3. Вздох и музыка

– легато, стаккато, острое стаккато. Я долго дирижерский удар не мог вовремя подать после ауфтакта, потом, когда научился делать правильный вдох, сразу получаться стало.
-Твои знаменитые вздохи, – засмеялась Аня, – Девчонки без ума от них.
-Что в них такого? Не понимаю, – удивлялся Иля.
-Ты очень эротично вздыхаешь, – смеялась Аня, – Головы всем вскружил.
-Даже не думал о таком. Вздох помогает мне вовремя подать дирижерский удар. А раньше музыканты за него мой ауфтакт принимали и вступали раньше времени. Это большая проблема – кто-то вступил, кто-то нет. Главный дирижерский косяк.
-Под твоим управлением легко поётся, ты превосходно чувствуешь ритм и такт,– убежденно говорила Аня. Ей нравилось, что он в поездках не отпускал ее руку.
-Мне еще многому нужно научиться, – отвечал Иля и внимательно поглядывал на нее.     
    Когда вечером они гуляли возле реки, он вдруг сказал:
-Грустно будет расставаться. Я в Питер, ты в Москву. И подолгу в разлуке жить будет трудно.
-Я ведь в Гнесинское училище после 9-го класса поступила. И учиться мне всего полгода осталось, только выпускной экзамен по мастерству подготовить и сдать.
-Вот как? – удивился Иля,– И какой же общий срок обучения у вас?
-3 года 10 месяцев. И данная практика входит в этот срок.
-Я очень рад, – сказал Иля.
-Не хочешь меня поцеловать? – спросила Аня.
-Давно хочу… просто не решался.
-Ты ни с кем еще не целовался? – удивилась она.
-В губы ни с кем, кроме… Рыжика. Это мамин любимец, бостон-терьер редкого тёмно-рыжего окраса.
-Ну, значит, умеешь, – снова засмеялась Аня. А Иля взял и поцеловал её.
У него было легко на душе, он теперь все время улыбался. Единственное, о чем он на минуту задумывался, так это том, что через две недели они разъедутся в разные стороны. Но ведь существует скайп и видео звонки, так что и грустить нечего! Аня тоже смущенно улыбалась, когда ловила на себе взгляды других участников. Но все сразу понимали, что у этих двоих дело дошло только до поцелуев, тогда как другие крутили мини романы с иной, более приземленной целью. Мини, потому что вряд ли кто из вновь образованных пар собирался после экспедиции продолжать отношения. Иле и Ане их было не понять.
    Даже Терентий переживал. За неделю до общего отъезда он спросил Илю наедине:
-Так вы что же с Анечкой так и разбежитесь после всего?
-Почему? Вовсе нет! – ответил Иля с лучезарной улыбкой.
-Вы ж из разных городов, – сказал Терентий.
-Ну и что? Аня совсем скоро закончит учебу в колледже, и тогда…
-Что? Приедет к тебе?
-Думаю, да.
-Думаешь? То есть, точно не знаешь?
-Мы еще не обсуждали это, но я уверен… От Москвы до Питера не так и далеко. Некоторые на Сапсане на работу ездят туда-сюда. Неделю в Москве, выходные дома в Питере.  
-Какой же ты салага. Такие вещи нужно чётко оговаривать. Ты как мужик должен все решать и разруливать. Или в вашей паре Аня всем руководит?
-Ну… я не знаю пока. Мы все вместе обсуждаем.
-Вы только и делаете, что целуетесь. Ни разу не видел, чтобы вы просто разговаривали.
-Понимаешь, Терентий, не до разговоров нам…
-Понимаю, поэтому и переживаю за вас обоих. Глупые вы еще потому что, шишек пока не набили. Вот тебе сколько лет?
-Двадцать.
-А ей?
-Кажется, восемнадцать с половиной.
-То-то и оно. Считай, дети вы ещё.

***6
    Накануне отъезда, пока сворачивали лагерь под Лухом, Иля и Аня обменялись контактами в сетях, номерами телефонов и даже адресами. Аня была возбуждена и явно расстроена, а Иля её успокаивал и убеждал, что они смогут изредка видеться. И без стеснения целовал. Впрочем, в большом междугороднем автобусе, который заказали устроители экспедиции, еще три парочки целовались. А Терентий поглядывал на них с переднего сиденья с сомнением. Он знал, что вряд ли все они снова увидятся. На Илю и Аню он смотрел с особым сожалением, нравились ему эти двое. Но жизнь и расстояние разлучают и не таких.
    Настоящее расставание началось на вокзале. Тут уже и Иля почувствовал, что кончается их счастливое лето, а Аня заплакала.
    Однако по приезду домой, как только Иля вошел в квартиру, он почувствовал облегчение. Мама суетилась, кормила его, расспрашивала о том, как ему поездка. И он, конечно, рассказывал, а сам усиленно прислушивался к себе и не понимал, почему дома вздохнул свободно, словно путы с себя снял.
-Мама, мне понравилась одна девочка. Мы целовались, – честно сказал он матери. Она удивленно и радостно смотрела на него и ждала продолжения.
-Мы договорились изредка видеться. Она из Москвы. Вы с папой ведь не будете против?
-А что за девочка?
Иля рассказал кое-что об Ане и ее сестре и показал фото на своем мобильнике.
-Конечно, мы не будем против! – воскликнула мама, – Но, надеюсь, у вас не дойдет до секса? Вам еще учиться…
-Не дойдёт, Аня не такая, – ответил Иля и подумал, что, наверно, Аня ждала от него этого шага, а он ничего не предпринял. Именно этот груз давил на него, но он даже представить не мог, как такое осуществить. В палатке? Но он жил там не один. В кустах? Бред собачий. Тогда где? В шатре с походным душем, где участники мылись в светлое время дня? Туда, кажется, уходила одна парочка два или три вечера перед отъездом. Он даже слышал краем уха, как двое заинтересованных парней, шушукаясь, записывались туда по времени у одного самого активного. Но, по мнению Или, это вообще было крайне стрёмно. Одна пара отпрашивалась вечером в Лух, где снимала номер в гостинице, но Иля понятия не имел, как бы вел себя, если бы они с Аней решили сделать так же. 
    Однако этой же ночью он всё понял. Оказывается, он хотел секса с ней, просто загнал эти желания глубоко в подпол, а сейчас они вырвались наружу.
    Иля наконец-то достал флэшку, которую дала ему Аня, и включил комп, чтобы посмотреть запись ее пения. Третья песня Леля… меццо-сопрано, певицы, имеющие такой голос, часто играют роли юношей в опере.
    Это был учебный спектакль в Гнесинке. Он едва узнал её в гриме и мужской древнерусской одежде, с гуслями в руках. А когда она запела, Илю затрясло, ему перехватило горло и стало нечем дышать. Он уже не мог сдерживаться, настолько ярко представил её раздетой…
    Утром он еле встал, настолько измученным ощущал себя. Мать трогала его лоб, но Иля отводил ее руку:
-Я здоров, мама. Просто… очень хочу ее увидеть.
-Илюша, через неделю тебе в консерваторию… Ты же говорил, что вы пока будете общаться в интернете.
-Говорил. Но мне ужасно плохо сейчас… очень плохо, как никогда еще не было. Я не думал, что так будет. Мне трудно дышать.
-Потерпи, ты успокоишься. Так всегда бывает после расставания первые два-три дня. Такой синдром… Даже если расстаёшься просто с друзьями, а ты с девушкой расстался…
-Я поеду к ней, сегодня!
-Илюша, опомнись. У нее родители, они не поймут…
-Не могу я, мама! Переведи мне денег на карту, я сниму там номер в гостинице. Обещаю, вернусь к началу учебы.
-А она? Ждет тебя? Вдруг у нее дела? Ты хотя бы позвони ей, что приедешь.
-Не стану. Она и так плакала, когда мы расставались.
    Под ногами Или крутился Рыжик и потяфкивал, наблюдая, как сын хозяйки быстро собирает вещи в дорожную сумку. Иля взял все самое необходимое и даже поел, хотя до этого куска не мог проглотить. В нём словно включился генератор. Мать завернула ему кое-что для перекуса, а потом смущенно спросила:
-Но ты ведь умеешь пользоваться презервативом?
-Конечно, мама, мы с пятого класса в гимназии все это давно на бананах отрепетировали на уроках полового воспитания.  
-Как с пятого класса? Вам же всего по 12 лет было?
-Самое время. Уже через год некоторые попробовали всё в натуре.
-Господи! Но ты ведь не такой?
-Был не такой. Но теперь… Всё, я поехал, а то на Сапсан опоздаю!

***7
    Пока Иля ехал в Сапсане, у него получилось забронировать номер в отеле недалеко от адреса, указанного Аней. Фактически, не созвонившись с ней, он ехал в неизвестность. Она ничего не рассказывала о своей семье, кроме упоминаний о сестре. Как Юля смогла оказаться в Италии, кто организовал для нее поездку туда и кто оплачивал ее обучение, наверняка не дешёвое, оставалось вопросом. Аня вроде говорила, что был грант. Иля понятия не имел, как получают гранты, и что для этого нужно, потому что никогда не интересовался ни чем подобным. Его семья далеко не бедствовала, он учился в элитной гимназии. Но если Юля поехала учиться в Италию, значит, именно родители обеспечивали ее за границей. Наверняка грант выделялся только на оплату обучения. Однако Иля помнил, что Аня в экспедиции одевалась очень просто, далеко не в модные обновки, что было бы логично для молодой девочки, поехавшей с группой, где присутствовали парни. В отличие от других участниц, было видно, что она привыкла к скромности в одежде. В лагере он не придавал этому никакого значения, но теперь думал об этом. Потому что хотел предварительно создать для себя всю картину ее жизни. Аня даже близко не казалась избалованной дочкой обеспеченных родителей. И почему она с каким-то отчаянием произнесла тогда, что Юле выделили грант, потому что она настоящий талант? Когда он услышал пение Ани, она показалась ему не менее, а даже более талантливой, чем сестра. Наверно родители обожали и боготворили младшую дочь, а старшая всегда оставалась в тени.
    Он безумно хотел ее обнимать. И ругал себя последними словами за то, что мог быть таким сдержанным рядом с ней. Ёлыыы! За ручку держал, когда нужно было сильней обнимать и жарче целовать! У него перед глазами стоял нежный и прекрасный мальчик Лель, поющий живым чувственным голосом. И под его одеждой пряталось стройное девичье тело, которое сейчас он так желал.
     Иля успел на 11-часовой поезд и к поздне-обеденному времени прибыл в Москву, после чего с Ленинградского вокзала поехал в отель. С Аней он хотел связаться уже после заселения в номер и приведения мыслей в порядок. Он не часто ездил в Москву, не было необходимости. Лишь на день рождения двоюродного брата, но сейчас не собирался ему звонить, несмотря на то, что дружил с кузеном, старшим по возрасту. Тот уже женился и жил отдельно от родителей. Но Иля не хотел даже просто посоветоваться с ним. Сейчас ни мать, ни брат, не могли ничего ему сказать, потому что они не знали Аню. Все остальное – её фото и его слова о ней ничего не значили. И сам он пока ничего не значил, несмотря на желание, которое привело его сюда. Он должен был увидеть её и ощутить. Только тогда всё могло приобрести смысл. Но не только увидеть, ему требовалось услышать её, как музыку – со всеми нюансами. Поскольку так он воспринимал любую звучность – как проявление осознанной телесности, не композитора, написавшего эту музыку и не исполнившего её музыканта. Он воспринимал музыку своим телом на уровне физиологии.
    Оглядев номер, он кивнул сам себе – хорошо. Чисто и светло, есть плотные шторы блэкаут, для того, чтобы отделиться от мира, есть выход на лоджию с неплохим видом на парк. Он спустился и пообедал в ресторане отеля, осмотрелся и остался доволен. Ничто не нарушало теперешнего состояния его души и не мешало тем чувствам, которые горели у него внутри.
    Иля заказал напитки и легкие закуски в номер, сел и стал думать, что делать дальше. Но вдруг его телефон зазвонил. Это была Аня. Голос ее срывался от сильного волнения:
-Иля, прости,