– Фёдор Артурович, надо переприсягнуть Временному правительству, – начал с порога будущий правитель независимой Финляндии.
Но граф резко оборвал его.
– Нет такого слова в русском языке! И не должно быть! Это нонсенс! Дважды не присягают!
– Я прошу вас как старшего друга, как боевого командира, прозванного в армии «первой шашкой России», – поступитесь своими личными политическими убеждениями для блага армии.
– Оставьте, барон! Вам меня не понять. Я христианин, и считаю величайшим грехом менять присягу! Мне всегда казалось отвратительным и достойным презрения, когда люди – ради личного блага, наживы или безопасности – меняли свои убеждения…
– Но, ваше сиятельство, речь идёт не о политике, а о судьбе нашей великой державы…
– Присяга для военного человека – это не политическая, а нравственная категория. Вы забыли святое правило: «Душу – Богу, жизнь – Государю, сердце – даме, честь – никому». Так что больше не задерживаю вас. Честь имею!..
Посланник Временного правительства уехал ни с чем. А на следующий день нарочный привёз срочный приказ от командующего фронтом: под угрозой объявления бунтовщиком Келлеру предписывалось сдать конный корпус.
Под звуки народного гимна «Боже, Царя храни!» старый генерал прощался со своими полками. Драгуны и гусары, казаки и пушкари провожали его со слезами на глазах.
Уволенный со службы граф Фёдор Келлер отправился в Харьков долечивать свои раны. Всё лето с семьёй – наконец-то! Купались в Лопани, ходили на охоту, вечера просиживали у самовара на открытой веранде…
Из Петрограда и с фронта шли новости одна тревожнее другой. Куда-то всё катилось, куда-то неслась Русь, словно гоголевская птица-тройка. Двенадцатого октября, когда отмечали шестидесятилетие графа Келлера, кто-то провозгласил тост:
– Чтобы скорей закончилась эта непонятная власть с пустым престолом!
Никто даже подумать не мог, что через две недели эта временная власть действительно закончится. Но престол – так и останется пустым…
На затихшем фронте – братание с германцем, у кайзера дальше воевать нет сил, а у русских – желания. Да и нет уже её, армии: нет дисциплины, с офицеров срывают погоны, какая уж тут армия? У кого сила, власть у кого? Не разбери поймёшь…
В Киеве сложился нелюбовный треугольник. Центральная Рада бьёт большевиков, объявляет самостийность Украины. Большевики этому не рады и поднимают мятеж против Рады. А поредевшие батальоны военного округа сохраняют верность уже низложенному Временному правительству и пуляют по тем и другим.
Власть менялась неоднократно. Месяц – самостийники, месяц – большевики. Освободившееся место в треугольнике заняли… немцы. Центральная Рада, спешно убегая, заключила с ними союз, и Германия стальным штыком вытеснила из столицы всех оппонентов. Короче, «немцы в городе, власть меняется».
А в Харькове, где живёт граф Келлер с семейством, уже прочно осели большевики. Пятого мая, в первый день Пасхи, денщик вдруг доложил генералу:
– Целый эскадрон к дому приближается! Похоже, красные…
Не стал Фёдор Артурович домашних беспокоить и прощаться. Хотят арестовать – пусть. Накинул полушубок, папаху надел, вышел. А перед крыльцом – действительно, целый полуэскадрон. И тут вахмистр неожиданно командует своим всадникам:
– Смиррр-на!
И, не спешиваясь, руку к виску тянет:
– Ваше сиятельство! Мы служили под вашим командованием в третьем конном корпусе. Разрешите поздравить вас с праздником.
Растроганный граф виду не подал, ответил спокойно:
– Спасибо, братцы! Жаль, что не имею вина вас угостить, в другой раз приезжайте…
Красные больше не тревожили, а вот от белых вестовые были. Первым звал к себе на службу ещё верховный главнокомандующий Временного правительства Лавр Корнилов. Но с ним граф Келлер не хотел иметь дела: не мог простить, что тот участвовал в аресте царской семьи. О гибели Корнилова как раз перед Пасхой написал графу Антон Деникин:
– Неприятельская граната попала в дом, именно в ту комнату, где он находился, убила только его одного. Просто мистика какая-то, рок…
Генерал Деникин и предложил Фёдору Артуровичу создавать Северную армию – такую же, как Добровольческая на Дону. Огонь Гражданской войны разгорался повсюду. Пылают станицы, зверствуют сменяющиеся друг друга власти, брат идёт на брата. Царь с семьёй расстрелян в Екатеринбурге. По всей Руси – хаос и беспредел, мрак и вихорь.
Келлер согласился наводить воинский порядок, начал собирать штаб будущей армии, издал в типографии обращение к своим боевым товарищам:
– Настала пора, когда я вновь зову вас за собою. За Веру, Царя и Отечество мы присягали сложить свои головы – настало время исполнить свой долг... Вспомните и прочтите молитву перед боем, ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперёд за Веру, за Царя, за неделимую нашу Россию!
Граф Фёдор Келлер едет в Киев, собирает вокруг себя офицеров. Под знамёна его будущей армии хотят встать многие. Иметь армию, возглавляемую талантливейшим полководцем, мечтают тоже многие: деникинцы, красновцы, петлюровцы и даже германцы. Победил в этом споре Пётр Скоропадский, когда-то служивший адъютантом у отца Фёдора Келлера, а ныне – только что провозглашённый гетман «незалежной» Украинской державы.
Скоропадский тут же назначает Келлера главнокомандующим всеми вооружёнными силами, действующими на территории Украины. Такая срочность объясняется просто: на столицу прут дикие орды Симона Петлюры. Его армия не отличается стойкостью и отвагой в боях, зато в разбое, грабежах и пытках ей нет равных.
«Батька Симон» приказывал убивать всех, кто не согласен воевать за «украинскую идею», брал под крыло отпетых уголовников, убийц и насильников. Но их много, и наспех обученные и необстрелянные «земгусары» Скоропадского уступают им, всё ближе отходя к Киеву.
Всего несколько часов потребовалось графу Келлеру, чтобы разобраться в обстановке, остановить пятившиеся батальоны и отдать приказ на наступление. В первом же бою «державники» отбросили петлюровцев, захватив четыре артиллерийских орудия. Фёдор Артурович лично поднял гетманцев в атаку. И не верхом, как привык, а пешим, прихрамывая и опираясь на палку. Но шёл в парадном мундире, с золотой шашкой у пояса – это всенепременно!
Всего неделю пробыл граф Келлер главнокомандующим, Скоропадский сместил его с должности за превышение власти: не понравились гетману, что граф поднимает в бой людей «за веру, царя и неделимую Россию». А ближе к Новому году власть опять поменялась. Немцы признали своё поражение в длившейся четыре года войне – и ушли из Киева. Отрёкшийся «державник» Скоропадский сбежал вместе с ними. В город вошли петлюровцы.
Генерал от кавалерии граф Келлер дал им бой. Но силы были явно неравные. Небольшой отряд добровольцев, в основном штабных офицеров несостоявшейся армии, с потерями отступил и был вынужден укрыться за стенами Михайловского монастыря.
– Вот и всё, братцы! – сказал старый граф сотоварищам. – Слушайте мой последний приказ. Как стемнеет, пробирайтесь по одному – кому как повезёт – на юг, к Дону. Благодарю за службу!
Двое наотрез отказать покидать своего командира: полковник Пантелеев и ротмистр Иванов. Остальные ушли. А через час, перед рассветом, к оставшимся в монастырской келье пробрался немецкий майор с тремя солдатами в остроконечных касках.
– Ваше сиятельство, – обратился он к графу. – Кайзер лично обеспокоен вашей судьбой, он уважает вас как блестящего полководца. Ещё есть возможность уйти из Киева с нашей комендантской ротой. Прошу вас следовать за мной.
– Без моих людей я никуда не пойду! – отказался Фёдор Артурович.
Пришлось немцу согласиться ещё двоих взять. Они уже дошли до монастырской ограды, когда майор остановил графа:
– Надо снять шашку и ордена, они демаскируют!
Фёдор Артурович тут же сбросил с плеч накинутую на него германскую шинель, гневно заявив:
– Я эти награды получил за то, что с вами воевал! И побеждал вас в боях. Мне их стыдиться нечего, я горжусь ими! Они мне дороже жизни!
Повернулся и ушел обратно в тесную келью, адъютанты – за ним…
Холодным ранним утром 8 декабря 1918 года в монастырь явился целый отряд петлюровцев – половина верхом, половина пеших. Ночью выпал снег, и они кутались в бабьи кацавейки и платки. Сказали, что все трое арестованы и переводятся в тюрьму. Сапоги надеть разрешили, но потом навалились, шашку у графа отобрали, ордена и погоны сорвали.
Их вели по центру города. Улицы были пустынны. Потом кто-то скажет, что Петлюра из-за угля наблюдал за процессией, восседая на белом коне.
В самом центре Софийской площади, похожей на замёрзший пруд, у памятника Богдану Хмельницкому, воссоединившему Украину с Россией, генерал от кавалерии Фёдор Келлер и его адъютанты были убиты выстрелами в спину. В графа стреляли – кто-то сосчитал – одиннадцать раз.
[justify][font=Times New Roman",
