унитаза изливалось содержимое и кафельный пол был уже на два пальца скрыт под радужной пленкой. В раковине валялись окровавленный шприц, жгут, почерневшая ложка и одноразовая зажигалка. Коляныч вышвырнул безвольные оболочки юношей в коридор – те рухнули на пол и в сладостной неге привалились друг к дружке.
Тем временем их сверстники осаждали клинический отдел. Молча. Странно было отсутствие ругани, перепалок в очередях, обычных в поликлиниках по месту жительства. У прыщавых посетителей, невзирая на пору цветения, не было никаких сил.
В помощь Тришиной отрядили врача и медсестер из других отделов. Но поток пациентов не иссякал. Неунывающая Лариса Алексеевна впервые ощутила приступ паники.
Пациенты, как один, скупо рисовали одинаковую картину анамнеза. Хотя все было понятно без слов. Медсестра светила фонариком в глаза очереднику, заставляла раздеться догола, находила дорожку уколов, бывало, в паху, потому что вены на сгибах локтей обычно были сожжены, да их, по-сути, не было. Заторможенная гнусавая речь, вялые движения, обедненный говор, стелянный взор… Увеличенные лимфоузлы, сыпь, выпирающие ребра узников концлагерей.
Всем им под копирку ставили предварительный диагноз и выписывали направление в лабораторию для ИФА-анализа на ВИЧ. На каждого – не более пяти-семи минут. И все равно очередь не кончалась…
В коридоре на дверцу туалета повесили амбарный замок.
Скрининговая лаборатория имела отдельный вход, очередь в нее выплеснулась во дворик Центра. Главврач Бузина устала кричать на пациентов, они разлеглись на газоне и даже на клумбе, на которой в субботник лично высадила гладиолусы. «Это только цветочки, ягодки потом…» - пришла на ум главврачу дурацкая поговорка. В лаборатории срочно организовали вторую смену. Были обещаны премиальные. Секретарша Бузиной вместе с Оксаной из группы взаимопомощи беспрерывно делали бутерброды, варили кофе и разносили их по отделам. Тем не менее лаборатория задыхалась. Бузина похвалила себя, что сумела настоять на коллегии минздрава о создании подобных ИФА-структур в МВД и пеницентиарной системе. Направления после торопливого перекуса выписывались и туда.
В центре двора на полусогнутых ногах стоял, вернее, торчал, юноша в рваных джинсах (рваных не по моде – по нужде), в позе сурка-тарбагана - отвисшая челюсть, невидящий взор, скрюченные руки-лапки. Этакий увеличенный эмбрион. Из безвольно распяленного рта к земле тянулась жемчужная нитка слюны. И торчал он так, не меняя позы, с самого утра. На него уже перестали обращать внимание: парнишка превратился в живой памятник. В экспонат. Неизвестно, когда он исчез, но бежавшие с обеда работницы Центра еще – вживую! - видели его. Все та же поза, все тот же отсутствующий взор, только нитка слюны пропала. Пересохла.
На исходе рабочего дня Тришина перешагивала через сидящих на полу, подпиравших стены коридора молодых людей.
Возникло подозрение, что нули миллениума троекратно расширили поток заразившихся «чумой ХХ века», что ящером с раздвоенным языком выползла из чрева Смуты.
В числе страждущих оказались три девицы. Самые смелые. Еще тридцать три наверняка прятались за забором. Тришина самолично препроводила блеклых фемин к двери лаборатории. Эта троица - тридцать три несчастья. Подружки «нариков» обозначили грозный вектор грядущего эпидпроцесса – половой путь инфицирования. Из групп риска во все слои подушевого списка. Пока не отвалилась писка. Гормональный взрыв неукротимой плоти. Опьянение, алко- иль нарко-, усилили либидо. Переход с грязных шприцев на неинвазивное достижение «прихода» не спасло. Вместо яиц гигантский фаллос оснастили «колёсами». «Соль», «спид»... Тот же СПИД, только в профиль. Соль в том, что - «скорость». Заражение пошло шустрее. Как на колесах.
Если в середине 90-х не хватало одноразовых шприцов, то к концу десятилетия – одноразовых презервативов.
Бузина устроила разнос Тришиной на еженедельной планерке завотделов из-за фразы, оброненной ею на приеме: «Нету презиков – дрочите по одному!»
С чего бы ни начиналась планерка, с оглашения эпидситуации в стране и в регионе, новых индикаторов отчетности или грядущих профилактических акциях, она неизменно заканчивалась устным выговором грубиянке Тришиной. Выговоры в приказе у нее уже были. А когда заведующая профильного отдела сгоряча рявкнула на сунувшегося во время приема проверяющего из минздрава, ведущего клинициста решили уволить. Странное дело, те же очередники из числа диспансерных пациентов, без конца строчившие жалобы на брутальность врача Л.А. Тришиной, тут же начали собирать подписи в ее защиту. К ней подключилась группа взаимопомощи.Тришину оставили в Центре.
А вот министра здравоохранения США за аналогичное «ноу-хау» уволили. Она предложила участникам международного симпозиума по проблемам ВИЧ/СПИД в качестве эффективного ответа на вызов времени… мастурбацию. Разразился скандал. Несмотря на то, что докладчик была афроамериканкой, темнокожего министра сняли. Обломали рога священной корове западной демократии - политкорректности.
«Что тут смешного, а?!» - обрушилась главный врач Бузина на хихикающую по поводу местного ноу-хау планерку.
И впрямь, смешного мало.
Утешало лишь, что врач из российской глубинки оказался ценнее заокеанского министра.
Подобные рецепты просвещенных эскулапов из арсенала тинэйджеров, скандалы да смешки в ученом сообществе и профильных медицинских учреждениях мира – симптомы усталости, накопившейся на рубеже веков в изнурительной борьбе с Заразой Зла. Выяснилось, что вся технократическая мощь человечества, крылатые ракеты и сверхзвуковые истребители не способны одолеть ничтожный вирус, видимый не во всякий микроскоп. Подтвердилась старая, как мир, истина, что человек слаб и голокож.
Именно тогда-то, на сломе веков, да что веков, годов, вызрела на лимфатических узлах планеты, что время, в конце концов, - нарезка текучего меж пальцев потока, что это большая условность. Принимая и понимая аксиому, яйцеголовые огласили список угроз, от которых погибнет человечество.
Грозный список How Will The World End был составлен на основании информации из 50 различных источников, включая статистику ООН, данные Всемирной организации здравоохранения, Европейского центра контроля и профилактики заболеваний, НАСА. Согласно ей основные угрозы жизни человечества — эпидемии, ядерная война, природные катастрофы, а также падение астероида на Землю. Его Победительство Вирус, как видим, шествует впереди свиты. При этом угроза ядерной зимы как рукотворная глупость, порождение больных мозгов, размягченных от инфекции; столкновение астероида с Землей маловероятны, аглобальное потепление не что иное, как следствие неустанной работы бактерий в благоприятной атмосфере, читай, того же диаволова семени Заразы Зла.
Парадокс в том, что ВИЧ вовсе не бич. Куда опасней, например, туберкулез с его воздушно-капельным modusoperandi. Для инфицирования вирусом иммунодефицита человека требуется, на самом деле, много условий, он безвреден в быту, его среда - кровь и сперма. Но последнее и стало для общества последней каплей, переполнившей грехи мирские. Внутривенные наркотики по большому счету – удел одиночек, изгоев социума. Страшилку СПИДа охотно раскрутили и размножили, подхватили фармкомпании, потому что она хорошо ложилась в матрицу, унавоженную биологическими жидкостями, калом и спермой – этим извечным макияжем Блуда, Содомии, с коими общество безуспешно вело борьбу с незапамятных веков.
Но и в это тысячелетие, судя по макро-прогнозам, священный поход в белых одеждах будет запятнан характерными пятнами ниже пояса, в районе зиппера. В пользу сего прогноза – тенденции продаж. В конце ХХ столетия маркетологи отметили ожидаемый скачок в реализации презервативов. Неожиданной стала растущая в графиках продаж доселе неизвестная разновидность кондома - One Male Condom, особо прочного, для анального секса. В графе отчетности СПИД-Центра, удаленного от центра страны на тысячи верст, к концу «нулевых» появилась новая графа отчетности – МСМ. «Мужчина-Секс-Мужчина». Что тут скажешь? Nocomment.
Пленка 04е. Бассаров. Шпион, вернувшийся с холода
Мое бесславное возвращение из Москвы, жесткую от угрызений совести посадку смягчили объятия Лори в аэропорту – она прижалась ко мне обиженным ребенком. Сотни раз я прокручивал в уме этот миг: мокрое от слез лицо Моей Бабочки, намочившее ворот; жесткие волосы аборигенки щекочут ухо, острые лопатки в моих ладонях. Задыхаясь от едкой волны в горле, отбросив костыль, пересчитываю ребрышки на спине любимой женщины. Краем глаза вижу расплывшуюся физиономию Алдара в зале ожидания... Это ли не момент истины?
Лори я нашел в относительном здравии. Это - главное, остальное – прилагательное. Взбитые сливки действующего вещества. Пена дней.
Лори ни о чем не спрашивала.
Первые дни валялся с ней на диване, бездумно переключая телеканалы. Наши босые ноги грел живот урчащего Кеши. Иногда котяра ложился горячим брюшком на израненное колено. Моя Бабочка прикладывала прохладные ладошки к моему избитому лицу, касалась губами шрамов на лбу и на ноге, синяков, отцветающих и увядающих. По спине бежали мурашки, шрамы чесались, руки покалывали иголки неги… Под вечер мы выползали на балкон с чашками остывающего кофе, а то и с бокалами красного вина, и, накрывшись одним одеялом, созерцали, как глубокий пурпур заката, выедая последние клочья облаков, с лилово-вишневыми подпалинами, рождает блики на хрустальных сосудах …
После дефолта 1998-го года все в стране стремительно теряло цену. Кроме этих мгновений.
Я открыл, что Моя Бабочка, кроме прочих достоинств, еще и отменный кулинар. Духовку – диковинку в барачных условиях – Лори освоила мастерски и готовила классную выпечку. Да еще норовила посыпать готовку зеленью. Я не привередлив в еде, поедаю традиционные блюда русской кухни: котлеты, супы, от борща до супа с лапшой, но могу довольствоваться жареной картошкой и яичницей. Я вырос на супе. В Захолустье, в таежном краю, суп быстро насыщал и согревал, экономил бюджет семьи. Его можно было готовить на несколько дней. А, к примеру, домашние пельмени для меня – праздник. Но Лори этого было мало. Она повторяла, что так намерзлась в Захолустье, что ей хотелось чего-то… солнечного. Например, пиццы с бокалом «Каберне». Или испанской паэльи.
