Произведение «так не бывает» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Рассказ
Автор:
Оценка: 5
Баллы: 2
Читатели: 39 +2
Дата:
Предисловие:
Кажется свет в конце тоннеля уже тускнеет. Уже и жизнь идет к закату, но это только кажется....

так не бывает

                                        ТАК НЕ БЫВАЕТ



Алексей Баранов сидел на стуле у окна, усталыми глазами бездумно вглядываясь в одну ему ведомую точку, которая, наверное, и двигала его взор по розовевшему от раннего солнца далёкому горизонту.  Зрачок глаза медленно шёл слева направо, до среза окна, назад, и так бесконечное число раз. Баранова, кажется, не волновало, что в самом разгаре северная весна, что буйствует она зеленью и робким цветом, заполняя обширную долину между сопок киноварью и перламутром. Вздымается там всё, кипит, пробиваясь сквозь утреннюю туманную дымку неудержимо и страстно.
Лучики солнца ещё высоки, только засеребрили редкие облака, солнце восходит позади его девятиэтажки, выползает нехотя из-за зубчиков тёмного леса, утыканного по костистой спине далеких гор. И кажется  Алексею, что несёт его по тёмному тоннелю, в тени его дома, в туманную чашу долины...
Торчат из молочной  взвеси кирпичные трубы заводов, дымом и паром курясь, растекаясь в светлеющем небосводе тягучими кисейными следами, которые, нехотя отрываясь от долины, поднимаясь, уминают чашу ее к низу, во мрак. Но поздно, уже все! Стекает темень с неровных краев огромной чаши, розовеющим палом обозначая горизонт, словно просыпающегося после росной ночи пожарища. Чуть, и взовьется под небеса гудящее пламя, озарит все, что взор охватывает. Но не взвивается, а потихоньку восходит солнышко, ласково прогревая притихшие по квадрату газона ломкие фигуры деревьев. Мокрый асфальт проспекта черно и скользко парится, зыбко стекая к тротуарам и фундаментам домов. В открытую форточку  настойчиво впархивает щебетанье птиц. Воробьи на балконе яростно чвыкают, склевывая крошки хлеба, с вечера набросанные Барановым.
Девятиэтажка напротив уже выпятилась из потока тьмы, блистает и слепит глаза окнами верхних этажей. Лучистые снопы света бьют и стегают по ней наотмашь, а по берёзовой салатной рощице на холме за озером уже взбегают к вершине горы, еще белоснежной, еще хранившей зимний кусок свадебной фаты. Еще лелеет старуха надежду на продолжение ее праздника, мечтает о круговерти метелей, треска и стона морозов. Но, увы..! Серые стены дома повеселели, голубые балконные панели радостно взыркивают Баранову в глаза.
Солнышко позади его двигалось, поднималось. Лучи неудержимым потоком заливали долину, разбивая туман в клочья, наполняя золотистым сиянием чашу. Заискрилась серебром гладь озера, темные штрихи небольших посудин замерли на его тугой спине. С куполов городского собора забухало разноголосо, звонко, вознося перезвон с золотом крестов в бирюзовую вышину.
Стены его дома и стены домов на окраине города, неумолимо светлея, поплыли, покачиваясь изменчивым маревом в прогревающемся воздухе, вздымаясь над городом, над горами, вместе с тревожившим Баранова звоном. Он никак не мог привыкнуть к нему. Услышав гул колоколов, напрягался, сжимался в тревоге, лишь через некоторое время, как и сейчас, в непроглядной глубине души теплело, поднималось оттуда светлое, доброе чувство. Но фигура его и лицо являли собой картину полной усталости и покорной обречённости. Насупленное, небритое лицо, суровые складки от крыльев носа сбегали в седую щетину крепкого подбородка.
На балкон дома напротив вышла полуголая женщина, может, и голая. Но видна лишь упругая грудь, узкие плечи. Кажется, протяни руку, и дотронешься до коричневых пупырышек сосков, до нежной, высокой шеи. На лице Баранова не дрогнула ни одна чёрточка, тёмные глаза также безучастно смотрели вдаль, не удивляясь увиденному. Но когда женщина исчезла за тюлевой занавеской, белой птицей порхнувшей над балконом, взгляд его насторожился, щека несколько раз покривилась.
Через некоторое время она появилась: что-то тащила, напрягшись несильной спиной. Согнулась, выпрямилась, смахивая прядь тяжёлых, золотистых волос, повесила на перила ярко-красный ковёр. Облокотившись на него и обвиснув грудями, подняв плечи, посмотрела на Баранова. Казалось, она улыбается насмешливо и зазывно, щурясь под солнцем и чуть поворачивая голову. Волосы её меняли оттенок до цвета морёного дуба.
Баранов растерялся, занервничал, забеспокоился, даже помахал рукой, приблизив лицо к стеклу. Но провёдя ладонью по лицу,  метнулся в ванную. Лихорадочно собирая бритвенный прибор, смотрелся в зеркало. «Дурак! Старый дурак! Чего выдумал, чучело!»… Но чувство праздника, ожидания чуда, не отпускало его, сознание отключилось. Вытирая и массируя лицо полотенцем, прошёл через полутёмную, глухо зашторенную комнату к балконной двери. Отогнул занавеску. Ясно, что солнце слепило Афродите глаза и видеть Баранова она не могла. Он же, напрягшись, беззастенчиво разглядывал её. Ушки маленькие, губки бантиком… Чувство досады и ревности охватило его, чуть не крикнул… «Уйди! Оденься! Спрячься!..»
И действительно, женщина исчезла, но опять появилась… с раскладушкой в высоко поднятых руках, груди её кругло и остро поднялись… она исчезла; блеснув алюминиевыми дугами, скрылась и раскладушка. Мелькнула рука, и на ковёр легла голубая тряпица.
-Трусики… - застонал Алексей. - Дура, упадут!..
Плохо понимая, что с ним, Баранов быстро оделся и спустился к подъезду, затаив дыхание, сел на лавочку. Сидел, стыдливо опустив глаза, но на балкон поглядывал. Ветерок шевелил его волосы, со стороны озера тянуло прохладой. Наплывали запахи цветущих у озера луговых цветов, ромашки, неожиданно такие густые, что Алексей с остервенением чихнул. И вторя ему, яркая тряпица вспорхнула с поручня балкона. Баранов очнулся, уже стоя у чужого дома с трусиками от купальника. Он спрятал руку за спину, даже как следуя не разглядев, что схватил. Прохладная, шёлковая вещица, как живая, билась и трепыхалась в руке. Также и его сердце гулкими толчками бухало в висках. Баранов задрал голову. Шестой этаж, может, уснула? Что же делать?..
Но тут из подъезда выскользнула небольшого роста, молодая рыжеволосая женщина. Вздёрнутый носик, высокие скулы, глаза, - всё выражало насторожённость и вопрос. Баранов крепче сдавил вспотевшей рукой лоскуток материи за спиной, следил за женщиной. Она неуверенно прошлась вдоль дома, громко шлёпая по асфальту бордовыми бархатными тапочками: узкая спина, крепкие икры, затылок, - упрямо сопротивлялись взгляду Алексея. Наконец, тряхнув головой, женщина решительно подошла к нему. Расставила ноги, зябко запахнула халатик… глаза зелёные, в коричневую крапинку, вызывающе сверкнули.
-Отдайте!
Баранов сглотнул, мотнул головой, просипел,  кашлянув:
-Нет!..
Узкие бровки полезли на круглый, как у матрёшки, лоб. Алые губы растерянно приоткрылись.
-Вы больной, наверное?!..
-Нет! Один живу… «Тьфу… дурак!»
-И другие одни живут, но  трусики чужие не воруют.
-Я не воровал, они упали.
-Отдайте! - Афродита нахмурила брови. Лицо приняло детское, капризное выражение, вот-вот заплачет…  
-Отдайте! Зачем вы их прячете? - она шагнула к Алексею, протянула руку ему за спину, он отшатнулся и даже прижмурил глаза. От волос женщины пахло луговой травой, сиренью, чистотой и зноем.
-Вы нехороший!.. - она топнула ногой. Тапочек соскочил далеко в сторону. Рыжеволосая забавно поджала ногу, требовательно посмотрела на Баранова. -Пожалуйста! Пожалуйста!..
Он схватил тёплый шлёпанец, опустился на колени, и рукой, в которой  держал трусики, придержал ногу рыжеволосой за пятку, левой осторожно надел тапочек, потом наклонился ниже и поцеловал её лодыжку. Застыл на некоторое время.
-Я упаду, пустите! – голос глубокий, сильный, прозвучал растерянно, просительно. – Отпустите. Поднимитесь. И почему Вы такой седой? Папа мой седой, и волосы, как у Вас, густые.
Они стояли, насторожённо вглядываясь в глаза друг друга.
-Меня Баранов зовут, я вот тут живу, на шестом этаже.
-Я Вера, а Баранов - фамилия.
-Да! Да! Алексей…
Женщина вздёрнула носик, сузила глаза.
-Вы за мной подсматриваете… Я знаю!
Баранов оглянулся на свой дом:
-Не я один…
Вера нахмурилась:
-Но никто за трусиками не побежал.
-Да! – согласился Алексей. – Утро очень хорошее. Вы такая необычная, всё так красиво, неожиданно как-то всё. А мне…
-А Вам?.. - Вера взметнула рыжие, гривой, волосы, они рассыпались по плечам, лицо приняло строгий, иконописный вид, носик заострился, глаза наполнились участием. - Ну, говорите! Вы ведь о плохом думали?..
-Всякое думалось… Жить, вдруг, захотелось.
Лицо Веры неуловимо быстро превратилось в матрёшкино, удивлённое, вопросительное:
-Ой! О чём вы говорите! Отдайте часть моей одежды и идёмте  кофе пить. Люди добрые только просыпаются, а мы уже и поссорились.
-Да, вроде, не ссорились. И старушки к заутрене спешат, - Алексей крякнул. «Скажи мне об этом лет пять назад, не поверил бы...»
Они поднимались лифтом. Вера молчала, обдумывая, наверное, удивление Алексея. Остановилась у полуоткрытой, в квартиру, двери.
-Я теперь в церковь хожу. Боюсь, почему-то, но хожу. Проходите. Так спешила, что и дверь открытой оставила, а если б ограбили!.. – засмеялась. - Купальник новый, Югославский, только купила… Ну, вот! Не стесняйтесь, так интересно познакомились…
-Давай, Вера, на «ты». Проще.
-Проще. Но Вы очень на папу похожи. Умер два года назад, сколиоз - профессиональная болезнь шахтёров.
-Извините.
-Ничего. Вам лет пятьдесят?
-Почти, - Алексей почувствовал себя полным идиотом.
-И я старая, мне уже тридцать лет. Два раза выходила замуж, но сейчас одна. Сыну двенадцать лет, дочери десять, у бабки на материке в деревне. Живём, конечно, неплохо, даже хорошо. Папа и первый муж на шахте работали… «А молодо..го..коного..о..на несут с разбитой головой»… - запела она с надрывом и обидой. Продолжила… «Она с другим, и он с другой…»
-Я понимаю, ты кратко и очень образно описала семейную жизнь, - Алексей сбросил кроссовки, стоял в прихожей, оглядывая квартиру.
-Да! Всё так и случилось. Проходите на кухню, там уютно и удобно, я сейчас!
-Вера! Не переодевайтесь. Лучше, по-домашнему.
Женщина покраснела:
-Уж совсем-то по-домашнему гостей принимать негоже.
Беглого взгляда оказалось достаточно, чтоб у Алексея от вида кухни защемило сердце. Всё мило, уютно, удобно. Кругом забота и уход за каждой вещью. «Домашняя девица. Мечта…»
Небольшой кухонный столик у окна, сел к нему. Свою квартиру узнал легко, напротив, окна в окна. Пять лет висят заметные зелёные портьеры большими жёлтыми цветами… постирать хоть. Очень удобные, плотные, хорошо полумрак держат даже в полярный день, в самый солнечный день - темь.
Конечно, Вера видела его: сколько Алексей живёт в этой квартире, столько и в окно таращится. Уж точно, маньяком можно представить… голых баб сквозь занавески высматривает. Тяжело вздохнул. Много, много лет один. Всякие связи. И даже серьёзные случались, но ничего не сложилось, и полностью его вина. Семья, первая и последняя, теперь уже ясно, за тысячи вёрст… и сын, и дочь…  и дед уже Баранов, но увидеть внучат вряд ли удастся. Слишком мерзко расставались с женой: со скандалами, с милицией, судами, КПЗ, вытрезвителями.  Вёл он себя далеко не по-мужски, запутался в чувствах. Любовь, уязвлённое мужское самолюбие, гордость, обида, - всё перемешалось... страсти Шекспировские. Теперь мучительно стыдно перед детьми за тогдашнего себя. Давно уже отболело, примирился с одиночеством. Купил

Реклама
Обсуждение
Комментариев нет
Книга автора
Феномен 404 
 Автор: Дмитрий Игнатов
Реклама