действительно попросил чёрно-белого профессора поздравить с днём рождения свою подругу Виолетту, которая с интересом сидит в этом зале, держит кулачки и молится, чтобы всё у него было хорошо. Лев Захарович, сначала заставил Антона думать о своём задании, догадался, что речь естественно о днюхе его девчонки, одновременно прочёл по губам, как её зовут, затем по-доброму улыбаясь, во всеуслышанье поздравил реальную девушку Виолетту с её днём рождения. После чего, как заботливый папенька, непрерывно поддёргивая Антона за правую руку то в одну, то в другую сторону и настойчиво крича, чтобы он продолжал думать о задании и где она сидит, повёл его в зал. Там они вдвоём принялись рыскать между рядов со зрителями. Поскольку парень оказался на редкость тупого десятка и с думанием у него всегда дела бывали плохи, это ему и на работе всегда говорили, вспотевший профессор не сразу нашёл нужный ряд и нужное место. Взяв долгожданную девушку за руку, он строго вопросил как бычка приведённого Антона: она ли?! Слава богу! Получив после некоторого колебания утвердительный ответ, Лев Захарович поднял руку девушки вверх, как ринге, возглашая победителя, а другой рукой разрешил залу взорваться аплодисментами. Что, конечно, и последовало.
Назад на сцену парня, нисколько не посрамившего своего имени, профессор не отводил, бросил на месте, рядом с девушкой, мол, теперь дальше, дорогая, отныне и вовеки веков давай опять и опять сама, я больше не смогу. Твои молитвы я удовлетворил и с тобою у твоего балбеса всё наверняка получится хорошо. Вот он тебе подобру-поздорову назад в твои объятия, получай. Тем временем ассистент на сцене, достав из огромной чёрной шляпы записочку Антона, громко, в микрофон, официально провозгласил его задание, чем заново вызвал шквал изумлённых рукоплесканий. Надо же, дед опять попал в точку! И как это ему удаётся?!
Тем не менее, у самых внимательных наблюдателей некий осадочек всё таки оставался. Дело в том, что записочки индукторов ассистент выбирал из шляпы точно в том же порядке, в каком они туда бросались. Словно бы и не перемешивались при этом. Кое-кого это наводило на смутные подозрения: что-то здесь всё равно не так, что как-то он их всё же успевал помечать, оставляя самые сложные задания напоследок, словно бы приготавливая эффектное окончание спектакля. А, может быть, непосредственно по ходу действия чётко производил отбор подходящих кандидатур. Так или иначе, но налёт некоторой отрепетированности или конкретной заданности приближающегося финала спектакля и вправду появился. По меньшей мере, кое-кому это казалось странным.
Креатура майора Шахова досужая дознавательница Настька всё-таки насторожила чёрного мага одним только взглядом своих неподкупных глаз, успевших повидать и допросить ещё не таких прохиндеев. А когда ассистент провозгласил наступление очереди разгадывания её послания, профессор и вовсе насторожился и даже помрачнел. Старый жулик сходу почуял запах палёного. Майор даже прочитал в его невольном оглядывании по сторонам: «Граждане начальники, вы где, я тут ни при чём! Чего вы мне тут лепите?!». Непроизвольный рефлекс, спинномозговой, ничего не поделаешь, любая высшая нервная деятельность тут пас.
Чародей больше помрачнел, когда не без труда разгадал суть написанного задания Настюхи. Что-то всё горячее и неуютнее становилось профессорской заднице. Он сразу почувствовал в контексте подвох, но всё же ответил. Его учителя, Вольфа Григорьевича Мессинга Гитлер оценил в сто тысяч золотых рейхсмарок. Столько немцы не давали даже большевикам на их революцию, ударившую в спину России. Да и во время второй мировой войны на такую большую сумму можно было построить немалое количество знаменитых танков «Тигр», решивших бы исход любой стратегической операции вермахта.
Что же касается роялти, которые он, может быть, получит за этот вечер, то эта сумма обычно не так велика, как кому-то всегда кажется. Обычно двадцать-тридцать процентов авторских отчислений. Остальное занимает оплата предоставления концертного зала и всех остальных услуг филармонии, включая буфет, количество потраченной зрителями воды и электричества в туалетах и рекреациях. Кроме того, необходимо оплатить работу ассистентов, других помощников, рабочих по реквизиту. Наконец услуги сценариста и режиссера, осветителей, звукооператора и звукорежиссёра. Всех-всех, кому мы обязаны существованием этого представления. И так далее и тому подобное. Короче, самому автору, великому магу и чародею, без которого этого ничего не было бы, несмотря на его профессорское звание и умение, остаются сущие слёзы. Он даже не знает, сможет ли дотянуть до следующего представления силы его ума и профессионализма. К чему были такие явно неуместные исповедания перед залом оставалось непонятным, но настырная дознавательница затронула слишком болезненные струны в натуре профессора белой и чёрной магии. Поэтому маг решил на всякий случай заранее оформить чистосердечное.
Вряд ли Лев Захарович вычислил Настьку до конца, но проводил он её со сцены откровенно неприязненным взглядом. Наверняка предположил, что она из финмониторинга или налоговой, а может быть подослана практикующими конкурентами из Росконцерта. Господи, как тяжелы, как нелегко достаются мозолистые чародейские денежки!
Четвёртая по счёту, индуктор Оксана Николаевна и вправду оказалась учительницей, но не ориентировку на будущего мужа она прибежала искать у всевидящего и всё понимающего ока Льва Захаровича. Нет-нет. К разочарованию самого профессора Метлиса Оксана Николаевна потребовала у него назвать имена всех тех негодяев из министерства образования, которые скорее удавятся, чем поднимут зарплату учителям. Это-то профессор понял, а вот что делать теперь дальше – понять это он оказался не готов. А до министра его чахлые чары дотянуться конечно никак не могли.
По сути Лев Захарович сразу же оказался пас. Даже если бы ему и были известны имена всех тех нехороших людей, которые не дают уважаемым людям жить, то всё равно не посмел бы их обнародовать. Понятно, что вовсе не из-за опасения обрушить столпы существующего строя, поскольку из них одних тот строй и состоит. А потому что тогда обрушили бы его самого, может быть даже к концу этого вечера. На выходе из филармонии. И на трамвай не пришлось бы тратиться.
Поэтому профессор Меткис смог лишь горячо посочувствовать героическим учителям, в одиночку ведущим сражения с неуклонно подрастающими поколениями, тем, кто денно и нощно, фактически забесплатно, несёт свой крест, самих себя кладёт под ноги безжалостных потомков, без оглядки шурующих вперёд и только хрупающих черепами каких-то там родителей и учителей.
Не очень длинная, зато от страха сильно прочувствованная речь Льва Захаровича во славу нетленного в веках учительского подвига, его торопливые заверения, что правительство наверняка в курсе материальных затруднений у основы общества, что поэтому оно непременно поднимет учителям зарплаты – как ни странно всё же не вызвала соответственной реакции в зале. Хотя бы сочувственной, что ли.
После некоторого, всё же затянувшегося молчания, была слышна лишь обиженная реплика с галёрки: «А почему только учителям?!». Недавнее оживление и психозный экстаз спектакля сразу же пошли на убыль.
Когда же они остались с глазу на глаз, оба гения, зла и добра, Наф-наф и завкаф, то даже остывший, успокоившийся зал мгновенно почувствовал что-то очень недоброе и потому затих окончательно. Кто-то из зрителей, вероятно, примеривался дать дёру, от греха подальше, коли что-то пойдёт не так и зловещие профики мориарти схлестнутся по-настоящему. Последняя, оставшаяся в теперь явно подозрительной чёрной шляпе записочка содержала в себе следующее задание Наф-нафу от завкафа: «Спуститься в зал, по центральному проходу дойти до шестнадцатого ряда, повернуть налево, добраться до восьмого места. Не спрашивая, узнать, как зовут сидящего там человека, найти у него и выполнить в следующую очередь все те пожелания, которые обнаружатся у него».
Лев Захарович, естественно, задёргался, стал рыскать, как ищейка, пытающаяся взять след, густо посыпанный табаком, даже чихнул при этом. Побегал по сцене, злобно поглядывая на завкафа и непрерывно его вопрошая:
- А?! Что именно?! Как?! Думайте о задании, думайте, чёрт возьми! Иначе ничего не получится! Вы правша?! Ду-май-те! Думайте о задании!!!
- Да. Правша. И вы это знаете. Как все амбидекстеры.
Потом ополоумевший Метлис подбежал к профессору Семёновскому, схватил его за правую, ведущую (потому и спрашивал) руку затем поднял со стула. Секундой спустя, принялся таскать за собой по сцене, дёргая изо всех сил, всячески выводя из равновесия. Сначала оба профессора, Наф-наф и завкаф, побегали вот так по сцене как два седеньких нанайских мальчика. Потом неизбежно спустились в зал, где и должна произойти развязка. Пометавшись в партере, мальчики двинулись выше. Всё время Метлис яростно вперивал свой взор в спокойные глаза Семёновскому и зычно, почти истерично кричал, всех выводя из равновесия, даже уши закладывало, да так, что некоторые господа и дамы вокруг практически описались при переходе исторгаемыми децибелами скорости звука:
- Так?! Сюда?! Где?! Как?! Думайте же, чёрт бы вас побрал! Думайте о задании! Думайте!
Так нанайчики довоевались до шестнадцатого ряда. Сначала было дёрнулись вправо по нему, затем всё же двинулись влево, в нащупанном искомом направлении. В итоге всё же добрались до восьмого места. Становилось всё горячее и горячее. Подняв с него миловидную женщину средних лет, профессор Наф-наф принялся кричать ещё громче, пугая её прямо в лицо и пытаясь узнать, теперь от обоих, как её зовут. Перепробовал начальные звуки всех известных ему женских имён. Потом остановился на звуке «Н».
- Нина?! Надежда?! Наталья?! Нонна?! Так!.. Точно! Нонна!.. Отчество?! Теперь - отчество говорю! Вы что, меня не понимаете?! С какой буквы отчество?! Думайте, думайте?! У вас что – заговор против меня?! Если не будете думать – я не прочту ваших мыслей! Как можно прочесть то, чего нет?! Думайте-е!..
Крича и вопя, теперь он непрерывно и поочерёдно дёргал то за правую, то за левую руку одну Нонну, впивался глазами в движение её глаз, в непроизвольные шевеления губ. Так он узнал, что она по отчеству Игнатьевна.
- Фамилия?! С какой буквы ваша фамилия?! Думайте, гражданка, думайте об этом! «А» ?! «Б»?! Да – «Б»!!! Теперь какая вторая буква?! Я называю их по алфавиту, а вы смотрите мне при этом прямо в глаза! И думайте! Думайте!.. «А»?.. «Б»?.. «В»?.. «Г»?.. «Д»?..
Так он дошёл почти до конца алфавита, пока не нашел в Нонниных губах микроподтверждение на букву «У». В итоге выяснил у женщины её полное ФИО: «Нонна Игнатьевна Бузова».
- Что делать-то дальше, Нонна Игнатьевна?! Где у вас записка с вашим заданием?! Давайте сюда!.. Думайте про него! Думайте, что там написали! Если не будете думать, я не смогу прочесть вашу мысль!.. Ага! Сумочка! Что сумочка?! Открыть?! Хорошо! Что дальше?! Зеркальце?! Нет!.. Расчёска?! Да. Что расчёска, что сделать с ней?! Расчесаться?! Хорошо-хорошо! Вот – расчесался! Все видели?! Что дальше?!
Нонна Игнатьевна то вспыхивала, то
