Служи, где хочешь

Мы с другом после выпуска из училища на Краснознаменный Тихоокеанский флот на две недели раньше срока прибыли. Чтобы раньше других лучшие места занять. О Тихоокеанском флоте, далее будем его ТОФ называть, а то букв тут много вспоминать приходится, мы только и знали, что он в соленой воде плавает, и вода эта где-то далеко за Байкалом плещется.
Чтобы полнее получить представление о масштабах и размерах нашей необъятной Родины, мы решили в первый раз туда на поезде прокатиться. Вот и катились 8 суток. Сутки до Москвы и неделю от Москвы до Владивостока на «Красной стреле».
Нас еще в училище предупредили: Родине не изменять, с иностранцами в контакты не вступать и на всех дающих не запрыгивать. Это только сотрудникам КГБ можно, они идеологически подготовлены к этому, а мы же только физически.   И надо же, мы из Кишинева в Москву на поезде «София–Москва» отчалили. Переполненном идеологически и сексуально противоположным элементом. Меня еще невеста на вокзале провожала. Это она и ее мама так думали, что невеста. И я верность ей хранил до самого обеда. Только в окно смотрел, а офигенных болгарок и не замечал вовсе.
Верность верностью, но и кушать хочется.
На обед в вагон-ресторан пошли. К нам тут же за стол две ладненькие румыночки сели. Вроде помочь просят с заказом. Обалдеть, одна пониже, черненькая,  другая шатенка, глазки черные, зрачков не видно, и блестят так, что по стенам блики бегают.  Примерно нашего возраста. Мест в ресторане было полно, но сели они за наш стол. Они по одну сторону стола, мы по другую. Как две высокие договаривающиеся стороны. Они дразниться начали, по-румынски. Не подумали, что молодой морской офицер по-молдавски кумекать может. Откуда им знать, что этот маринарь в Молдавии вырос? Одна, черненькая и пониже, будто в окно вагонное глядит и другой что-то объясняет:
- Мэй, Аурика! Вот бы от такого русского родить!
И на Виктора уголком глаза показывает.
Я Витьке, не глядя в их сторону, перевожу:
-  Вон та, что потемнее, хочет от русского родить. Тебя в виду имеет. Ты как, не возражаешь?
- Нет, конечно. Фигурка – класс! Давай пару бутылочек вина возьмем. А как вторая к зачатию относится?
- А кто ее спрашивать будет? Уговорим.
- Ты что, так хорошо румынским владеешь, что и уломать сможешь?
- А тут чем меньше говоришь, тем лучше тебя понимают. А вино зачем брать? У нас в купе канистра «крепляка» стоит.
- Да хоть одну, для затравки и знакомства.
Заказали. Официантка приносит бутылку «Пино» молдавского производства. Мы девушкам жестами, мол, как вы? Я – Александр, он – Виктор. Они поняли. Черненькую Марианна зовут, а ту, что выше и светлее, я уже говорил, Аурика. Я решил свое знание молдавского языка  приберечь на потом. Девушки хихикают. Аурика подруге говорит, что она так и знала, и парни нас, вот увидишь, поимеют. Так грубовато высказала, как румынские лошадники про жеребцов и кобыл говорят. Протестов со стороны Марианны не поступило. И мне показалось, что и Аурика это не в негативе говорит. А Витек уже наливает.
За соседним столиком два югослава, тоже «Пино» заказывают и во все горло хохочут. Официантка приносит им бутылку «Пино», а они ей:
- Нэт, дэвушка ты нам «пИна» дай! -  и заливаются от смеха.
Я на них с интересом поглядел. Официантка стоит вся красная, ничего понять не может. В руках бутылка «Пино». А югославы хохочут и «пИна» требуют. Что-то официантке не понравилось, она развернулась и ушла к себе. Один югослав мне подмигнул и на русском с легким акцентом объясняет,
- «ПИна» по-нашему – это то, что только у женщины есть. Ха-ха-ха!
За обедом с девицами жестами разговаривали. И мычали в основном. Хотя все, что они говорили, я понимал. Но виду не подавал. А их и понять не тяжело. По совместному согласию черненькая Марианна к Виктору пересела, а я к Аурике-шатенке сел, чтобы легче на ощупь, если что неясно будет, разговаривать. Короче, определились.
 Девчонки в Москву повеселиться ехали. Это мы из нескольких английских и русских слов, что девчонки знали, поняли. А тут приключения уже в дороге начались. Вот удивительно (это я только сейчас понял) – взрослые люди, понимают, что друг от друга надо, но пока пару виражей не заложишь, не состоится. А в молодости и двух слов друг дружке не сказали, а уже, гляди, целуются или пуще того, уже кто и под юбку полез, не встречая ни малейшего сопротивления.  
После обеда, а мы за всех четверых заплатили, девушек жестами в свое купе позвали. Аурика на Марианну понимающе глянула, а та в ладошку прыснула, но идут. Гляжу, в тамбурах мой товарищ изо всех сил пролетарский интернационализм поддерживает. То есть вокруг спины Марианну обнял и всю ее правую грудь обхватил и не отпускает, даже когда опасность оступиться минует. И она не прочь, только смеется вызывающе. У меня девица повыше и стройнее будет, но я все еще со своей кишиневской невестой борюсь. А уже третий тамбур проходим. Тут поезд из стороны в сторону закидало. И так удачно. Аурика обеими пушками в меня уперлась. Мне и деваться некуда. Так и впился в ее губы. Она, мстительная оказалась, в мои. Стоим, присосавшись, как аквариумные сомики, и не знаем, что дальше делать.
Мне одного прикосновения хватило. Грудь у нее высокая, твердая, упругая. А она когда на меня привалилась, постаралась, чтобы я и всю прелесть ее бедер ощутил. Дальше я уже полусогнутый шел. Брюки на нас черные, форменные, прямого кроя, но места в них мало. Все опасался я, что со стороны видно будет. Даже черный мундир с золотыми погонами не спасет. Мне все казалось, что все мое состояние видят. Собственно, так оно и было. За спиной слышу:
– Гляди, лейтенанты уже румынок сняли. Молодцы, не теряются!
Заходим к себе в купе, а наши попутчики, с которыми мы купе делили, говорят:
– Мы пойдем в вагон-ресторан, пообедаем. Вас ждали. Мы потом в другой вагон к дяде пойдем. Мы на похороны едем (только сейчас разглядел венок на верхней полке). После обеда к дяде пойдем, поддержим его. Так что мы не скоро. Вы тут присмотрите,  если что.
Мир праху того, кого дядя хоронить ехал. И от покойников польза бывает. Эти двое еще и дверь не закрыли, а мстительная Аурика опять за мои губы принялась. Понравилось, видно. Да и чего не понравиться? Метр восемьдесят два. Чистенький, трезвый, в меру накачанный. Одеколоном «Красная Москва» пахнет. Здоровый насквозь. Одет – с иголочки, ботинки сияют, а погоны золотом горят.  Краем глаза вижу, Витек Марианну и вовсе на полку завалил. И одеждой так шуршат, что и глухому все ясно станет. У меня ума хватило дверь на защелку прикрыть и свет выключить.
В ноябре дни короткие, а вечера длинные. А этот вечер, как минута, пролетел. Международный контакт установили глубокий и прочный, вопреки всем указаниям и запретам КГБ. Отдышались. Мундиры с пола подняли, на «плечиках» развесили, и в синие спортивные костюмы переоделись. Стали друг другу, в помощь мычанию, на бумажках писать-рисовать, чтобы понятнее было. Я Аурику на румынско-лошадном спросил, понравилось ли ей и не хочет ли она еще? Она давай меня в спину кулачками лупить, только не больно, царапалась она больнее. Мне следов от ее маникюра надолго хватило. Но я ей объяснил, что кроме ругательств ничего не помню. Ну и что взаимоотношений полов касается по-румынски знаю. Она не поверила, но обмякла и опять за мои губы взялась. Пришлось снова свет гасить.
Вижу, это никогда не кончится. Я пирог с кроликом, что мать на дорогу дала, достал и канистру с лидией-крепляком вытащил. Это вино такое – «Лидия» называется, крепленое, непривычному человеку двух стаканов хватит, что бы весь вечер веселым ходить. Чтобы у девушек новых приступов мстительности не возникло, дверь в купе открытой оставил. Минут через пять два парня заглядывают. Одного мы в вагоне-ресторане видели. Югослав, но не тот что «пИна» просил, а другой, он через столик от нас сидел. А второй молодой румын, лет восемнадцать, Петером зовут. И уже обер-кельнером в ресторане работает, в Плоешти.
Югослав представился:
– Младший лейтенант Югославской Народной Армии Немихов Делча. Могу вам подчиниться.
– Очень приятно, –  ответил я, пожимая ему руку, - Я – Александр, а он Виктор. А эти девушки – Марианна и Аурика.
– Мы их знаем. Еще в Бухаресте познакомились. Могу вам подчиниться, – повторил он, поглядывая на стаканы с «Лидией», что мы на стол поставили.
– А зачем ты должен подчиняться?
– Вы лейтенанты Советской Армии, а я младший лейтенант. Могу подчиниться.
– Да ладно, чего там подчиняться. Присаживайтесь. И ты, Петер.
Я сходил к проводнице и принес еще два стакана. Часа через два канистра была пуста, пирог с кроликом съеден. Армии побратались.  Младший лейтенант ушел. А Петер остался, так как оказалось, что Марианна его сестра. Удивительно, но Петеру хватило тех  двух стаканов, о которых я говорил. Он размахивал руками и рассказывал, как он много зарабатывает. Марианна сначала одергивала его, а потом махнула рукой.
Куда-то запропастилась Аурика. Я предложил Петеру сопроводить меня в туалет. Оказывается, ему тоже уже давно надо. Туалет был занят. Мы решили покурить и подождать в тамбуре. Выходная вагонная дверь оказалась не запертой. Я открыл ее и, крепко ухватившись за поручень, оправился в летящую мимо нас темень. Петер повозился с замком голубых джинсов, но махнул рукой и ко мне не присоединился. Когда длинная и мощная струя моего естества иссякла, я закрыл дверь и поволок обер-кельнера в купе.
Виктор все еще обнимал Марианну. На лежащих, на столе бумажках были написаны адреса. Как они поняли друг друга, я не знаю? Латинскими буквами на одной бумажке был написан адрес Марианны в Плоешти. Виктор написал такой адрес, что письмо Ваньки Жукова было образцом точности и информативности по сравнению с ним. Мы сидели друг напротив друга, и я заметил, что Марианна делает Петеру большие глаза. Я проследил направление ее взгляда и увидел, что джинсы Петера похожи на клоунские штаны. Внутренняя часть их была существенно темнее наружной. Очевидно, он, устав бороться с молнией, махнул рукой и сделал свое дело прямо в штаны.
Настроение у Марианны упало, и она уже не впивалась каждые пять минут Витьке в губы. Я сказал, что надо Аурику поискать, но Марианна сказала, что Аурика уже спит, так как она в этом поезде еще не спала от самого Бухареста – и предыдущую ночь с югославами веселилась. Мы поднялись и проводили румын до ближайшего тамбура. Там Виктор и Марианна последний раз поклялись друг другу в вечной любви и….расстались навсегда. Мы их даже в Москве на вокзале не видели. Да и  некогда нам было: сели в такси и пулей на другой вокзал. «Красная стрела» только нас и ждала. Мы успели билеты закомпостировать и в поезд прыгнуть.
Тут нам тоже повезло. Проводницами в нашем вагоне две симпатичные девушки работали. И мы им приглянулись. И настолько, что только один из нас в нашем законном купе ночевал, а второй в это время в служебном купе время с отдыхающей сменой проводил. Эта идиллия такой семейной была, что на третий день девушки наши рубашки постирали и погладили, а мы уже сачковать стали. И пятую ночь оба на своих местах провели. А тут еще три юные сибирячки что-то подозрительно часто через наш вагон бегать стали. Но с этими мы только болтали и время весело проводили, пока обе