вступительной статьёй С.М.Ронского). Зачем? для чего? - непонятно.
Может, в разгар Коллективизации (очередной Русской революции, только уже на селе, что сопровождалась, как теперь уже хорошо известно, без-просветным ужасом для жителей русской деревни, повальным грабежом и голодом, и обильными потоками крови) захотели руководители-большевики показать всей крестьянской России, в каких невыносимых условиях она жила при Царях и при единоличном хозяйствовании? Показать, что только-де сплошная коллективизация и механизация способны были выправить катастрофически-нищенское положения тружеников села, да и страны в целом? И для этой-то цели и понадобились как раз «Записки» Болотова: чтобы с их авторитетной помощью подтвердить и доказать народу всю правоту слов и дел лидеров правящей партии и государства при осуществлении ими своих широкомасштабных реформ, вздыбивших в очередной раз Державу?
Может и так, как знать: в головы тогдашним идеологам не залезешь. Косвенным подтверждением данного авторского предположения, во всяком случае, могут служить выдержки из предисловия Ронского «Болотов и его время», сопроводившего Второе издание мемуаров, в котором редактор запечатлел следующие любопытные историко-литературные пассажи:
«Крепостная Россия XVIII века вызвала яркую характеристику иностранца Жана Бенуа Шерера, который в своей книге о русской торговле (1788 г.) пишет следующие строки:
“Там нет ни буржуазии, ни купечества в собственном смысле этого слова, исключая духовенство и военное сословие, - всюду мужик, в сущности говоря, раб”.
Записки Андрея Тимофеевича Болотова, в настоящее время переиздаваемые, дают исключительно яркие картины, рисующие поместное хозяйство и быт эпохи!»
Или такие ещё:
«Несмотря на свою редкую по сравнению со средой культурностью, Болотов тем не менее представляет собой законченный тип жестокого помещика-крепостника.
В «Записках» повсюду разбросаны эпизоды его расправы с крепостными, расправы, плохо прикрываемые либеральными сожалениями и душеспасительными богобоязненными вздохами.
Гуманный на словах, Андрей Тимофеевич то и дело приказывает пускать в ход розги, усердно полосует батогами спины строптивых или же чем-либо не угодивших “подлых” людей, прибегает даже к чисто средневековым изощрённым пыткам… В свете этих жесточайших расправ плотно надетая на Болотова маска поверхностного либерализма сползает, и пред нами появляется зоологическая рожа дикого зверя, дающая яркое представление о невыносимом режиме эпохи, цепко державшем в своих лапах даже такого передового человека, как Болотов».
С «зоологической рожей дикого зверя» и «невыносимым режимом эпохи» Ронский явно переборщил, многократно перегнул палку, пытаясь подобным оголтелым и наглым враньём, граничившим с поношением, как бы убить двух зайцев сразу: и концы в воду спрятать переводом на других стрелок, и перед Судом Истории обелиться. Ибо более дикой и свирепой рожи, в какой предстали его соплеменники-большевики, и более гнусного и кровавого режима, что они в России устроили в первые 20 лет пребывания у власти было и придумать трудно! Ужасы древних персов времён иудейской царицы Эсфирь - детские шалости в сравнение с большевистским Красным террором 1920-х и 30-х годов (во времена Гражданской войны и Коллективизации). Аналогов ему в Мiровой Истории нет и, вероятно, не будет…
Но как бы то ни было, а вступительная статья Ронского именно к высказанной автором версии исподволь читателей и подводит: нарисовать при помощи болотовских «Записок» апокалипсическую картину прошлого - не много, не мало. То есть использовать забытые мемуары в сугубо пропагандистских и корыстных целях - в качестве ширмы для собственных кровавых дел. Иного объяснения, во всяком случае, автору на ум не приходит…
9
Существует и другое косвенное доказательство того, что большевистские вожди и их партийные идеологи не были в восторге от Болотова как человека, как сугубого черносотенца-почвенника - тем более, хотя и вынуждены были переиздать его главный литературно-исторический труд в собственных интересах. Переиздать-то переиздали - отлично! Пятёрку им за поведение! Но перед тем, как «Записки» выпустить в свет массовым тиражом, они всё же решили подстраховаться, и автора-патриота, чьей помощью они намеревались воспользоваться, решили в идеологическом дерьме густо вымазать и во вранье. «На всякий пожарный» - как говорится, чтобы «каждый сверчок знал свой шесток».
Для этого в 1928 году, за три года то есть до планируемого выпуска болотовского трёхтомника, в Москве вышла книга В.П.Шкловского «Краткая и достоверная повесть о дворянине Болотове» (М., 1928). Написана она была в духе и традициях того переломного во всех смыслах времени, а именно: всё старое чохом обгадить и очернить, всё новое, интернациональное и революционное, чохом же возвеличить. И всё это ловко потом обозвать пресловутым классовым подходом и классовой ненавистью. Просто и удобно - не правда ли?! Вся прошлая история Царской России вообще, и XVIII век в частности, по мысли Шкловского и его идейного последователя и собрата по крови и по перу Ронского, - это наиотвратительнейшее дерьмо, мрак и ужас. И люди, что проживали и творили тогда, и Болотов в их числе, самые что ни на есть мерзопакостные и дерьмовые.
Здесь хочется обратить особое внимание читателей на ключевое слово в названии книги - «достоверная», - что было сущей наглостью и цинизмом с авторской стороны, ибо ничего достоверного и правдивого в сей пошлой и примитивной книжке невозможно было и днём с огнём отыскать - при всём, так сказать, желании. Одна сплошная ненависть к Болотову и чернуха, и карикатурный образ учёного, не имеющий ничего общего с реальным персонажем Русской Истории, кроме фамилии. Сей литературный пасквиль, строго говоря, и книгою-то назвать нельзя: просто набрал В.П.Шкловский, еврей по национальности, собственной харкотины в рот и сплюнул её на бумагу. И потом крючковатыми пальцами туда-сюда растёр, да ещё и грязно выругался вдогонку: вот, мол, тебе, получай подарочек, сука! знай наших!... Вот и вся «краткая и достоверная повесть» по сути, которую ввиду этого и в руки-то противно брать, которая замарает руки…
10
И в этой связи ещё и вот какую крайне-важную мысль хочется здесь высказать: по поводу личной уязвимости и крайней опасности материалистического подхода к Истории (когда бытие-де определяет сознание), как и попыток некоторых услужливых и пронырливых авторов-борзописцев применять пресловутый классовый подход к другим. Судить и рядить кого-то с классовых позиций просто и удобно - согласен! Это всё равно что обоюдоострым мечом стоять и размахивать над головой, чтобы врагам неповадно и страшно было. Но только беда заключается в том, что можно ведь и самим какое-то время спустя на тот же «универсальный исторический метод» нарваться и больно по лбу получить, так что искры из глаз посыплются.
Вспомните, как с началом перестройки борзые историки и идеологи, сыновья и внуки Шкловского, Ронского и других, лихо побросавшие партбилеты в мусор, а часто и вовсе сжигавшие их перед телекамерами (режиссёр М.Захаров, например) и умело перекрасившиеся в демократов, принялись остервенело в угоду новым властям хаять Советского время, вешать на него всех собак, называть дерьмовым, кровавым и отвратительным. Но ведь тогда - по закону исторического возмездия! - дерьмовыми, подлыми и отвратительными автоматически станут и их бравые отцы и деды, кто и олицетворял то время, отвечал за его моральный и духовный климат, пропаганду и идеологию - Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Покровский с Поспеловым, те же Шкловский и Ронский.
Вот ведь до чего можно додуматься и договориться, господа хорошие, если только встать (как учил К.Маркс) на сугубо материалистические позиции и тупо начать применять к Истории бездушный и холодный как бритва, безжалостный и субъективный классовый подход. Этак мы всех, и самих себя, историческим дерьмом в конце концов перепачкаем, что и места живого уже не останется…
11
Полноценной - реальной, что существенно, не сказочной и не чёрной, - биографии А.Т.Болотова, пусть пока только художественной, в советское время пришлось ждать ещё 20 лет - до окончания Великой Отечественной войны. В это время к власти в стране пришли велико-державники-патриоты из ВКП(б) и принялись пуще прежнего насаждать в государстве патриотическую идеологию, которая потихоньку раскручивалась в СССР уже со второй половины 1930-х годов и помогла народу нашему сначала выстоять в смертельной борьбе, а потом и сломать хребет германскому нацизму и итальянскому фашизму. Сильно поспособствовала выходу первой книги и международная обстановка: началась холодная война, и про научно-техническое сотрудничество между Советским Союзом и Западом можно было забыть, что оказалось нам только на руку. Теперь мы просто обязаны были, чтобы не потерять независимость и территории, на собственные силы рассчитывать и собственный же творческий потенциал, которым нас Господь не обидел. Люди думающие, люди знающие, люди прозорливые и авторитетные, от решений которых зависела судьба и будущее страны, тогда это быстро поняли и приступили к действиям.
В 1946 году один из виднейших учёных того времени академик П.Л.Капица направил Сталину очередное письмо, которыми он без-прерывно бомбардировал Вождя, начиная с 1936 года, и на которые не получал ответов. Поясним: почему. Дело здесь было в том, что, насильно возвращённый из Англии в 1934 году, под завязку просвещённый и посвящённый, “остепенённый” и прославленный англичанами, Пётр Леонидович с тех пор считал своим долгом учить руководителей СССР уму разуму. И Сталина - в том числе. Известно, что только ему он написал около 15-ти писем, где давал советы Вождю по обустройству страны, налаживанию лучшего положения дел в науке и на производстве. На английский манер, главным образом, который он отлично знал и считал за образец.
Написал он такое письмо и в январе 1946-го (впервые опубликованное в 1989 г.). Да ещё и приложил к письму рукопись новой книги сложившегося ещё до революции писателя и историка, знатока российской науки и техники, Л.И.Гумилевского «Русские инженеры» (автора таких замечательных произведений, как «Крылья родины», «Зинин», «Вернадский», «Александр Михайлович Бутлеров», «Создатели двигателей», «Чаплыгин», где прославлялись великие русские учёные и изобретатели).
Так вот, в том январском письме Капица уверял Иосифа Виссарионовича, что это он-де порекомендовал Льву Ивановичу написать данную книгу с целью рассказать стране и народу «о наших талантах в технике, которых немало, но мы их мало знаем. Он это сделал, и получилась… картина развития нашей передовой техники за многие столетия. Мы, по-видимому, мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли…» И далее академик справедливо пишет, что «один из главных отечественных недостатков», - по его мнению, - это «недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность – это ещё больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того чтобы закрепить победу (в
