или исправить «двойку» по какому-нибудь предмету.
- Ни фига себе! – Только и смогла вымолвить Светлана, и тут же задала вопрос: «А дальше?».
- А дальше, начиная с девяти лет, всех по очереди принимали в пионеры. Но это нужно было заслужить делами». И тут мне вспомнилось, как мне, хорошистке и активистке, повязали красный галстук в числе последних, только за то, что в самом начале учебного года я ушустрилась получить «кол» за диктант. Как же я тогда плакала!! Казалось, что весь мир отвернулся от меня. И какими же забавными и милыми мне теперь видятся те самые переживания.
- Поняла? – решила я уточнить, а вся ли информация усваивается юной, очаровательной головкой.
- Не очень, но понимаю, - продолжая не сводить с меня свой взгляд, произнесла почти шепотом Светлана.
- Хорошо. Всё, что не понятно, разберем потом. Пионерская жизнь была более «живой». Пионеры дежурили по школе, присматривая за порядком с повязками на руках, выпускали стенгазеты, собирали металлолом и макулатуру, помогали одиноким пенсионерам и занимались поисковой работой, выискивая информацию об участниках Великой Отечественной войны. А еще они участвовали в «Зарнице», да, то самое слово, что ты подчеркнула в тексте. Это была игра, где каждый отряд должен был занять позицию противника. Здесь необходимо было разбиться на две части – одна оставалась в штабе и защищала свой флаг, другая, пробираясь по лесам и полям, должна была добрать до противника и захватить их территорию. И тут главным было не дать сорвать с себя бумажные погоны, иначе ты вышел из строя.
И тут меня снова накрыли воспоминания. За свое детское бытие я много раз участвовала в «Зарнице», но та, что сейчас выхватила моя память, произошла намного позже, когда я студенткой приехала на практику в пионерский лагерь. Нам, трем пионервожатым, достался отряд численность в тридцать человек, возрастом от 10 до 12 лет. Самый интересный, но очень шкодливый возраст. Плюс за нами закрепили трех военнослужащих, которые были на сборах. Это были взрослые мужики, которым перевалило за сорок. Их смущало многое – и военные галифе, от которого они за двадцать лет после службы в рядах Советской армии, успели отвыкнуть, и винтовка, что болталась за плечом, скорей как украшение, чем аргумент в детской игре «в войнушку». Но больше их смущала орава шумных и подвижных подопечных, которых предстояло вывести в чащу леса. Поняв, что от наших старших помощников можно не ждать подмоги, я грозным рыком навела порядок, сделав из деток относительно ровный строй, затем закрепила своих подружек, которым выпала со мной одна участь выжить в сложившейся ситуации, определив каждой в напарники по «вояке». И, дав команду трогаться, предварительно предупредив шкодливых отпрысков, чтоб присматривали за дядями и, не дай бог, где-нибудь их потеряли, я повела свой отряд навстречу с противником. Конечно, мы проиграли. Зато навеселились от души. И когда помогали наматывать портянку одному из мужиков, которую он потерял вместе с сапогом, пока полз в разведку. И когда снимали въедливых насекомых с отряда засады, которую старший товарищ усадил за муравейник. И когда оказывали первую помощь, заклеивая ссадину на лбу третьего старожилы, полученную при попытке захватить флаг противника. Думаю, что сверхсрочники, как и я, запомнили ту игру до самых седин.
- С «Зарницей» все понятно? - Я кинула взгляд на Светлана, которая, молча, в знак согласия кивнула головой.
- Тогда идем дальше. В 14 лет любой пионер имел право подать заявление о вступлении в комсомол. И тут уже был более жесткий отсев. Мало было хорошо учиться, нужна была, как сейчас любят говорить, «социальная активность». В результате в эти ряды брали или спортсменов, которые вышли на городской или федеральный уровень или активистов, которые за время пребывания в школе «наработали» себе авторитет. Таким образом, в каждом классе образовывалась своя комсомольская ячейка, а главным там был комсорг, это еще одно слово, которое ты подчеркнула в своем тексте. И именно этот орган и принимал решение, кому давать, а кому не давать рекомендации в комсомол. Чтобы ты понимала, быть комсомольцем было престижно, и самое главное – это характеристика, с которой тебя выпускали из школы. От нее порой напрямую зависело твое попадание в вуз. В то время не было платных мест, а, значит, нужно было собирать все плюсы в единое, чтобы прорваться сквозь конкурс. Проще говоря, словами современности, это и было «портфолио», которое давало путевку в жизнь. Каждому комсомольцу, кроме значка, выдавалась еще и книжка, в которой отмечались взносы. Они шли… Честно говоря, не знаю, куда они шли, но будем надеяться, на что-то полезное. А дальше всё просто – в 28 лет ты или перестаешь быть комсомольцем, или вступаешь в ряды партии. Но это уже другая история. Всё понятно?
Светлана, продолжая молчать, лишь заморгала, подтверждая свое понимание.
- Еще вопросы остались? – Мне стало любопытно, что из моего потока осело в сознании юного создания.
- Да… есть, - как-то неуверенно начала Светлана, не спуская с меня своего удивленного взгляда: «С Ароном Яковлевичем всё понятно, ему 85 лет, он должен это знать, а … а откуда всё это знаете вы?».
И тут удивлением накрыло меня. В одно мгновение, я осознала, что повествование нашего вузовского старожилы для нашей журналистки было сродни древних писаний, начертанные на камнях заточенной палкой, где от меня не должно быть и тени. Если честно, то я почувствовала себя мамонтом, который случайно вывалившись из вековых снегов, бредет по современному городу, удивляя своей величиной высотки и напрягая светофоры.
- Как откуда?? Это мое прошлое!!
И тут Светлана, хлопнув ресницами, выдала перл: «А разве вы такая старая?!??».
Мама моя дорогая, роди меня назад!! Да, Светочка, я такая старая!!
Именно эта история и всплыла в моей голове в тот момент, когда моя приятельница, преподаватель по маркетингу, огорошила фразой о непонятно откуда взявшейся пропасти между поколениями. Я не знаю, в какой момент пуповина дала трещину, почему и как наши дети отлетели в сторону от истории, в одночасье превратившись в «Иванов-непомнящих родства». И что должно произойти, чтобы залатать эти озоновые дыры, не дав памяти наших предков окончательно уйти в песок.
- Слушайте, а с другой стороны…, - попытался своими «пятью копейками» разметать горестные измышления, нависшие благодаря нам в курилке, преподаватель психологии: «Не так уж всё и плохо! И вообще, а не прокатится ли нам, товарищи, на броневичке?!?!». И мы снова поймали смешинку.
