его халат и шапочка отливаются искусственным светом, придавая его наряду некий новый дьявольский шик.
В следующую дверь звонить не пришлось, Альберт Иванович открыл ее сам, нажав вниз банальную ручку, которой с таким же успехом могла быть снабжена, например, дверь ванной. Он пропустил Бутова вперед и зашел следом. От яркого света Бутов прищурился. Дикое зрелище открылось ему.
Длинная, метров в десять часть подвала была оборудована под тир. В двух шагах от входной двери барьер перегораживал проход, на дальней стене – мишени людских силуэтов. Мертвый свет, неподвижный воздух – помещение повышенной опасности. Место, где совершенствуют навыки убийства. Репетиционная смерти. Он знает, он стрелял, он офицер запаса. Только дикость заключалась в другом: за барьером, посередине дистанции, на стуле лицом к ним сидел обмотанный веревкой человек с заклеенным серебристой лентой ртом. Сидел, не шевелясь, опустив черную голову. Бутов застыл на месте.
- Пришли, - сообщил Альберт Иванович, прикрыл дверь и подтолкнул Бутова к барьеру. Тот уперся в барьер, не сводя глаз с опутанного человека.
- Итак, вот наш объект, - тут же приступил к делу Альберт Иванович. - Ваша задача – убить его по истечении сорока пяти секунд. Можно раньше.
Позади них скрипнула дверь. Бутов непроизвольно обернулся. Через порог переступил человек в камуфляже и протянул Альберту Ивановичу пистолет с коричневой ручкой. Спец поблагодарил, человек в камуфляже исчез.
- Итак, повторяю: ваша задача – выстрелить в объект из этого пистолета по истечении указанного времени.
- Послушайте, - хрипло сказал Бутов, - я не хочу в этом участвовать.
- В чем – в этом?
- В убийстве!
- И не участвуйте, если не хотите! - обрадовался Альберт Иванович. - Давайте сформулируем задачу по-другому: вам нужно, наведя пистолет на объект, продержаться сорок пять секунд, чтобы тем самым довести эксперимент до логического конца. Но вы можете завершить его раньше путем нажатия на спуск. Все понятно?
"Черт, черт... Что же это такое, а? Чего они от меня хотят? Кто они, эти люди из Лаборатории? Чего добиваются?"
- Ну же, Андрей Ильич! – протягивал Бутову пистолет Альберт Иванович. - Проверьте теорию! В конце концов, вы же мужчина!
- Я не буду стрелять в невинного человека. Делайте со мной, что хотите – не буду!
- А кто вам сказал, что он невиновен? Считайте, что он виновен! И очень виновен, иначе бы он здесь не оказался. Считайте его вашим злейшим врагом, если вам так удобнее. Кстати, для вашего спокойствия наденьте эти перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.
Он положил пистолет на широкую полку барьера, пошарил под ней, извлек оттуда белые нитяные перчатки и протянул Бутову. Все происходило, как в дурном сне.
"Ну, блин, и влип! Сходил, называется за книжкой, пропади она пропадом! - проскрипел Бутов зубами и взглянул на привязанного. Тот, неудобно скособочившись, сидел опустив голову. - Черт, подергался бы, что ли! Нельзя же так покорно!" - вскинулась внутри него неприязнь, не желая замечать собственное безволие.
"Ладно, я сыграю в твою игру! - решился он вдруг, глядя на протянутые перчатки. - Я докажу тебе, что ты и твоя техника с методикой – дерьмо! Сорок пять секунд – не срок. Главное - думать в это время о чем-нибудь постороннем. Считать это типа шутки. Типа проверки на вшивость. Как в армии. Только, что ты потом со мной сделаешь, если проиграешь… Черт, и зачем я только согласился…"
Надев перчатки, Бутов повернулся к барьеру и взял пистолет. Громогласная вещь удобно улеглась в руке и затаилась. Альберт Иванович сказал:
- Вы можете держать оружие двумя руками, если желаете. Не забудьте снять с предохранителя. Умеете?
- Уж как-нибудь.
- Когда будете готовы – скажите. Я начну отсчет. Лучше целиться в сердце.
Бутов спустил предохранитель, набрал побольше воздуха, медленно поднял пистолет и прицелился в голову несчастного. Мушка дрожала. Тут же всплыли воспоминания о том, что бывает после того, как нажмешь на курок – дуэт ручного грома и хлесткого бича - баса и тенора детонации, неистовый ураган освобожденного звука, успевающего за следующую после выстрела секунду тридцать раз обернуться туда-сюда, тридцать раз удариться в уши, родить в них тонкое пение, запутаться в собственном эхе и растаять в дрожащем воздухе, освободив место для запаха пороха. Вот что бывает после выстрела.
Бутов перевел пистолет на грудь человека и сказал, не поворачивая головы:
- Готов.
- Начали! – подхватил Альберт Иванович. - Один, два, три…
"Вот хрен тебе, а не один, два, три… Ишь, чего захотел… Не боИсь, браток, не обижу… Не знаю, кто ты на самом деле, да мне и плевать…"
- Восемь, девять, десять…
"Надо было сразу отказаться… Зачем я взял пистолет… это ведь только отсрочка… Ну, не выстрелю я, ну, отпустят они меня, а если я пойду и заявлю, что тогда? Дичь какая-то…"
- Двадцать один, двадцать два, двадцать три…
"Хрен тебе, а не двадцать три… А тяжелая штука, оказывается, если долго целиться… Никогда не целился в живого человека. Странное ощущение. Ужас…"
- Тридцать, тридцать один, тридцать два…
"А в кого бы я мог выстрелить по-настоящему? В начальника? Нет, нормальный мужик… На работе все нормальные… Правда, есть один, пять лет назад меня обидел…»
- Тридцать девять, сорок, сорок один…
"Сорок два, сорок три, сорок четыре, СОРОК ПЯТЬ! ВСЁ! ХРЕН ТЕБЕ!.."
Только почему он не опускает пистолет? Почему продолжает целиться?
- Сорок семь, сорок восемь…
Человек на стуле вдруг вскинул голову, замычал и задергался из стороны в сторону. Плохо понимая, зачем он это делает, Бутов ловил в прицел его ускользающую грудь, а человек уворачивался, и Бутов начал злиться.
- Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…
Вдруг человек запрокинул голову, выгнулся и застыл. В следующее мгновение его сердце оказалось у Бутова на мушке, с ним что-то случилось, и он нажал на спуск. И тут же вжал голову, ожидая грохота выстрела. Но вместо выстрела одновременно с бессильным щелчком прозвучало:
- Шестьдесят! Что и требовалось доказать.
Продолжая держать пистолет в вытянутой руке, Бутов повернул к Альберту Ивановичу растерянное лицо. Дьявол улыбался.
- Но… - произнес Бутов, медленно опуская руку.
- Что и требовалось доказать, - обернувшись Альбертом Ивановичем, повторил дьявол, подхватывая пистолет из его руки. - Пойдемте.
Не глядя на человека по ту сторону барьера, Бутов медленно стянул перчатки. Альберт Иванович взял его под локоть и увлек из тира за собой. На ходу передал пистолет человеку в камуфляже и повлек Бутова дальше, цепко держа под руку. Бутов следовал рядом с ним на вялых ногах, сгорбившись и не поднимая глаз.
- Но я не хотел… - сказал он, перед тем, как они покинули подвал.
- Верю, верю. Сейчас вернемся и все обсудим, - отвечал Альберт Иванович.
Они поднялись по лестнице и вернулись в кабинет. Альберт Иванович молча указал Бутову на стул. Некоторое время они сидели в тишине, затем хозяин кабинета сказал:
- Я должен извиниться перед вами, уважаемый Андрей Ильич, за небольшую мистификацию.
- Какую… - безразличным голосом откликнулся Бутов, не поднимая головы.
- Не было никакой психогенограммы. Это всего лишь пустышка.
Бутов поднял голову и посмотрел на Альберта Ивановича:
- Какое это имеет теперь значение, ведь я только что убил человека… - сказал он тускло и отвернулся.
- Вы никого не убивали.
Бутов повернул голову:
- Все равно… Мог убить…
- Да, могли.
Тут внимание Бутова окрепло, и он посмотрел на спеца, будто видел впервые. Твердые губы, раздвоенный подбородок, прямой нос и легкие, наполовину скрытые шапочкой морщины. Лицо, тонированное прочным загаром. Глаза без всяких там "хе-хе-хе" и "хо-хо-хо". Передо ним сидел умный, жесткий, опрятный человек. Пожалуй, ему, как и Бутову было под сорок.
- Скажите, зачем вы это делаете? – задал Бутов свой главный и единственный вопрос.
Вместо ответа спец достал из ящика стола книгу и положил перед собой.
- Вот ваша книга.
- Бред какой-то… - не выдержал Бутов. - Вы что, решили воспользоваться моей жадностью?
- Стремление обладать книгой – самая благородная жадность на свете, - со всей серьезностью ответил Альберт Иванович, глядя на Бутова, как на сильно помятый автомобиль. - Да, признаю, с вами поступили несколько жестоко, но только так и добывается настоящее знание. Позвольте, я вам в двух словах объясню, что такое метод двойной дивергенции. Собственно говоря, это даже не метод, а повседневная практика жизни, доведенная в нашем опыте до крайности. Почти все люди подвержены этой практике, так как они одновременно или раздельно во времени являются источником, либо приёмником волевой энергии - то есть, испытывают воздействие чужой воли и в свою очередь производят волевой акт в отношении третьих лиц, либо объектов. Типичный пример – действие рекламы и пропаганды или требование любовницы купить ей новое платье. Необходимо какое-то время, чтобы человек почувствовал воздействие и проявил соответствующую волю. Но то, с чем можно не торопиться в быту не годится при определенных обстоятельствах…
- Но я-то тут причем? – не выдержал Бутов.
- А притом что ваш случай убедительно свидетельствует, как быстро и легко можно заставить переступить порог даже просвещенного человека.
- Ну, убедились, и дальше что? Вы хоть понимаете, что с вашей помощью я стал убийцей? – снова перебил Бутов.
- Согласен - жестокий урок, суровая наука, но к этому надо быть готовым всегда.
- К чему к этому - к убийству?
- Да, именно. Зато теперь вы сможете скорректировать ваше поведение адекватно ситуации. Особенно, если вас об этом попросит партия или другая группа лиц. Каждому бы такую науку!
- Это же черт знает что, господа экспериментаторы! – задохнулся Бутов. - Вы что, не прочь пропустить через себя все население страны?
- Ни в коем случае. Тем более, что большинство населения к этому уже готово. Но вы – другое дело. Нам нужны союзники из ВАШЕЙ среды. Будем считать это вашим посвящением. Хочу верить, что с сегодняшнего дня вы – наш союзник.
- Союзник? В чем? Уж ни в этом ли… как его… ну, это… – торопился подыскать подходящие слова Бутов. Вялость сменилась злостью, и он больше не стеснялся.
- Вот мы и подобрались к главному! – блеснул глазами Альберт Иванович, - А вот в чем. По большому счету человеческое поведение состоит из суммы спонтанных волевых актов и актов, вызванных осознанной необходимостью. Причем их доля сильно колеблется в зависимости от степени развития субъекта. Для каждого уважающего себя индивидуума жизненная задача проста: во-первых, постараться избавить себя от спонтанных актов, а, во-вторых, осознать необходимость оставшихся. И если первая часть задачи сродни здоровой санации воли, то от реализации второй ее части будет зависеть, пойдете ли вы по пути французского непокорства, - Альберт Иванович выразительно похлопал
