. - Мы разберемся с этим вместе. Только пообещай, что ничего не будешь делать, пока мы все не обсудим. Обещай мне, Яна.
На том конце повисла пауза, молчание, которое, казалось, растянулось в вечность. Наконец раздался голос Яны.
- Я только предупреждаю, что моя акция состоится завтра. В двенадцать дня на Соборной площади.
– Какая еще акция? – изумленно прошептал Жаров. Он замер у телефона в предвкушении неприятностей.
Но Яна уже бросила трубку.
***
Уже к девяти утра в питерском офисе журнала «Шахматный Сатирикон» царила необычная суета. Обычно тихий гул деятельности сменился ощутимым напряжением, которое потрескивало в воздухе, как статическое электричество.
Редакционная команда в этот день являла собой картину эффективности и сосредоточенности. Чашки с кофе, от которых еще шел пар, были как попало расставлены по столам, их аромат смешивался с запахом свежеотпечатанной бумаги и слабыми нотками беспокойства.
В углу булькала и шипела старая кофеварка, работая сверхурочно, чтобы удовлетворить внезапный спрос. Изредка раздавался звонок мобильного или резкий щелчок клавиатуры.
Главный редактор Пьер Собаккин, известный своим авантюризмом, расхаживал взад-вперед, сосредоточенно нахмурив брови. Его обычно безупречный стол теперь представлял собой беспорядок из разбросанных бумаг и наспех нацарапанных идей. Он порой куда-то звонил, в его голосе звучала нехарактерная срочность.
На заднем плане тиканье старых настенных часов, казалось, становилось все громче, каждая секунда напоминала о надвигающейся буре. Сейчас офис «Шахматного Сатирикона» был не просто рабочим местом шахматной бригады, а боевым постом.
- Таким образом, у нас остается единственный путь: как всегда, делать все самим. Правда, на этот раз без помощников нам не управиться, - отметил Собаккин.
После некоторых поисков Пьер отыскал в блокноте номер Андрея Рыгалова из Кургана, который вместе с братом Сергеем учился в Лесгафте и одновременно подрабатывал на «Скорой» медбратом. Собаккин был уверен, что братья не откажутся ему подсобить, особенно после предыдущего случая с Яной. Поэтому он сразу же связался с Андреем по мобильному.
Рыгалов спокойно и деловито выслушал Пьера, задал пару коротких вопросов, а затем спросил только:
– Куда нам подъехать?
Собаккин объяснил. Настроение в комнате улучшилось. Никаких колебаний в голосе Андрея Собаккин, к счастью, не обнаружил. Может, у него и были срочные дела с пациентами, и не было особого желания ввязываться в чужую авантюру, однако просьба коллеги-шахматиста для него оказалась главнее.
Ровно в одиннадцать часов Пьер Собаккин в сопровождении своего телохранителя Владимира Ебишина и грузной фигуры, известной как «Афромеевич», опустился в кожаные сиденья своего «Фольксваген-Пассат». Двигатель автомобиля оживленно урчал, негромкий гул, казалось, подчеркивал напряжение, царившее в воздухе. Солнце уже стояло высоко в небе, отбрасывая резкие тени и заливая город ярким светом.
- А теперь приготовьтесь, господа, – произнес Собаккин, обращаясь к обоим соратникам. – Сейчас выезжаем. Когда на горизонте возникнет Горгонова, тогда будем действовать по выработанному плану. Я не знаю, что собирается выкинуть Яна, и надо быть готовым ко всему. В случае чего Владимир контролирует полицию, а мы вдвоем – хватаем девчонку. И тащим ее в "Скорую". С Рыгаловыми держим постоянную связь.
Ебишина заинтересовало другое:
– А как мы подберемся к ней незаметно? Она же знает нас в лицо после последнего инцидента с Гогой.
Губы Пьера скривились в тонкой улыбке, в глазах появился лукавый блеск.
- Придется действовать хитро, - сказал он, понизив голос до заговорщицкого шепота. - Мы используем элемент неожиданности. Она не ожидает от нас такой дерзости. И помните: время - это все. Мы должны действовать быстро и решительно.
Машина выехала с парковки, плавно влившись в поток транспорта. Городские улицы превратились в сплошное пятно, а гул мотора стал постоянным фоном для обсуждения плана между коллегами.
На Соборной площади уже кипела оживленная толпа, состоящая преимущественно из разношерстных граждан, вооруженных смартфонами. Воздух гудел от волнения и любопытства, а болтовня толпы то нарастала, то спадала, как прилив.
Пьер Собаккин кое-как припарковался, его глаза практично сканировали толпу.
- Вы только посмотрите на этих зевак, - пробормотал он себе под нос с нотками веселья в голосе. - Это будет нам на руку.
Трио - Пьер, Владимир и Афромеевич - вышло из машины, их движения были синхронными и целенаправленными. Они с удивительной легкостью влились в толпу, их лица выражали непринужденность. Однако взгляд Пьера был отнюдь не случайным. Они перебегали с одного лица на другое, ища ту, ради которой они пришли.
И вот она - Яна - стояла перед толпой, ее фигуру частично скрывала мешковатая накидка цвета хаки. Она стояла, слегка сгорбив плечи, засунув руки в карманы накидки.
Пьер подтолкнул Владимира и Афромеевича - едва уловимый жест, который говорил о многом. Они поняли сигнал — за аркой уже стояла «Скорая», и пора было приводить свой план в действие. Толпа вокруг них представляла собой море лиц, каждое из которых было потенциальным препятствием или союзником. Им приходилось двигаться осторожно, чтобы слиться с толпой и при этом не терять бдительности.
– Жду устных распоряжений, – конспиративно прошептал толстяк.
– Слушай внимательно, – сказал Собаккин. – Мы с Володей сейчас проберемся как можно ближе к девчонке. Ты же оставайся здесь, сзади, и следи за ситуацией во все окуляры. Как только дело запахнет криминалом, крикни погромче…
Афромеевич выхватил из бокового кармана маленькую записную книжечку и огрызок карандаша.
– Текст крика? – тихонько осведомился он.
– Произвольный, – не стал Пьер ограничивать свободу коллеги. – «Караул!», «Ура!» или «Пожар, спасайтесь!» Главное – громкость. Пусть народ повернется к тебе, и тогда Горгонова – наша. Задача понятна?
– Понятна, – очень серьезно шепнул толстяк.
Собаккин сделал знак Ебишину, и они медленно стали пробираться сквозь плотную толпу. Делали они это по возможности деликатно, а потому достигли первых рядов ровно к двенадцати.
Солнце палило на площадь, заливая ее золотым светом. Колокола пробили полдень, их мелодичный звук эхом разносился по воздуху, добавляя сюрреалистическую нотку в и без того напряженную атмосферу. Толпа двигалась и раскачивалась, смартфоны были подняты вверх, запечатлевая каждый момент, каждый нюанс.
– Дамы и господа. – провозгласила девушка. – Я, Яна Горгонова, сейчас проведу эту акцию, – упирая на последнее слово, продолжала она, окидывая дерзким взором толпу. – В знак протеста против бесстыдного произвола, который творит эта ростовская шлюха Настя Цветкова, которая не дает развод моему горячо любимому бойфренду Алеше Жарову и, таким образом мешает нашему семейному счастью…
Горгонова подняла подол накидки, под которой обнаружилась внушительного вида канистра.
Люди моментально оживились в предвкушении зрелища. Стоящий рядом с Собаккиным растрепанный бородач аж крякнул от удовольствия.
– Самосожжение будет, клянусь вам! – возбужденно объяснил он «сатириконовцам». – Сейчас она обольет себя бензином, вот увидите!…
Пьер недоверчиво пожал плечами. Конечно, флюиды безумия уже витали в воздухе.
Вместе с Ебишиным, предосторожности ради, он сделал несколько шажочков в сторону девушки. На всякий пожарный – в прямом смысле слова – случай. Горгонова тем временем уже раскупорила канистру. Отчетливо запахло бензином. Бородатенький субъект тоже придвинулся поближе. Не для того, естественно, чтобы спасать, а чтобы лучше видеть.
– …Это зрелище может вас шокировать, – Горгонова бросила быстрый взгляд на канистру, – но, таков мой ответ этой половой хищнице Цветковой — уж лучше вспыхнуть как Феник…
– Феникс! – отчетливо произнес бородач. То ли так сочувствовал графу, то ли его видеокамеру заело в самый ответственный момент.
– Сейчас вы все увидите, как горит Яна Горгонова, – на лице девушки возникла гримаса хорошо отрепетированного отчаяния. – Как пылают ее сокровенные мысли, плоть и кровь.
Горгонова щелкнула пальцами и раздельно, по слогам, проговорила:
– Ау-то-да-фе!
Для полноты картины не хватало лишь барабанной дроби и обморока какой-нибудь нервной дамочки из публики. Однако барабан сюда, на Соборную площадь, никто не додумался захватить, а с нервами у нынешних петербуржцев было все в порядке: и не такое видывали.
Вероятно, сама Яна Горгонова все-таки надеялась хоть на один обморок. Она вытащила из кармана зажигалку, тут же сняла через голову с себя накидку, оставшись совершенно голой и повторила голосом приговоренного к мучительной смерти:
– Ау-то-да-фе!!
«Ну где же этот Афромеевич?», оглядываясь по сторонам, злобно подумал Пьер, готовясь прыгнуть вперед на Яну и не дать ей поджечь себя.
Недолго думая, Горгонова вылила содержимое канистры на себя, причем запах бензина почему-то совершенно исчез, затем чиркнула зажигалкой и с картинным воплем ткнула огнем в себя.
Пламя зашипело и погасло.
- Ай блин, больно! — взвизгнула Горгонова и отдернула руку.
Раздалась трель свистка и на
