участников конечно не было. Что тут в принципе можно оспорить?!
Спустившихся со сцены, выпотрошенных и потому притихших сомиков с оконечностями вместо головы, распорядители шоу и их помощники сразу брали на карандаш. Майор усмехнулся: на перспективу дальнейшей агентурной разработки. На это и вправду было похоже, хотя бы по тому, как их под локоток провожали обратно в зал и у каждого подробно записывали все его адреса и прочие реквизиты. Вдобавок и визитками обменивались высокие договаривающиеся стороны. А вдруг аура гениальности раньше срока созреет, начнёт трескаться, семена разбрасывать, куда человеку тогда бежать со своими невероятными идеями, перед кем в таком случае опустошать все свои карманы?! А тут столь расторопные и милые шоумены, инженеры человеческих душ – р-раз и сразу на пороге! Трах-бах и у человека в кармане Нобелевская премия как сазан трепыхается. А это без малого лимон зеленью. Невольно блеять от счастья начнёшь. А потом и горошек выделять.
Под вполне бодрые, постепенно усиливающиеся аплодисменты зала вундеркинды-прорицатели удалились со сцены, уступив очередь следующему затейнику, которому предстояло конечно круче заполоскать и прогреть мозги народу до того момента, когда пред ним наконец явится Мессия, но не исключено, что и Мессир. Тот или иной посланник явится и укажет путь истинный всем-всем, кто только этого пожелает. А остальным денег всё равно не вернёт.
Кроме вещей девочки и вещего мальчика, как на духу считывающих сокровенные ауры попавшихся им людей, завершать инклюзивный разогрев зала взялся другой заезжий гипнотизёр по имени Анатолий, а по фамилии Тарасов. Номер два в колоде самого гуру профессора Метлиса. Этот фокусник тоже зазвал к себе на сцену нескольких добровольцев и принялся над ними по-всякому упражняться. То детками малыми велит им прикинуться или вспомнить свою первую школьную любовь или даже детсадовскую. То проведёт блиц-сеанс скоропостижного исцеления от неизлечимых хворей. Что там только у того факира на сцене ни творилось! Особенно понравилось многим то, как старушки, под хохот зала, слегка переборщив в энтузиазме чудесного исцеления, начинали у него петь девчоночьими голосками и даже отплясывать летку-енку.
То, что сценические «добровольцы» большей частью явно оказались подставами из сборной труппы искусных шаромыжников, было понятно с самого начала. Но так или иначе, а дело было сделано, всё замётано, аудитория завелась намного сильнее и с какого-то момента, особо не всматриваясь в детали шоу, легко и весело реагировала на любую чушь от колдуна-болтуна Тарасова. В последней части своего шебутного номера массовик-затейник как бы подустал. Решил напоследок по-быстрому отработать с самим залом. Ответить на наиболее жгучие вопросы порядком возбуждённых зрителей. Причём местами он даже откровенно хамски троллил аудиторию. На вопрос как сделать повседневную унылую жизнь весёлой и счастливой - ответил, ухмыляясь: «Если вам скучно станет ехать, например, в общественном транспорте, посмотрите внимательно в глаза сидящего напротив соседа и громко скажите в свой телефон: «Шеф! Я нашёл его! Что делать дальше?!». Уверяю, жить с этого момента станет гораздо веселей!».
И сам громче и дольше всех похохотал.
Потом принялся травить откровенно пошлые анекдоты. Когда какая-то молодящаяся бабушка, поддавшись заразному психозу ненормальности и не стесняясь, попросила назвать наиболее чудодейственную интимную травку, колдун обрадовался и, явно куражась, безапелляционно заявил: «Только укроп вас и спасёт, бабуля! Только укроп! С утра килограмм и на ночь столько же!».
На волне триумфа, под смех не на шутку разгорячившегося зала ловкий массовик-затейник победно попросил разрешения откланяться и наконец уступил место у микрофона хэдлайнеру вечера – самому профессору белой и чёрной магии, доктору высшей и прочей нервной деятельности Льву Меткису.
Освещение деликатно померкло, кроме отчётливо светящегося круга в центре сцены, в который неспешно и вошёл знаменитый маг и волшебник, ученик великого Вольфа Мессинга, которого до поноса боялся сам Гитлер – Лев Захарович Метлис. Но без цилиндра на голове и чёрной мантии на плече, а во вполне узнаваемом облике земного приятного профессора, пиджак в неясную клеточку, жилетка, обычные туфли. Встретишь такого в метро и не подумаешь, что великий. А он и есть именно такой. Гигант мысли и духа. На ногу наступишь, он и не почувствует.
Вот такой профессор вошёл в магический круг света и сразу попросил всех тех в зале, кто не хочет научиться читать мысли людей и управлять ими – немедленно выйти прочь, дабы не смущать остающихся коней господских. Да кто же теперь уйдёт, после всего-то?! Зал немедленно притих, потому что слишком много молодых и не очень молодых разумных существ с оконечностями наверху немедленно захотели свободно просматривать души современников, самим учить их жизни и уметь запросто распоряжаться ими как только захочется. Тогда и работать особенно не надо будет. А зачем, когда и так всё получится легко и просто. Когда можно, например, как Мессинг в кино часто проделывал, подать любому кассиру чистый листок бумаги, а он в ответ кучу денег вывалит. И ничего тебе за это не будет, кроме счастья.
И вот тут-то профессор многих таких преждевременно облизнувшихся товарищей поставил в тупик. Казалось бы, он тоже был должен вызвать к себе на сцену добровольцев подопытных и только потом начинать с ними изгаляться в искусстве чёрно-белой магии. Но нет. Профессор высшей нервной деятельности слегка потемнел собственным ликом и сам сосредоточился на себе самом. Вот дела! А потом продемонстрировал несколько разгонных суггестивных пассажей. В частности, знаменитый, как он сам сказал, Experementum mirabile, то есть, погружение в состояние каталепсии.
На сцене для начала это проделали с живой чёрно-белой курицей, предварительно связав ей лапы. Потом на демонстрационном столике резко перевернули птичку на спину, а потом отпустили. Но она продолжала лежать безучастная, как невеста в первую брачную ночь, сколько бы сверху ей ни хлопали в ладоши. И ни кричали «Горько!».
Интересно, подумал народ в зале, но всё-таки пока не очень. Кто же будет следующей курицей?! И люди стали оглядываться по сторонам, по любому щелчку готовые снова взорваться хохотом. Смешинка в рот попала практически всем.
Тогда привели несвязанной ассистентку профессора. Это было что-то. Вроде курочка, но не Ряба! И вязать не надо. Её чародей профессор не переворачивал, а просто пристально посмотрел в глаза, фыркнул, как кот на несвежую сметану, она преспокойненько и завалилась в эту самую каталепсию. Прямо на столик и навзничь. Словно в омут русалкой ушла. После чего бедную девушку двое сценических амбалов взяли за руки-ноги и понесли. Затем положили затылком на краешек одного стула, а пятками – краешек другого. Однако курочка-русалка ничуть не прогнулась, а так и продолжала висеть, будто натянутая струна. Тогда сверху на неё уселся сначала один здоровенный дядька в униформе, а потом и второй такой же, но тростиночка продолжала оставаться несгибаемым, бесчувственным и главное что неговорящим брёвнышком. Мужикам со временем надоело сидеть, они ушли покурить, а зал взорвался неистовыми и, главное, искренними аплодисментами. До того многим это о чём-то напомнило.
Профессор кланялся сдержанно, но недолго. Потому что вдруг выкинул коленце, которого от него никто не ожидал. Он откровенно смачно, с протягом зевнул, словно грузчик в пивнушке, очень заразительно так получилось. Со сведением скул и брызгами слюны изо рта. Ф-фу, как неприлично, даже со стороны! Совсем не по-профессорски. Словно пустил ветра прямой наводкой. Да ещё в такой-то момент! Правда, не так заразительно.
Но всё равно заражение произошло в полном объёме. В ответ по наэлектризованному залу немедленно прокатились волны совершенно непроизвольных зевков. Ассистенты профессора забегали по залу как полоумные, записывая координаты, ибо теперь наступала их главная страда. Вычислять теперь всех было не перевычислить! Легко внушаемых голубчиков поголовно и немедленно взяли на заметку, с указанием не только ФИО, но также и адреса места жительства, вплоть до отпечатков пальцев на отдельной авторучке. Не стоило теперь удивляться, что когда великий Лев Захарович приступил к основной части своего шоу, к чтению мыслей на расстоянии, именно этим выдавшим себя зевунам и предложили добровольно выйти на сцену. Если сразу отзевались в белый свет как в копеечку, так отчего же теперь не откликнуться и на более конкретное предложение?! Какие тут могли оставаться возражения?!
Конечно все означенные суслики с наконечниками головок, сложив лапки, цепочкой покорно поплелись по ступеням вверх, к светящемуся волшебному кругу, к своему Нильсу-крысолову, настырному и внимательному как никогда. Большею частью поддались его чарам девушки и молодые женщины, заранее со страхом поглядывающие на грозного профессора - а ну-ка прямо сразу и соблазнит, с такого станется?! Казалось, фыркни он прямо сейчас, сразу все Офелии рядком улягутся затылочками и пяточками на стулья и хоть эскадроны затем поверху пускай! Попастись.
Но были среди жертв и мужики, видимо из наиболее одарённых подкаблучников. А иначе кто из нормальных сам по себе, по доброй воле попрётся неизвестно куда, неизвестно к кому, чтобы он с тобой как с истуканом потом неизвестно что сделал?! Ни в коем случае. Пусть бабы отдуваются и дальше. Им такое не впервой.
Далее она себя не особо проявляла - группа поддержки профессора чёрной и белой магии, а также высшей нервной деятельности. Главное фактически было сделано. Изловленное стадо бебекало в стойле и теперь только великий и ужасный Каа мог решить, что с каждым из пойманных бандерлогов сделать и как. Сказывалась высокая квалификация мастера. И дальше он дурил практически как дышал. Да так, что не только начинающим мухлёжникам девочкам и мальчикам с разогреву, но и взматеревшему мошеннику Тарасову до своего учителя, а может быть и папеньки, казалось как до Шанхая по-пластунски.
Тем не менее, и классно сделанная часть продолжающегося всеобщего охмурёжа у многих остающихся в зале зрителей вызывала ощущение некоего «дежа-вю», чувства отчётливой знакомости. Прежде всего, потому что один-в-один совпадала с трюками массовика-затейника Тарасова, только на более высоком уровне исполнения. Можно было наблюдать всё тот же набор всё тех же трюков. Людей, попавших на сцену, вводили в транс или иное состояние повышенной внушаемости. Они и без того проявили себе чрезвычайно податливыми на предмет психического манипулирования ими. Даже на сцене некоторые жертвы по-прежнему в страхе отзёвывались на любой шорох со стороны. Даже на хлопок в ладоши. Когда к ним приближался зловещий профессор с остановившимся маниакальным взглядом, когда он зырил прямо в душу своими мертвенными глазищами, да и вправду фыркал, доставал сверкающий шарик, потом бесстрастно как робот утверждал, что на счёте «десять» все вокруг заснут… наступал полный аут. И не захочешь, а на счёте «пять» или «семь» поспешно
