Не наша война

загудели, поливая равнину ядреной мелодией. Под бурный ор и смех над равниной возвысился невысокий человек с железной бородой и блестящей лысиной, от которой слепило глаза. Немного осмотрев бойню с высока, он что-то шепнул трясущемуся подле него старикашке в черном балахоне, после чего взмахнул своим огромным мечом и взмыл его вверх – окружившая рать подхватила его звериными криками и гулом, в тот же момент со спины приблизились два орка, накинув на плечи своего вождя свежесрезанную бурую шерсть медведя.
- Брас, - прошипел Айденус, - чтоб тебя побрало. Гвидон, сигнала не буд…
Не успел договорить он, как что-то со свистом врылось в землю, разбросав воинов, грохот – и вот в лигийцев влетел шар, разорвавшись в земле.
- Это что еще за черт?! – взбунтовался Гвидон, вырываясь из рыхлой земли.
Залп – и Айденуса накрыло вместе с обступившими его воинами.
В голове гудело. Все как будто замедлилось: взрыв за взрывом, земляные гейзеры тянущиеся к небу, заволакивающие пунцовый закат, крики обезумевших солдат, рвавшихся из этого ада, надрывной голос Гвидона, отдающего приказы уцелевшим солдатам. Кому-то оторвало ногу, но он продолжал махать мечом, кто-то уползал в тыл лишь на руках, но его догоняли и кончали. Имперцы наступали со всех сторон, добивая брыкающуюся дичь. Они были повсюду – куда не глянешь, словно рой комаров, которых не прихлопнуть. « Вот она, смерть»,- подумал Айденус, распластавшись на окровавленной почве, - « не такая уж она страшная, нет». Чувствуя свою беспомощность, он засмеялся, булькая, перхая, застывшей в горле кровью. Он прикрыл глаза, на лице его изобразилось полное спокойствие, первый раз за столько лет.
- Назад, братцы! – орали солдаты, ковыляя в лес.
- Стройся в роты! – кричал на них Гвидон, хватая убегающих за шкирку, бросая на копья имперцев.
- Братцы, пойдем грудью напролом, до последнего! – такие смельчаки беспощадно рвались бой; убив пару хадаганцев, падали в траву с глубоким рубцом на лице, шее.
Гвидон продолжал гнать солдат в бой, понимая, что проиграл:
- Вперёд, вперёд, собаки, ну же!
Кто-то из отступавших лигийцев набросился ему на шею и повалил, сверху набросились другие, обругивая командующего дикой бранью.
Как вдруг, в один момент всё переменилось: ударила тонкая мелодичная эльфийская труба – из лесу показался высокий белоногий конь с черным туловищем и белой головой.  Конь рвался с горки, будто порхая над землей, метая комки грязи в стороны. Айденус приподнялся на плече: его охватила радость, в нем снова горел запал.
- Эльфы! Ура! – кричали солдаты.
-В атаку!





Видя, как рушатся стройные фаланги имперцев, воины похватали павшее оружие и вновь бросились в бой, воодушевленные, разгоряченные, готовые умереть за свой народ.
Айденусо потянуло наверх: Гвидон рывком поставил князя на ноги.
- Адмант, смотри-ка, вовремя! – указал он толстым серым пальцем в сторону всадника в золотых доспехах на бело-черном коне.
Айденус, прихрамывая рванул к отступающим имперцам, вслед за круглой орочей спиной, размахивая мечом, славя лигу.
Как вдруг грузное мычание труб донеслось до его ушей…
Тогда с холма враз ударили все пятнадцать имперских пушек… Ядра, шипя, понеслись над головами смешавшихся войск и стали рваться  в рядах лигийцев, вскидывая вороха земли.
Раненые кони ржали, скидывая наездников, окровавленные эльфы корчились в агонии. Конница была разбита, а имперцы вновь пустились наступать.
Визг, скрежет, еще один залп накрыл лигийцев.
- Айденус, отступай! – не оборачиваясь, завопил Гвидон. – Я их задер…
Как ядро разорвалось прямо перед ним, впившись в землю.Айденуса обдало жаром, оглушило - он повалился наземь, роняя меч.
                                                                         ***




ЧАСТЬ2.

Битва кончилась. Бой проигран, как, возможно, и вся война. Тысячелетний  союз между двумя фракциями был нагло разорван имперской диверсией, когда сгорела большая часть строительных цехов, кузнец, ферм, а столица Лиги –некогда бывший Изогор был проклят Незебом, превратившись в зачумленный замок, населенный лишь духами и смертью. И вновь смута, первая война, Катаклизм.   Первая война случилась ещё до Катаклизма, но не принесла победы ни одной из сторон. Противостояние Лиги и Империи усиливалось, и казалось, что мир настанет тогда, когда победу одержит одна из сторон. На этом и порешили. Но обе стороны были слишком сильны, чтобы биться на равных, никому не хотелось жертвовать людьми. Наконец, не выдержав напряжения, Империя подписывает второй мирный договор, навязанный Лигой. Война окончена, казалось, но каждый предводитель своего народа держал пальцы скрещенными, царапая пером инициалы.
Год прошел, за ним еще три, вот уже первый век союза исчерпал себя, а правители жадно делят еще не завоёванную территорию врага, кривясь лживой улыбкой, на «мирных» встречах. Давление росло, недовольство усиливалось, что нельзя было уже скрывать, войска готовы, народ тоже, но никто из фракций не решался объявлять войну, чтобы не выглядеть инициатором, обманувшим союзника, разорвавшим союз.
Восстание в Новограде – новой столице Лиги, вспыхнуло весьма внезапно. Предводитель бунтующих -  Адриан Валирский попытался занять трон, ворвавшись в покои архимага, но его остановили. Он был схвачен. На допросе он раскололся, рассказав, что имперцы заплатили ему огромные суммы, дали титул, обещали трон Новограда, от чего Адриан просто не смог отказаться, учитывая его неприязнь к Лиге. Он был проклят и отправлен в Зачумленный замок, где бродит, и по сей день.  В то время, как Лига разгребала последствия восстания, имперское войско мобилизовалось, вплотную прижав Лигийскую границу. Тогда великий архимаг Лиги – Переслав, заключил союз с гибберлингским народом, пообещав Сиверию, также к ним присоединились эльфы, чья ненависть к имперцам была беспощадна, но сил их не хватало, чтобы окончательно справиться с врагом. Видя это, Всеволод Теремеев – правитель Империи, призывает на помощь народ Зэм, прославленные лучшими технологиями, к союзу присоединились и орки, чья боевая слава не знала границ.
Восстание Валирского оставила глубокий осадок в сердцах лигийцев, хотя многие не знали правды: скорее этот бунт был на руку Лиге, теперь был предлог для начала войны, и Переслав не упустил шанса. Обвинив Империю в восстании, он двинул войска к Незебграду, поручив командование своему единственному сыну – Айденусу.

Бой окончен. Враги зализывают раны, хоронят павших товарищей, снимают разбитые панцири и наконец-то вздыхают полной грудью. Кто-то горюет, всматриваясь в бледное лицо своего брата, закатившиеся глаза которого больше не блестят. В лагерях беснует покой, солдаты жуют свой паек, запивая протухшей водой. Никто не улыбается, даже не старается этого сделать, лишь кто-то из воинов, обезумев, застынет кривой гримасой и пуститься рыдать. Треклятая война, всего лишь партия в шахматы между правителями, после которой кровь пятнами застывает на клетчатой доске. Помер один солдат, не беда… пал целый отряд, ну что ж, бывает… батальон валяется неровным слоем - это война, а бежит уже армия то это фиаско. «Партия проиграна, Ваша светлость. Ничего, сыграем еще раз…»И вновь все повторяется: разлука, горе, слезы, кровь. А как благодарит их родина? Лишь мятым письмом с бесчувственной строкой: «Пал, защищая Родину. Погиб героем!»

                                                                           ***

Голова жутко выла, пронзая острой болью всё тело, разбиваясь о землю. Глаз Айденус не открывал: боялся испугаться того, что за их пределом. Жаркий, обжигающий ветер слизывал пот с его воспалённого лица, тормоша прилипшую ко лбу чёлку, обдувая багровые цепки, которыми было усеяно все его лицо. Кислый запах прелого тела бил ему в нос, солоноватый вкус крови стянул горло, а окаменевший язык лежал ничком, едва шевеля серым кончиком. В правое ухо его что-то фыркнуло, щекоча волосками, обнюхало и, наконец, лизнуло шершавым склизким языком, затем заржало и принялось жевать траву, мокро похрустывая.
Айденус, решившись, разжал стиснутые до боли веки. В расщелину глаз влился ярчайший белоснежный свет – зрачок бешено забегал по глазнице. Мутным взором Айденус попытался осмотреться, но размытый пейзаж запрещал сделать это. Он потянулся рукой к слезящемуся глазу, подметив, что кольчуга на ней больше не звенит, рукавом вытер набухшие волны.
Айденус не ошибся: брони на нем больше не было, как впрочем, и ужасающей картины боя, лишь тенистый вековой дуб, раскинувший свои сочные зеленые лапы, покрывая прохладной тенью пучки травы под собой. Далеко за дубом раскинулось золотое ячменное поле, в такт ветру подтанцовывали стройные колосья, кивая спелыми головами в разные стороны. На горизонте облака сплетались с лесом, покрывая пухлыми брюхами острые концы елей. Ухо Айденуса дернулось: в небе кружился ястреб, протяжным писком предупреждая о себе свою жертву. Где-то за спиной шелестела вода. Айденус медленно обернулся, почувствовав это движение всем телом. Позади него раскинулась настоящая райская бухточка с могучим водопадом, седая, с лазурными прожилками борода которого, купалась в прозрачном озере, окаймленном замшелыми валунами, на которых роились птицы.
Конь, приставший к Айденусу ранее, ткнул его прямоугольной мордой еще раз, недовольно фыркнув. Айденус зло стрельнул в него, хотел отмахнуться, но почувствовал сопротивление за спиной и тугой обруч веревок. Он завертел головой, нащупал дуб, едва сощурил глаза, заметив свой латный панцирь, облокоченный  о шершавый корень дерева, уродливой змеёй пронзающий почву. Правее он заметил тень, на которой хорошо просматривалась имперская эмблема (свастика, как гадко называли её лигийцы).
« Достали»,- прошипел Айденус. Он попытался освободиться, но веревка не поддавалась, тогда он заметил топорщащийся аркан, идущий от лошади, пропадающий за его спиной. И правда: веревка была закручена поверх вбитого в землю кола из кривой ветки. Айденус качнулся назад, ощупав спиной деревяшку, качнулся вперед, вновь назад, вперед, назад и так до тех пор, пока глубоко вбитый, будто вросший,  в землю кол не поддался и не повалился вместе с Айденусом наземь. Он дернул руками, но те остались за спиной, хотя свободно висели в воздухе, повел кисти в сторону, заметив, как конь покорно следует за натянутой веревкой, нехитрым движением подтянул руки под себя – те вынырнули перед носом Айденуса, прям, как учили в лагере. Айденус, кряхтя, поднялся, с трудом выпрямился на онемевших ногах, размял отекшие от солдатских сапог ноги.Он твердо шагнул к уснувшему под дубом, квадратная голова которого мирно отдыхала на широких полукругах груди. Конь, хрипя, потянул пленника назад, встав как вкопанный на своих мускулистых серых ногах. Айденус дернул аркан на себя, но конь лишь, взвизгнув, взмыл на дыбы, фыркнул, и, спокойно, не ощущая сопротивления, перешагнул спутавшийся в траве кол, и зашагал дальше, хвостом хлеща надоедливых мошек на круглых боках. В мгновение Айденус оказался рядом с жилистой шеей коня, потянулся к поясу, изловчившись, выхватил кинжал и перерезал сковывающую его  кисти веревку. Вдарил хорошего шлепка по толстому заду коня – тот, взвизгнув, пустился галопом, остановился