время пошел в гладиаторы, нет, я пошел, чтобы стать настоящим мужчиной, воином, а не палачом. Но опять ты прав, приказы не обсуждаются, но запомни, мой контракт заканчивается уже через пять месяцев, а твой - через три года. Как знать, может быть, мне захочется купить весь наш легион вместе с тобой, центурион … Я мог бы, впрочем, сделать это и сейчас. Ты сам знаешь. Закон священного Рима позволяет мне это сделать, и, поверь, вот этого мне бы с лихвой хватило для такой сделки, - Леонид указал взглядом центуриону на драгоценный перстень с вытравленным на плоской грани сверкающего изумруда изображением Зевса..
- Однако пойдут слухи, порочащие славное имя моей семьи. Нет, ты этого не дождешься. Но после того, как я выполню твой подлый приказ, я буду с тобой драться. На любом оружии и в любом месте. Закон Рима этого тоже не запрещает. И закончим на этом. Я устал от тебя, центурион. Ты мне противен.
Сквозь природную смуглость было видно, как центурион побледнел. Отойдя на несколько шагов от шеренги легионеров, взял себя в руки и громко крикнул:
- Все, названные для участия в казни преступников, приговоренных к распятию, свободны до полудня. В начале шестого им надлежит быть на вершине Голгофы в полном вооружении и парадных доспехах. Остальные - за мной.
Отделение из двадцати триариев четко повернулось налево и одновременно ударило рукоятками мечей по туго загудевшим щитам. Попрощавшись с товарищами, они последовали вслед за центурионом, еще бледным от бешенства. Над землей после их ухода долго висело легкое облако пыли, терпко отдающее мускусным запахом пота .
Лишь три человека, три легионера, волею судьбы и коварного центуриона вынужденные сыграть роль палачей в безобразном спектакле под названием казнь, остались на площади, с завистью наблюдая за уходом боевых товарищей. (не раз проверенных на стойкость в свирепых драках с варварами и кочевниками). Вполголоса ругаясь и проклиная подлого армянина, они разошлись кто куда. До полудня было еще далеко.
Леонид постоял некоторое время в густой тени смоковницы. Под жаркие лучи солнца выходить совершенно не хотелось, но здесь, в полном одиночестве, ему было слишком неуютно от нахлынувших разом тяжелых сомнений. Честь честью, но бой с центурионом довольно опасен, и исход его непредсказуем. В своем мастерстве владения оружием Леонид не сомневался. Отец еще в юношеские годы научил сына владеть практически любым видом оружия, включая палицу и боевой трезубец гладиатора. Но Леонид прекрасно сознавал, что в схватке может случиться всякое: поскользнется нога на влажной от росы траве или легкий солнечный зайчик от лезвия меча противника на миг ослепит его. Тем более, что армянин выше римлянина на голову, и руки его значительно длиннее. Да и, в конечном итоге, нельзя сбрасывать со счетов и волю богов. В последнее время достойный сын Рима редко обращался к ним за помощью, более надеясь на себя. Боги не жалуют дерзких. Сплюнув под ноги и растерев темный комочек пыли подошвой, он все-таки решил пойти в расположение когорты.
Прямо перед ним, волоча по пыли длинный толстый хвост, медленно и нагло брела крупная камышовая кошка. Леонид уже было взялся за меч, чтобы перерубить нахалку надвое, как заметил, что сосцы ее тяжело болтаются в такт шагов и брюхо ее непомерно раздуто. Кошка явно подыскивала место, где бы окотиться. От беременной кошки Леонид как-то незаметно переключился на мысль о продолжении своего рода. Если бы у него был сын, предстоящий бой был бы не так страшен. Все-таки славный и древний род не прервется от удачного выпада центуриона, а так....
И тут Леонид с очевидной ясностью понял, что ему надлежит сделать:
- Маркитантки, только к маркитанткам! — громко воскликнул легионер и поспешил к заметному издали по ярко-красной крыше борделю.
Легионеры брали в походы большое стадо овец, которое служило не только пищей для воинов, но и заменой женщин. Легионеры побогаче или центурионы, выбившиеся в командное сословие из народа благодаря определенным воинским талантам, занимались любовью с красивыми женоподобными отроками, сопровождавшими их в обозе. А самые обеспеченные и родовитые воины римской армии предпочитали предаваться любви с женщинами- блудницами. Некоторые из них вместе с юношами проводили жизнь на колесах, следуя за войсками из самого Рима. Не брезговали и местными женщинами из земель, где проезжала и ночевала когорта. Маркитантки, обозные женщины, блудницы из местных во времена длительных стоянок жили и принимали своих возлюбленных в борделе, расположенном рядом с банями.
Леонид лениво шел по выжженной зноем местности. Сняв шлем с потной головы, и перебросив шит за спину, он с тоской взирал на поникшие оливковые сады вдоль разбитой дороги из грубого булыжника. Листья деревьев, покрытые пылью, казались расслабленными свинцовыми пальцами, нанизанными на тонкие прутья веток.
- Проклятая страна, — пробормотал римлянин. — Вроде весна, а природа сохнет и чахнет под солнцем.
Раскаленная мостовая гнала под черепичную крышу. Там его, уставшего и потного, ласковые женские пальцы обмоют в прохладном бассейне, разомнут натруженные до судорог икры ног и умастят его обветренную кожу целебную смесь оливкового и розового масел.
На пороге борделя, под портиком, выложенным мелкой мозаикой, его встретила приветливая полная женщина. Тембром голоса она напоминала Леониду престарелую мать, и он часто приходил сюда просто побеседовать с ней.
- Здравствуй, Леонид! — почти пропела она, радостно улыбнувшись легионеру. - Что желает доблестный триарий?! Холодного, разбавленного родниковой водой вина? Легкую задушевную беседу? Прохладный бассейн с благовониями и розовым маслом или же женщину, умелую в обхождении и любовных утехах?
- Здравствуй, Мария, - поприветствовал ее легионер. - Все перечисленное, кроме, пожалуй, задушевной беседы, на нее у меня, к сожалению, нет времени. К пяти часам я уже должен быть полностью экипирован. И еще, - Леонид задумался, - у тебя, случаем, нет на примете девственницы?
- Пожалуйста, пожалуйста. К твоим услугам есть иудейка и германка. Кого пожелает доблестный легионер? Но не забудь, мой господин, девственница стоит не в пример дороже.
- Ты меня удивляешь, Мария, - рассмеялся воин. - Разве я хоть раз дал повод сомневаться в моей платежеспособности? По-моему, нет. Иудейка, говоришь? - продолжил он, в задумчивости снимая с себя тяжелые раскаленные доспехи. - Я должен казнить сына иудейского народа? Пусть так. Но и пусть иудейка родит сына Риму! Зови ее. О деньгах не беспокойся.
Леонид достал из кожаного мешочка золотую монету с профилем венценосного Цезаря и вложил ее в пухлую ладонь содержательницы борделя.
Пройдя по красному с золотом полутемному коридору, Леонид очутился на освещенной террасе. Среди цветущих ветвей магнолий и рододендронов, растущих в высоких глиняных вазах, голубел прохладной на вид водой выложенный майоликой и смальтой большой прямоугольный бассейн. Возле стены с мозаикой тринадцатого подвига Геракла его ожидала молодая иудейка. В длинном светлом полупрозрачном хитоне с талией под самой грудью на греческий манер, она была очень мила. Молодая, не старше четырнадцати лет, девушка улыбалась Леониду легкой заученной улыбкой, и лишь неприкрытый страх в продолговатых, больших темных глазах выдавал истинное настроение рабыни.
- Мария! - хлопнул в ладоши Леонид. - Мария!
Хозяйка борделя появилась с большим круглым подносом, на котором стоял кувшин с разведенным красным вином, тонким бокалом из благородного алебастра и засахаренными цукатами.
Мария, - проговорил Леонид, все еще разглядывая девушку. - Мне она нравится. Я покупаю ей свободу.
Он подошел к девушке и мечом срезал темный кожаный ремешок на высокой тонкой шее.
Во вновь протянутую ладонь Марии легли одна за другой еще пять золотых монет.
- Через час, - не терпящим возражений тоном произнес римлянин, - ты принесешь сюда грамоту о ее свободе, выполненную по всем правилам .
- Господин триарий может быть спокоен, — произнесла
