вырубишься, лишь бы не выпасть из общего стойла. С того самого солидарного перепугу за компанию отключилась и добрая половина партера, все, кто хорошо слышал счёт и видел зловещее мерцание того самого магического шарика. Хотя другая половина - недобрая, из студентов состоящая, естественно хваталась за животики и попросту давилась от смеха.
Когда вся тусовка избранных жертв полностью превратилась в толпу пластилиновых болванчиков, уж тут-то профессор чёрной антигитлеровской магии не поимел в себе совсем никакого удержу. Разошёлся и расходился. Налево и направо он посыпал жемчугом изысканных, хотя и трахнутых молью, экспериментов. Конечно, многие из тех «фокусов» большинством участников и зрителей не один раз были виданы по телевизору и в сети, но противиться искусно созданной атмосфере всеобщей заражаемости не было ни сил, ни желания, ни возможностей. Следующую субтильную тоненькую девицу ассистенты профессора прямо на месте зверски разложили затылком и пятками на стулья и теперь четверо наёмных жлобов радостно полезли на девочку-тростиночку сверху, прямиком на её затвердевшее как сталь пузичко. Но и эта былиночка превратилась в бревно. Всё равно ни разу так и не прогнулась, а так и осталась себе висеть в метре от пола, роняя истекающую от страха ауру. Да и нежное пузичко даже на миллиметр не вмялось, совсем не покоробилось. Такова сила управляемого внушения.
Даже завидно стало многим из зала, конечно, только тем, кто подальше находился и особо в детали не вникал. Тем временем восседающие поверху того пузичка жлобы профессорского фырканья «отбой» как бы не услышали. Даже не почесались и слезать ни в коем разе не захотели, вроде как пригрелись, воробышки. На таких лавочках, мол, они никогда так славно не сиживали, не хватало только семечек по стаканчику каждому. В результате профессор под смех зала их сгонял оттуда заранее подготовленным веником. И снова сценарий шоу оправдал себя полностью. Понятно, что участники все вместе аплодисментов себе огребли по полной. Чего конечно и требовалось.
Затем немилосердный Лев Захарович принялся безжалостно ввергать замороженных испытуемых в пучину беспробудного детства. Это было также легко, потому что многие из него так и не вылезли, поскольку выход оттуда у них так и не прорезался. Одни толстомясые тётки водили вокруг профессора, как вокруг ёлочки, новогодний хоровод и тоненько распевали базарными голосками, приплясывая от нетерпения: «Дедушка Мороз, выходи-и!». Другие вспоминали домашнее задание по ботанике за пятый класс, считали лепестки и тычинки у несуществующих в их руках цветиков. Третьи безуспешно пытались поцеловаться в пустоту с мальчиками из параллельного класса. Но мальчики, волоча пивные животики по сцене, успешно изображали игру в футбол на первенство школы и ватно пинали друг друга под зад.
Позабавившись игровой частью спектакля, профессор всё же смилостивился и снял роковое заклятье со всех зачарованных. Те уныло, по-прежнему дёргаясь в отходняке, поплелись обратно в зал, где им немедленно, хохоча, принялись пересказывать всё, что они только что вытворяли, причём без зазрения стыда и совести. Многим даже страшно становилось оттого, что люди и в самом деле, оказывается, настолько управляемые бараны. Поэтому они виду старались не показывать, а продолжали блеять и ржать вместе со всеми, так легче не соображать и стыдиться не за что.
Когда зрительский зал более-менее успокоился, профессор провозгласил переход к ключевому моменту спектакля – тому самому вожделенному чтению мыслей на расстоянии. А пока, чтобы слегка передохнуть и собраться с ментальными силами для столь нешуточного мероприятия хэдлайнер шоу объявил музыкальный антракт, в котором перед зрителями выступят музыканты знаменитого джазового оркестра под управлением лучшего друга профессора Метлиса маэстро Олега Ангстрема. На сцену со своим инструментами кто выбежал, а кто и вышел, а потом расселись по всё тем же стульям исполнители в одеждах стиля «хип-хоп», немного смешанного с «Zoot suit». Инструменты были явно не любительского уровня и качества – тромбоны, флейта, труба, саксофоны, кларнет. Кроме контрабаса, клавишника с его балалайкой и ударника во все требовалось изрядно дуть, порой с натугой. Духовики всегда составляли самую суть джаз-оркестра. Помимо нот, огромная физическая культура требуется ещё и в умении правильно пользоваться губами и лёгкими при этом. Облажаться можно на раз. Так что дуть предстояло не передуть, но только аккуратно, без выбрасывания секретов трёх пар слюнных и двух пар носоглоточных желез. А некоторых и больше.
Сам Ангстрем был конечно облачён в «Black tie». Полный пакет джазмена с оттепельных времён не менялся: чёрный смокинг с шёлковыми лацканами, белая сорочка, жилет и конечно бабочка, приклеенная на кадыке, но может и завулканизированная туда намертво. Если бы не возраст этого профессорского друга и его габариты, можно было бы подумать, что это тот самый мальчик из разогревающей части шоу, который намедни так здорово умел читать ауры над головами и сулить по ним людям всякое-превсякое. Только вот почему-то слегка опухший мальчик. Его же собственные пророчества как-то отрикошетили и по нему самому, отчего он мгновенно и вырос и опух. Пере-пророчился, бедный.
Тут майор Шахов обратил внимание на необычное оживление в первых рядах партера. Бывший там сравнительно немногочисленный молодняк давно хватался за животики, покатываясь со смеху от ублюдочного шоу. Теперь к ним с задних рядов добавлялись новые молодые люди, которые быстро менялись местами с очнувшимися там гражданами, вручая каждому по сувенирчику в качестве отступного. Некоторых ребят майор даже узнал. Это были студенты-медики первых курсов, ранее попадавших к нему на опознанку, но в основном в качестве свидетелей. Теперь они высадились и почти полностью заняли весь первый ряд и немедленно принялись доставать коричневые бумажные пакеты с едой.
- Товарищ майор, они что одурели – здесь жрать?! – Возмутился Макс Сопин, нервно сглатывая голодную слюну. – Места другого не могли себе найти?! Оголодали, видите ли!
Заинтересованный Шахов промолчал, предчувствуя, что скоро сценарий шоу может подвергнуться серьёзному испытанию и последующей корректировке как минимум. Оркестр тем временем заиграл бравурное попурри на темы разнообразных шлягеров. Маэстро, не стесняясь, полностью стоял фалдами к залу, а манишкой, гульфиком и приклеенной бабочкой - к подопечным трубам, тромбонам и саксофонам. И что-то там усердно водил руками, себе и перед собой, как будто что-то несуществующее в бреду раздвигал или отодвигал, выталкивал или заталкивал. Может бредил. Даже начал местами вспотевать. Что сразу и проявилось на его прикиде «Black tie» в виде расползающихся пятен. В основном книзу. Одним словом, трудно свой хлеб добывал человек, чего там.
За первым попурри последовал второй блок и тут майор Шахов заметил, что юные медики на первых рядах едят не абы что, а самые настоящие тугие, сочные лимоны. Да не просто как-нибудь там вкушают, а прямо дико поглощают, хлюпая и упиваясь лимонным соком, впридачу от удовольствия причмокивая и постанывая строго в направлении оркестра.
Шахов мгновенно понял суть начавшейся диверсии безусловных рефлексов, но что-либо предпринимать со стороны блюстителя порядка было конечно поздно. Первокурсники как раз изучали непроизвольные рефлексы и решили проверить на практике, как они срабатывают у духовиков, самозабвенно дующих в свои трубы. Хохмы ожидалось поистине немерено. Слюнопотоп как разновидность всемирного.
Так и вышло. Обомлевшие от ужаса саксофонисты, тромбонисты и прочие трубачи изо всех сил старались не смотреть на первые ряды, где сволочные студенты со смаком давились лимонами и брызгались тоненькими струйками кислейшего ядрёного сока. Зажмуриться тоже не получалось – тогда становилось не видно дирижёра, а без него исполнителям легко можно было сойти на гопак или конечно - «Хоп-хей-гоп!». Ничто не помогало. Ничего трубачи не могли с собою поделать, а профессор высшей нервной деятельности ничем не был в состоянии им помочь, потому как деятельность тут начиналась совсем не высшая. Низшее-то всегда посрамляет высшее. Непроизвольный рефлекс на то и непроизвольный, что сознанию и силе воли не подчиняется от слов «совсем» и «никак». У каждого оркестранта все его шесть пар слюнных желёз: подчелюстные, околоушные и подъязычные сработали разом и во всю мощь, словно в чистом поле система «Град», когда за нею Путин и Сталинград. А может даже ракетная система средней дальности «Орешник», начинённая ядрёными лимонами.
Что получилось-то?! Разумеется, нечто. Библейские стыд и срам. Слюни и сопли музыкантов неслись пожарными струями, настильными очередями и отдельными залпами - прямиком из раструбов труб, тромбонов, саксофонов, флейт и кларнетов. Словно по наступающему во весь рост неприятелю.
Будь на месте происшествия военно-техническая экспертиза, она бы наверняка выяснила ряд весьма интересных особенностей ведения настильного и навесного огня секретами слюнных и носоглоточных желёз. Включая иные динамические и баллистические. А также прямой наводкой. Прежде всего, экспертам пришлось бы признать тот очевидный факт, что слюнями эффективнее всего стрелялось прежде всего из труб и тромбонов. Оно и понятно. Только в них динамический и компрессионный расклад и дебет выходит предельно нешуточный, что иной раз превосходит всякое воображение. Недаром именно у тромбонистов и трубачей настолько большие лёгкие, что не один аэростат они в состоянии надуть за пару минут. Применительно к данной ситуации вовсе не исключено было, что из этих труб большой мощности и калибра вполне можно было добивать и до галёрки, а то и гардероба. Замочив по ходу и швейцара на выходе.
Что же касается саксофонов, то они явно уступали по многим ТТХ. Но в целом вполне могли считаться на втором месте. В дальнобойности и кучности они конечно сильно проигрывали прямоточным играющим трубам – могли окатить в основном манишку и бабочку маэстро. А вот маломощные кларнеты с низкой траекторией выброса, как у пенсионеров, были в состоянии окропить ему разве что гульфик. Что касается флейт, то тут вырисовывалась совсем безрадостная картина – эти псикали в основном под себя. А то и просто позорно капали, при особо нежных руладах, разумеется.
С этим и вправду ничего нельзя было поделать! Маэстро Ангстрем стоял обделанный с головы до ног и не понимал где его дирижёрская палочка, не она ли торчит у него из одного места. Да и бабочка позорно отклеилась и свисала на одном крылышке с воротника. Студенты стали с хохотом разбегаться с первых рядов, пока сами совсем не намокли от вызванного ими же самими сопле-грязевого селя. Концертное выступление Олега Ангстрема, друга профессора чёрной и белой магии Льва Меткиса оказалось полностью сорванным. На сцену вызвали уборщиков со всей филармонии. Ибо шоу, как всякое наступление на фронте, всё равно должно было быть продолжено, несмотря ни на какие обстрелы, ни на какие потери в собственных рядах.
Что кому можно было
