Что такое жизнь? Кто-нибудь задумывался о глубоком смысле этого емкого понятия? Я полагаю, рано или поздно об этом задумываются все. Существует даже научное определение понятия жизни, которое википедия трактует следующим образом. «Жизнь – активная форма существования материи, в некотором смысле высшая по сравнению с её физической и химической формами существования; совокупность физических и химических процессов, протекающих в клетке, позволяющих осуществлять обмен веществ и её деление». Путанное и обидное для простого народа определение сложной формы нашего с вами существования.
Это, что, выходит, если я с утра пообщался с женой, потом у киоска выпил пива с друзьями, затем обсудил с соседом Петей перспективы предстоящей субботней рыбалки и, вообще, все, что я делал, делаю и буду делать - всего-навсего «совокупность физических и химических форм существования»? Так вытекает из приведенного выше определения. Не знаю. Может быть, кто-то и хочет чувствовать себя активно существующей материей. Как говорится, на вкус и цвет…. Лично меня подобная трактовка категорически не устраивает. Разве я колба, чтобы во мне бурлила «совокупность химических процессов»?
В моем понимании жизнь – это маршрут, пролегающий по дороге с односторонним движением, без промежуточных остановок, где станция отправления носит название «Рождение», а конечный пункт прибытия – «Смерть». Коротко и понятно. Двигаться можно только вперед, даже если очень хочется попятиться или изменить маршрут. И, как водится на марше, делай все, что хочешь или можешь, на отведенном тебе судьбой отрезке пути. У кого-то этот путь может быть коротким, у кого-то длинным, но конечный пункт прибытия у всех один. Как ни крути и не хитри - не обойти его, не объехать еще не удавалось никому из смертных. Короче, фабула жизни проста – если ты родился, то обязательно помрешь. Вот такая цепь событий. У всякого начала есть конец, есть он и у жизни. Тогда, почему же отношение народа к этим двум событиям, означающих начало и конец одного и того же естественного процесса, диаметрально противоположно?
Ведь когда, например, вы после долгого и утомительного пути достигаете цели своей поездки – конечной остановки, какие испытываете чувства? Облегчения и радости. Вас тешит то, что, наконец-то, путь изнуряющий дух и тело остался позади и в перспективе предстоит длительный отдых. Тоже и в нашем случае. Мало кто пропорхнул через свою жизнь беззаботным мотыльком, испытывая при этом только положительные эмоции. Для подавляющего большинства жизненный путь – это тяжелая дорога с короткими спусками и долгими изнурительными подъемами. Отнюдь не редко встречаются такие мучительные судьбы, когда сама жизнь превращается в ад. Надо быть убежденным мазохистом, чтобы любить такую жизнь. А, те, кто умудряется протянуть длинный век, они в каком поношенном состоянии завершают маршрут? Больные, немощные, без зубов и зрения. Так, о чем здесь жалеть?
Возникает вполне закономерный вопрос, почему при рождении человека все смеются и веселятся, а после его смерти плачут и убиваются? Может быть, потому, что смерть сопровождается мучениями и другими неприятными ощущениями, связанными с переходом из одного состояния в другое? Переход в иной мир не совсем гладкий? Не аргумент, потому что, умирающий человек мучается один, а при рождении страдают двое – тот, кто рождается и та, которая рожает. Тут повода для грусти в два раза больше. Но, тем не менее, так уж традиционно сложилась ситуация и не нам ее менять. А мы и не меняем. У нас традиции сильнее здравого смысла.
У нашего начальника, Семена Львовича Аронзона, умерла теща. Событие хоть и долгожданное, учитывая преклонный возраст и скверный характер усопшей, но как в таких случаях водится, все же, слегка неожиданное. Такое же непредсказуемое, как для коммунальных служб зимний снегопад. И в том, и в другом случае в начале события возникает некоторая растерянность и озабоченность необходимостью предпринимать какие-то действия. Впрочем, совсем неожиданной смерть аронзоновской тещи тоже назвать нельзя, поскольку готовился Семен Львович к этому дню обстоятельно, используя свежую научную мысль и современные методические подходы в оценке события, вплоть до математического моделирования скорбной ситуации.
Года три назад он построил алгоритм захоронения тещи и довольно подробно обсудил все детали в узком кругу научно-исследовательской лаборатории, которую возглавлял. Всю процедуру Аронзон разбил на отдельные этапы, обозначив на большом ватманском листе бумаги каждый этап квадратиком. В середине самого большого, наведенного толстым шрифтом квадрата, было крупными печатными буквами выведено «Квартира», под ним «дата смерти?» с вопросительным знаком в конце, свидетельствующим о том, что проблема была сложной, поскольку имела, как минимум, одно неизвестное. Этот квадратик соединялся с другим, под названием «Скорая помощь», стрелка от которого упиралась в следующий квадратик, под лаконичным названием «Морг». Затем, причудливо изгибаясь, пронизывая квадратики «Гараж института» и «Бюро ритуальных услуг», стрелка возвращалась назад к обозначению «Квартира».
Далее, в строго установленной последовательности, вездесущая стрелка виляла между квадратами «Гараж института», «Кладбище» и заканчивалась на отметке «Столовая (поминки)». Вверху огромными жирными буками было выведено название рисунка: «Блок-схема траурных мероприятий посвященных погребению тещи». «Гараж института» как, оказалось, был самым часто встречающимся в цепи событий квадратом, поскольку без транспорта в скорбном деле никуда. Не на себе же, в конце концов, все это носить. Лист ватмана с начерченной на нем блок-схемой, Семен Львович взял в рамку и повесил у себя в кабинете, на стене, напротив рабочего стола, время от времени любуясь плодами рук своих и интеллекта. Иногда он вносил в схему какие-то уточняющие коррективы и поправки, что только совершенствовало печальный документ.
Так что, когда в один из пасмурных осенних дней, в трубке телефона Аронзон, услышал прерываемый рыданиями голос жены, сообщившей, что время «Ч» наступило, никто в лаборатории особо не паниковал, включая ее руководителя, только что понесшего невосполнимую утрату. Срочно у листа ватмана, помеченного красными и желтыми флажками, был собран малый научный совет. Без спешки и суеты сотрудники обсудили ситуацию, получили конкретные задания и уточнили время, необходимое для их выполнения. Источником финансирование проблемы являлся непосредственно карман шефа. Кто-то отправился в бюро ритуальных услуг, кто-то – в столовую, распорядиться на счет траурного ужина, мне и еще двум сотрудникам, один из которых был мужем заведующей горздравотделом, было поручено забрать бабушку из морга и переправить ее в квадратик под названием «Квартира», не забыв перед этим посетить квадратик «Гараж института».
Хорошо продуманная и тщательно расписанная схема стала сбоить еще в гараже. Как выяснилось из беседы с завгаром, свободным на обозначенное для поездки в морг время, оказался только уазик под кулинарным названием буханка, приспособленный под перевозку взрывчатых материалов. Быстренько загрузившись в автомобиль, без особых приключений прибыли по указанному адресу. Мужа заведующей горздравотделом, Забабашкина Ивана Ильича, хорошо знали в хранилище, предназначенном для временного содержания усопших тел.Его появление вызвало среди персонала небольшой переполох. Когда же он, гулко вышагивая по коридору, потребовал пригласить лично заведующего, появились первые признаки паники. Мало ли с какой целью прибыл. Все работники морга забегали и засуетились, вдруг какая недостача материалов или, не дай Бог, обнаружат ненадлежащее хранение покойников или хамское к ним отношение. Взволнованному заведующему Иван Ильич тут же предъявил ультиматум.
- Ты, - говорит, - Петрович, выдай-ка нам по-быстрому старушку по фамилии Аронзон. И смотри, чтобы она у меня выглядела как невеста перед свадьбой. Моя супруга будет лично присутствовать на захоронении и оценит плоды твоих потуг. Так что, старайся, делай карьеру в царстве мертвых, а то переведут к живым людям, не обрадуешься.
Заведующий, в волнении вытирая покрывшуюся мелким бисером пота лысину, суетливо принялся отдавать распоряжения и через полчаса, старушка, как разукрашенная новогодняя елка была готова к погрузке в автомобиль. Вот тут-то и начались проблемы. Оказалось, что наш автомобиль не совсем подходил к перевозке покойников. Задние двери этого миниброневика оказались наглухо заваренными, окна были закрыты решетками, и лишь узкая боковая дверь позволяла проникнуть внутрь и то, только живым людям. Гроб со старухой всунуть в него никак не удавалось.
[justify]Вместе с дюжими работниками морга мы вертелись и так, и сяк, но гроб упирался в противоположную от двери стену машины, и
