алгоритме десятилетия, предсказуемом для конкурентов и оперативников.
«Солнцевские» первыми осознали криминал как бизнес. Они торговали не только оружием и наркотиками, крышевали проституцию, но получали долю в банковском, автомобильном, нефтяном и развлекательном бизнесе. Стремясь легализовать часть промыслов, интересовались фарм-индустрией. К середине 90-х годов они взяли под контроль юг Москвы, вышли за МКАД, двинулись в регионы РФ, в Башкирию, Тольятти, и далее. Затем начали «колонизацию Сибири», командировали «смотрящих» за Байкал.
Значительную часть «общака» в ОПГ тратили не на развлечения по ресторанам с девочками, а вкладывали средства в подкуп высших должностных лиц, на внедрение во властные и силовые органы.
@info_Klio
Солнцевская организованная преступная группировка (ОПГ) – самая необычная на постсоветском пространстве. «Солнцевские» предпочитали не грубую силу, как, например, коллеги из Ореховской ОПГ, а проявляли чудеса дипломатии. Солнцевская ОПГ поглотила Ореховскую без единого выстрела (точнее, с одним «контрольным» выстрелом). С конкурентами «солнцевские» почитали за лучшее не вести войн, а заключать мирные пакты, убеждали в том на «стрелках». «Солнцевские» вобрали в себя в 90-х много мелких команд Москвы — одинцовских, чертановских, медведковских и т.д. Заключили взаимовыгодный союз с Люберецкой и Долгопрудненской бригадами. В то же время Солнцевская братва слыла самой жестокой: здесь числились штатные киллеры. Именно ее считают заказчиками убийств лидера «ореховских», В. Листьева, других упрямцев, а также многочисленных свидетелей. Уходить от уголовного преследования помогала гибкая структура Солнцевской бригады. ОПГ насчитывала в 90-е до 300 бойцов, при этом лишь половина были известна общественности, да и милиции. Еще более сотни «быков» таились для неожиданного удара.
Московская группировка вышла на международный уровень. Солнцевские активно скупали бизнес, недвижимость за границей — в Италии, Испании, Швейцарии, Австрии и Чехии, вплоть до США. Солнцевская ОПГ установила контакт с иностранной мафией — итальянской Ндрангентой, колумбийским картелем Кали. Затем столичные братки бросили взор на Восток. По неподтвержденным агентурным данным, в Москве отмечены контакты «солнцевских» с эмиссарами китайских и вьетнамских триад.
По информации ФСБ, Солнцевская ОПГ – единственная из столичных бригад 90-х, кто продолжает скрытную деятельность и в ХХI веке. В наши дни.
Девушка унесла поднос с косяками «дури». На смену ей бесшумно вплыла напарница с бутылочкой желтого содержимого. Она деловито сбросила короткий халат, осталась в зеленом бюстгалтере и шортах, хотя бюстгалтеру, положа руку на грудь, поддерживать было абсолютно нечего. Массажистка смочила маслом кисти рук и принялась энергично их растирать.
Кряхтя, разделся по пояс и дядя Паша, весь сизый от наколок. На миг почудилось, что под тельняшкой таилась еще одна… Туловище – со спины и спереди - украшали кресты и башни. И длинный шрам – он шел по диагонали, видать, нож соскользнул с ребра. Выше левого соска – сквозь седую поросль синел профиль генералиссимуса с трубкой.
- Ох… Потише ты, Туенка!.. – запыхтел под руками вьетнамской девицы. Тонкие руки были на диво сильными, они перевернули почетного клиента на живот. А когда Туенка, сбросив шлепанцы, встала маленькими босыми ступнями и принялась ходить по спине, дядя Паша громко пукнул и матюгнулся. Девушка хихикнула. За тонкой стенкой засмеялись.
Я покашлял и встал.
- Погоди, земляк, не гоношись. Не добазарили…
Я сел.
Сивер продолжил беседу в горизонтальном положении, покряхтывая от удовольствия.
- Меня, старого пердуна, они шибко слушать не станут. - «Они» это солнцевские, сообразил я. – Но там у них есть один, авторитетный, типа советника, он мой должник, я его на зоне отмазал. Он сейчас у них за Европу отвечает, образованный, типа… И в эту, как ее… в Швецию… нет, типа того…
- Швейцарию? – привстал я. Ладони вспотели.
- Ага, вот туда мотается. Мутит дела. Бизнес, япона вошь. И заодно лекарства возит, редкие такие… Слыхал, для больших людей, тебе, блин, не снилось, каких больших! Но это между нами. Туенка не в счет. Погодь, наколку дам.
Хозяин подземного царства встал, натянул тельняшку, потянулся, аж хрустнули суставы.
- Ох, спасибо, доча.
Все зубы у старого вора были железными. Голос сиплый, будто простуженный.
Девушкаа внесла на подносе бутылочку настойки со змейкой на дне и двумя фарфоровыми чашечками.
- Туенка! – воскликнул пожилой зек. – Да убери ты свое пойло! Не видишь,
земляк приехал из Сибири. Сибирь, слыхала? - в словах ощущался железный привкус.
Девушка пропела под нос и улыбнулась мне.
- Значит, тащи водяру и пожрать чего.
Пропустив сто грамм «Столичной», дядя Паша развалился на нарах и обвел руками свое подполье.
- А вьетнамцев я уважаю. Ты не смотри, что росточком не вышли. Как они америкосов раком-то нагнули - и бамбук в очко! Америкосы це ж чисто фраера! Петухи через одного. – Ткнул пальцем во флаг на стене. – Ты знаешь, чей? Это тебе не флаг какой-то там братвы. Это, сука, знамя Вьетконга, усек? У них дисциплина как в армии, в натуре. Тут по коридору один ветеран живет, седой, маленький. Я с ним иногда в шашки играю… Дык он у них в войну командиром разведбата был, майор, прикинь? Семь амбалов-языков, вдвое ширше и выше себя, приволок. Живет тут в почете. А на вид старикашка… - разорялся Сивер.
В комнату на шум, проверяя, осторожно заглянул телохранитель.
- Во, Пинг, иди сюды. Или ты Понг? Короче, смерть америкосам, так?
Охранник подошел к флагу, встал под желтую звезду, и выкрикнул, задрав голову:
- Амеликана – писец! – и ногтем большого пальца провел по горлу.
Сивер, собрав на лице морщины, засмеялся, как мальчишка.
Охранник был нестандартно высок, с европейскими чертами. Видно, метис; вспомнил, янки в годы войны порядком разбавили кровь аборигенок в Сайгоне.
Захмелевший дядя Паша внезапно оборвал монолог:
- Теперь уходи. Пыхнуть хочу. «Звезда, фея…» После водочки пыхнуть «планчика» самое то… Иди. Кому надо, отзвоню. Учти, я это за ради Фары, за ради старого засранца делаю!
Сивер на глазах трезвел.
- А Володьке передай: в Москву его перетащат, пусть масло не гоняет. Не то спортит мазу... Не сразу - как токо наладит бизнес этот гребаный… Манагеры, падлы! – сплюнул в сторону. - Сюда больше не приходи. Звони на крайняк. Все.
Он клацнул железными зубами, отсекая виденное и слышанное, и подтолкнул в плечо.
Стальная дверь за спиной скрипнула, заскрежетал засов, похолодило затылок.
Пленка 18d. Бассаров. Читать между строк
Уже на подходе к станции метро «Автозаводская» я сунул руку в карман за мелочью и нащупал бумажку. На клочке вырванной из книги страницы между строк было печатными буквами выведено: «Игорь Харитонович». И номер телефона.
Однако, как эта бумаженция очутилась в моем кармане? Я вспомнил, что тот же высокий вьетнамец в черном нежданно обнял на прощание и долго махал с крыльца общежития. Никакой лирики: проверял, не привел ли я «хвоста» или прикрытие.
Так что послание от Сивера надо читать между строк. А по прочтении сжечь, усмехнулся я. Что-то устал я от этих шпионских игр. Явки, звонки, пароли…
Холодно-вежливый голос вышколенной офисной дивы на том конце трубки ответил, что Игорь Харитонович на планерке. Таким голосом объявляют в аэропорту Шереметьево прибытие рейса из Копенгагена. И предложила перезвонить через полчаса во время кофе-брейка. «Игорь Харитонович, планерка, кофе-брейк…» Никаких тебе кличек-погонял, приблатненного базара. Никакого запаха криминала – один запах кофе. Манагеры, вашу мать. (Только тут я догнал, что под ними старик Сивер имел ввиду «менеджеров»).
Спустя полчаса тем же ровным голосом загадочный Игорь Харитонович, не выказав удивления, предложил встретиться в ближайшее воскресенье в Лужниках.
Ровные гудки отбоя.
Ровно в час дня я торчал у южного сектора Лужников. То и дело толкали – и не извинялись.
- Па-аберегись!.. – прокричали над ухом. Мимо пронесли тяжелый, размером с малолитражку, баул.
Гомон, разноголосица, толкотня. Главная спортивная арена страны была превращена в вещевую барахолку, уступающую в размерах лишь Черкизону. К подтрибунным помещениям, как к центру гигантского муравейника, тянулись фигурки – поодиночке и группами.
Торговля начиналась уже на аллеях, радиально расходящихся в разных направлениях. Торговали как «с земли», разложив на грязном утоптанном насте ходовой товар, тряпки и галантерею, так и с распахнутых зевов микроавтобусов. К южному входу лепились вагончики. Чернела толпа. Торгаши, «челноки», потенциальные покупатели.
Внутрь Лужников – современного Колизея – и заходить-то было страшновато. Могли затоптать в узких проходах, по обеим сторонам коих висели, на уровне глаз и выше, лежали на нескончаемых прилавках столь же бесконечные гирлянды товара - кожаные куртки, джинсы, футболки, прочие китайские, турецкие подделки под «фирму»… Глаза разбегались, голова кружилась. Пожалуй, комфортно здесь чувствовали лишь воры-карманники.
Я едва протолкнулся к лоткам подтрибунных помещений Лужников и развешанной под бездонным потолком пестрой гирлянде китайских шмоток. Предлагая товар, вывезенный челноками из Турции, Польши и Маньчжурии, продавщица орудовала вешалом, похожим на швабру. Стоял гул. Пахло потом, ноздри щекотала пыль. В толпе с бегающими глазками шныряли щуплые тени, одетые в униформу фаворитов Луны – скользкие болоневые курточки.
Выбравшись из сего вселенского толковища ценой потери пуговицы, поневоле почувствовал зов природы. И узрел вагончик платного туалета. Но заходить туда было еще страшнее. Впрочем, удалившись от трибуны, к жидким кустикам аллей, я последовал народному примеру – облегчился за статуей гипсового футболиста.
Там и сям бродили, словно неприкаянные, людишки. Притаившись за другой статуей, классическая троица распивала водку. Ближе ко мне меняли рубли на доллары. Еще дальше шла вялая драка, с места ристалища доносились маты.
