польза немалая - вкусная еда и много гостей гарантированы.
Так и живёт аристократический кот Москвич, по прозвищу Василич, в посёлке. Летом греется на строительной плите или дома в уголке прихожей отдыхает, зимой нежит косточки у батареи парового отопления или на трубах теплотрассы. Всё, как и полагается коту его статуса. Но как услышит зов деда, мигом бросает место отдыха и отправляется по делам. Но и гостей, как и дед с бабушкой, любит и ждёт с нетерпением.
Ещё бы! Хорошая штука – семья!
Ты всегда хотел сына
Владимир Алексеевич припарковал свой BMW, вышел из него, играя ключами. Его окликнули.
- Володь! Скворцов!
Владимир Алексеевич обернулся на женский голос.
- Нинка Ковалёва! Ты?
На скамейке во дворе сидела стройная черноволосая женщина с открытой банкой пива в руке.
Владимир Алексеевич подошёл к ней.
- Нинон, шикарно выглядишь. Ты же моя ровесница, а выглядишь максимум на тридцать. Как так?
Нина засмеялась.
- Глупый мужской вопрос. Сорок лет не такой уж и большой возраст. Кроме того, если финансы позволяют ухаживать за собой, то выглядеть будешь прекрасно.
- Тебе позволяют? Ты разбогатела?
- Разбогатела.
- Что-то ты это как-то грустно говоришь.
- Володь, ты куда-то спешишь? – вместо ответа спросила Нина.
- Нет, две недели я совершенно свободен. Жена с дочками в Грецию укатила, за три дня до школы вернутся.
- Тогда садись, поболтаем.
Владимир скептически осмотрел пыльную скамейку и перевёл взгляд на свой дорогой костюм. Нина поняла, улыбнулась и положила на скамейку полиэтиленовую сумку:
- Садись, Володь, не бойся, ничего не раздавишь, там давить нечего.
- У тебя прикид тоже не дешёвый, - оглядывая женщину, сказал Владимир.
- Это да, - согласилась Нина.
- Я на старой квартире редко появляюсь, мы живём за городом. Ты же в Москве всё это время жила? И, какими судьбами к нам занесло?
- Да вот занесло. Соскучилась по городу детства.
- Да ладно. А ты, наверное, не Ковалёва?
- Ковалёва.
- Что, замуж не вышла?
- Не вышла, Володь. Пиво будешь?
- Да я как-то…
- Да я тоже, считай, не пью. Две банки в день и то не каждый. Так будешь?
- Ну, давай. Так это твоё? Я заплачу, не привык, чтобы меня девушки угощали.
Нина криво усмехнулась.
- Не обижай, у меня есть деньги. У тебя как? Как бизнес?
- Нормально. Кошмарят, не без этого, но терпимо, отбиваюсь. Дорогу построил, меня же за неё и наказали.
- Слышала.
- А ты как? Как Москва? Бабки рубишь?
- Рублю. Папка как узнал каким местом бабки рублю – года не прожил, умер от стыда за дочку.
- Как это? Ну-ка, поподробней.
- Что подробней? – с неохотой сказала Нина. - Эскорт услуги. Бабки хотела в лёгкую срубить, замуж удачно выйти за богатого, ребёнка родить. Всё мимо кассы, ничего не получилось. Ну, кроме денег. Денег много. Может быть, не как у тебя, но есть.
- Откуда ты знаешь, сколько у меня денег?
- Предполагаю.
- Ну, хорошо.
- Сначала-то были не эскорт, а секс услуги. Там спиться недолго или наркоманкой стать, и деньги небольшие, а все клиенты – козлы.
- Так уж и все?
- Все, - уверенно сказала Нина, - нормальные мужики в бордель не ходят. Это я уж потом поняла, по ходу жизни. А так по-быстрому свалила в эскорт услуги, благо, что внешность позволяла. Но хрен редьки оказался не слаще: такой же гадюшник, только деньги на порядок больше. Все друг друга обманывают, врут, подставляют, предают.
- Женский коллектив, - предположил Владимир.
- Может быть, - согласилась Нина, - только там и мужики такие же. А клиенты такие же козлы, только богатые. Арабы понравились – богатые, щедрые. Они считают, что женщина это дорогая, но чужая вещь, которую им дали во временное пользование, поэтому её и не портят, но, если что, убьют сразу. А европейцы нас за людей не считают, могут и избить просто так, от избытка чувств.
Нинка с тоской посмотрела в сумрак наступающей летней ночи.
- Прикинь, Володь, выучила английский и арабский, почти в совершенстве. Жизнь заставит – не так раскорячишься. Сейчас французским занимаюсь, а в дальнейших планах – немецкий.
- Молодец. А зачем это тебе?
- Чтобы мозги хоть чем-то занять и ни о чём другом не думать. Лучше, чем наркоманить или пить.
- Это конечно. И ты все эти годы под мужиками валялась?
Нина засмеялась.
- Скажу «да» - поверишь?
- Поверю.
- Зря. В этом деле как в спорте, до тридцати лет. Потом перешла на другую работу. Ты же знаешь, что любой товар надо уметь продавать, хоть семечки, хоть эскорт услуги. А эскорт услуги – товар не ходовой, это же не горячие пирожки, покупателей не так много. Это как бриллиант – дорого, красиво, но не всем нужен. Но у меня получалось, и пошли настоящие деньги. Квартиру в Москве купила трёхкомнатную, не в центре, но и не на окраине, дом такой приличный, улучшенной планировки.
Они болтали долго, каждый рассказывал о своём бизнесе, и как они оказались в одной постели у Владимира дома, он не помнил, но не жалел об этом. О жене он старался не думать. Это безумство неожиданной страсти продолжалось почти две недели, дня за два до приезда жены Владимира Нина исчезла. Он приезжал к дому, но на скамейки во дворе её не было, зайти домой к ней не решился, а телефона её у него не было.
Ну, нет и не надо, оно и к лучшему. Закружились дела, заботы, прошло пять лет.
***
Незнакомый номер на дисплее телефона Владимира Алексеевича не удивил – часто звонили.
- Алло, Володь, это Нина Ковалёва, мне надо с тобой сегодня срочно встретиться.
- Хорошо. Где и во сколько?
- В пять вечера в бюро переводов «Антонио».
- В бюро переводов? Что ты там делаешь?
- Работаю, это моё бюро. Приезжай.
- Приеду.
В бюро переводов всего три комнаты; как понял Владимир Алексеевич, самая маленькая – кабинет директора Ковалёвой Нины Евгеньевны. Владимира поразила неестественная худоба Нины.
- Куда пропала, Нинон?
- Решила тебе не надоедать. Как у тебя дела?
- Да вот почти разорился, но благодаря Ваське Зайцеву удалось подняться. Теперь уж не разорят.
- Я слышала о твоих приключениях и рада, что у тебя всё хорошо. Володь, у меня к тебе большая просьба. Я сегодня вечером уезжаю в Германию недели на две, может быть, больше, но могу и не вернуться, в смысле вернуться, но не сама.
- Ничего не понял, Нинон.
Нина взяла со стола несколько листов бумаги и протянула Владимиру.
- И что это? – спросил он.
- Это мой приговор. История моей болезни. В Москве меня вылечить не смогли, направили в Германию. Дорого, но что делать?
- А без операции обойтись нельзя?
- Можно, но тогда я проживу месяц, а, может быть, два.
- А после операции?
- Несколько лет. Не гарантируют, но их статистика обнадёживает. Нагрешила много за свою жизнь, у Бога, видно, так просто в сторону не отскочишь.
- Ты в Бога веришь?
- Нет. Если бы верила, так бы не грешила, - вздохнула Нина.
- Надеюсь, что всё обойдётся. Так в чём просьба?
- Присмотреть за мамой и сыном.
- У тебя сын появился? – удивился Владимир Алексеевич.
- Появился. Вот, смотри.
Нина достала телефон, нашла там фото, повернула экран к Владимиру. Владимир был потрясён: на него с экрана телефона смотрел он сам, только маленький.
- Да, да, Володь, это твой сын.
- Даже экспертизу делать не надо, просто я в детстве. И сколько ему?
- Четыре. Я к тебе претензий не имею и обратилась из-за чрезвычайных обстоятельств. Сейчас приедет нотариус и я напишу завещание, в том числе и на тебя. Одну треть – тебе, и плюс ты сможешь распоряжаться моим имуществом в случае моей смерти до совершеннолетия Антона.
- Надеюсь, что до смерти дело не дойдёт.
- И я надеюсь, но ты посмотри на меня.
- Да я заметил.
- Ну вот, надо подстраховаться. Квартиру в Москве продашь, эту фирму, ну и так, по мелочи. Надеюсь, что ты не ограбишь собственного сына?
У Нина на глазах навернулись слёзы.
- Я надеюсь, что из Германии ты вернёшься живой и здоровой. Ты же туда лечится едешь, верно?
- Конечно. После нотариуса поедем ко мне домой, познакомлю тебя с мамой и сыном. Хотела просто жить с мамой, растить сына, а не получается.
У Нины по щекам покатились слёзы.
- Ещё получится, надо верить в лучшее, - попытался успокоить её Владимир Алексеевич.
В двух комнатной «распашонке» на шестом этаже девятиэтажного Нининого дома, сделан евроремонт, вставлены пластиковые окна, дорогая мебель, видно, что хозяйка не бедствовала.
В квартире их встретила пожилая женщина, Зинаида Петровна, мать Нины, и застенчивый четырёхлетний мальчик. Владимир Алексеевич поставил на стол торт, а мальчику подарил шоколадку и модель джипа.
- Вырастишь, у тебя такой же будет, только настоящий. Тебя как зовут?
- Тоша.
- Антон, - уточнила Нина. – Антон Евгеньевич Ковалёв.
- А меня…, - Владимир Алексеевич запнулся: как себя назвать – дядей?
- Тоша, иди, играй, - сказала Нина. - Я ему отчество своего отца дала. Ты не против?
- Нет.
Посиделки получились грустными, Владимир Алексеевич пытался шутить, но женщины были не расположены к юмору.
Нина посмотрела на часы.
- Пора вызывать такси.
- Я довезу, - сказал Владимир.
Прощаясь, женщины плакали, и, глядя на них, заплакал, Антон. Нина опустилась перед сыном на корточки, прижала его к себе, отстранила, и глядя ему в глаза, сказала:
- Тошенька, слушайся бабушку, я скоро вернусь.
- Не уезжай, мамочка, - произнёс Антоша сквозь слёзы.
- Надо, сынок, надо.
Нина встала, по щекам у неё текли слёзы, Антоша плакал.
- Не плачь, дружище, - попытался успокоить его Владимир, - мама скоро приедет.
В аэропорту Владимир сказал Нине:
- Обратно полетишь, позвони, встречу.
Нина растерянно кивнула.
***
Звонок от Зинаиды Петровны застал Владимира Алексеевича в субботу в его доме за городом.
- Да, - сказал в трубку Владимир, зная точно, что услышит.
Он долго хмуро слушал Зинаиду Петровну, ничего толком не поняв из её сбивчивого монолога сквозь рыдания.
- Хорошо, я сейчас приеду.
Люба, жена Владимира Алексеевича, по его лицу поняла, что случилось что-то неприятное.
- Что, Володь?
Владимир втянул в себя воздух и выдохнул:
- Пять лет назад я тебе изменил с Нинкой Ковалёвой.
- Чтооо!?
- Не надо ревновать к мёртвой, она умерла вчера в немецкой клинике. Болезнь у неё была очень серьёзной. В Москве не смогли помочь. Она надеялась, что в Германии смогут, а сама даже до операции не дожила.
- Если твоя любовница умерла, то куда ты спешишь?
- Она не любовница, это случайная связь.
- Ты знаешь, сколько у неё мужиков было и чем она зарабатывала?
- Знаю. Не ревнуй. Перед отъездом в Германию она попросила меня в случае её смерти позаботиться о своей матери и сыне.
- А ты тут причём, енот-потаскун?
- Не обзывайся, это мой сын.
Владимир Алексеевич достал телефон и показал жене фотографию сына.
- Похож, - безразлично сказала Любовь, - меня всегда удивляло: чужие трусы вы, мужики, на себя не натяните, побрезгуете, а чужую бабу очень даже просто.
- Бабы тоже чужую зубную щётку в рот не возьмут.
- Это по́шло, и я тебе не изменяла.
- Я всего один раз, бес попутал.
- Зато как удачно! Ты же всегда хотел сына!
- Не надо ничего придумывать.
- И что она от тебя хотела?!
- Ничего. Если бы не её болезнь, я бы вообще о ребёнке не узнал. И что? Старушку с ребёнком послать куда подальше? Пусть свои дела сами улаживают? Старушка и маленький мальчик? Деньги за операцию уплачены, а операции не было, их надо вернуть. Кто это делать будет?
- А деньги можно покрутить. Езжай. У мальчишки же ни отца, ни матери. А Ковалёву, извини, мне не жалко. Мальчик, это другое дело, мальчик ни в чём не виноват.
Владимир
