После окончания первой русской революции пятидесятилетний граф был произведён в генерал-майоры и зачислен в свиту Его Величества. И снова – медленный, но верный рост по службе. Перед началом мировой войны генерал-лейтенант Келлер императорским указом утверждён в должности начальника 10-й кавалерийской дивизии.
Собрав на первое совещание полковых командиров, он представился так:
– Я работаю с восьми утра и до восьми вечера. Потом небольшой перерыв, и снова на службу – с восьми вечера до восьми утра. Надеюсь, все вы будете работать так же!..
Тогда было в новинку, чтобы строевой командир занимался теорией военного дела и публиковал методички. И потому брошюры, которые издал в столице граф Келлер, пользовались у офицеров огромной популярностью. А там новый комдив подробно описывал, как оценивать силы противника и наносить ему побеждающие удары, как воспитывать бойцов и ценить солдатскую смекалку. Рекомендовал занятия проводить не в манеже, а в поле, на пересечённой местности. И новую тактику в бою – атаку лавой – предлагал кавалеристам.
Ох, как всё это пригодилось в начале августа 1914-го! Уже четвёртые сутки пылали станицы, подожжённые австрияками, когда в предгорьях Карпат встретились две кавалерийские дивизии. Силы в тот день оказались явно не равные: наших конников в два раза меньше, чем австро-венгерских гусар. Фёдор Келлер не знал об этом – впрочем, вражье превосходство в численности его бы не остановило…
Утро восьмого августа выдалось ясным, тихим. Местность открытая, холмы с пологими скатами, заросшие лощины. Солнце светило нашим в спину, ослепляя эскадроны противника. Чёрно-голубые ряды австрийских улан в парадной форме явственно виднелись на противоположном холме.
– Небо нам знак подаёт! – сказал начальник дивизии граф Келлер штабным офицерам. – Нападать, а не обороняться! Через два часа, когда начнётся солнечное затмение, враг должен быть разбит!
Из ближней рощицы ударила австрийская артиллерия. Тут же трубачи сыграли «К бою!», и длинная колонна 10-й кавдивизии начала ровняться по фронту, строя линию для атаки «келлеровской» лавой.
В центре пошли драгуны, выставив свои длинные пики. Земля затряслась от топота сотен лошадиных копыт. Конники лихо поднимались на вражеский холм, несмотря на яростный огонь пулемётов. На гребне обе стороны сошлись, схлестнулись в страшной сече. Началось невиданное доселе побоище: две с половиной тысячи всадников в рукопашном бою калечили друг друга. Редкие выстрелы пушек и пулемётные очереди не могли заглушить адского стона человеческих глоток и ржания порубанных коней.
От места, где расположился штаб 10-й дивизии, было хорошо видно, как забурлила людская река: тёмная с одного берега – от австрийских мундиров, и посветлее с другого – от выгоревших гимнастёрок русских казаков. Сотни сабельных клинков вспыхивают солнечными бликами и тут же гаснут, унося бессчётно человеческие жизни.
Теснота в этой каше такая, что нет свободы для нормального замаха. Тычут противники друг в друга острыми шашками, словно пиками, и снопами валятся на землю, под копыта взбесившихся коней.
Видит граф Келлер, как фланги его дивизии стали загибаться вовнутрь, уже за холмом круша артиллерийские позиции врага и его резервы. И тут же дрогнул центр 10-й дивизии, теснимый мощным тёмным потоком. Казалось, ещё немного – и покатятся назад новгородские драгуны. Минуты решали судьбу сражения.
– Конвой и штаб – в атаку! За мной! – граф пришпорил коня.
Казаки-оренбуржцы из охраны, ординарцы и несколько офицеров помчались за ним в самую гущу, с лёту смяв свежий эскадрон австрияков. Завидев своего командира, одетого перед боем в парадный мундир, новгородцы с новой силой кинулись на врага. Те попятились, а сзади – одесские гусары, уже покрошившие артиллерийскую прислугу, ждут, встречают огнём. И фронт посыпался, заметались с криком предсмертным чёрно-голубые тени, словно птицы в высоком небе.
В полдень на землю опустился жёлтый туман. Солнце покрывалось непрозрачным диском, окаймлённым сиянием. Начиналось полное солнечное затмение.
– Управились с Божьей помощью! – граф Келлер перекрестился и с небольшой группой штабных офицеров, оставшейся возле него после атаки, поскакал через лощину. По склонам холма носились обезумевшие от страха и потерявшие всадников кони.
Русская кавалерия ещё долго преследовала утекающие остатки вражеских эскадронов…
Это масштабное чисто лобовое кавалерийское столкновение войдёт в военную историю как последнее конное сражение Первой мировой войны. И – как первая победа русских на Восточном фронте. Потери врага убитыми и ранеными составили около тысячи человек, «келлеровской» же дивизии – в несколько раз меньше. Были захвачены сотни пленных, восемь орудий, пулемёты и штабная документация. За геройские действия в том сражении Фёдор Артурович Келлер был награжден орденом Святого Георгия четвертой степени.
А через несколько дней в Восточной Галиции началась грандиозная битва. Русские войска перешли в наступление по всему фронту, взяли Львов, Галич, вплотную приблизились к Кракову, осадили Перемышль. Австрийцы потеряли 400 тысяч солдат и офицеров – почти половину своей полевой армии, свыше 600 артиллерийских орудий, а также 100 тысяч пленными и обоз, растянувшийся колонной на десять вёрст. После прорыва австрийского фронта «келлеровская» дивизия была придана армии Брусилова для преследования неприятеля, отходившего за Карпаты.
Императрица Александра Федоровна так отозвалась о генерале: «Граф Келлер творит что-то невероятное. Со своей дивизией он уже перешел Карпаты. Государь его просит быть осторожнее, но он лишь отвечает ему: “Иду вперёд”. Большой молодец…»
В знак особой признательности Николай II решил подарить графу шашку. Да не простую, а золотую. Такую же, что вручают георгиевским кавалерам за храбрость, да не совсем такую. Специально для Келлера государь приказал шашку сделать длиннее обычной – под стать двухметровому графу.
Поцеловал Фёдор Артурович клинок – и снова в бой поскакал. Шёл 1916-й год. Он уже был дважды ранен. И командовал уже кавалерийским корпусом, в который входило до десяти дивизий. А полки в атаку, несмотря на свои годы, предпочитал водить лично, при полном параде. На груди – два солдатских «Георгия», два ордена Святого Георгия, орден Анны первой степени с мечами. На голове – мохнатая шапка как знак почётного казака Оренбургского войска. А в правой руке – золотая шашка.
В том же году Федор Артурович был произведен в генералы от кавалерии. Символично, что один из немногих русских военачальников, до конца сохранивших верность императору, граф Келлер, стал последним, произведенным в полные генералы самим Николаем II.
Как говорится, чин следовал ему, но накатил девятьсот семнадцатый. И в конце февраля бывший Верховный главнокомандующий, перепуганный донельзя, телеграфирует императору: «Считаю необходимым, по долгу присяги коленопреклоненно молить Ваше величество спасти Россию и Вашего наследника. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследство. Другого выхода нет. Великий князь Николай Николаевич».
М-да, не зря император записал в своём дневнике краткую фразу: «Кругом измена, трусость и обман». Вот и всё, конец пришёл династии Романовых.
Прощально взывал к армии и царь:
– В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мной войска, – писал Николай II (текст обращения Временное правительство постаралось скрыть). – Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин согласен со мной. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое послабление дисциплины только на руку врагу…
У графа Келлера не было сомнений, что царя принудили к отречению. Фёдор Артурович собрал представителей от каждого эскадрона своего корпуса, сказал им:
– Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал в Ставку: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрёкся от престола. Прикажи – придём и защитим Тебя»».
Троекратное «ура!» было ответом.
Но телеграмма к царю не попала, не дали ей ходу где-то в верхах. Не прошло и трёх дней, как в штабном вагончике графа Келлера появился генерал-лейтенант Густав Маннергейм. Он прибыл не верхом, а в коляске, по-цивильному, в касторовой шляпе, словно только что от своей пассии – русской балерины. Барон Маннергейм привёз текст новой присяги.
[justify]Они были знакомы давно, ещё с Николаевского училища. Келлер старше барона на десять лет и выше по званию и должности, но оба считались лучшими кавалеристами в российской армии, наверное, поэтому новая власть и доверила Маннергейму такую миссию.
