"Брызг шампанского не будет".

что Владимир и Александр открыли глаза.
Василий отыскал закатившуюся в тёмный угол последнюю пустую бутылку.
- Водка – зло, - произнеся эти слова, он выбросил её за борт. – Вчера мы кажется, много этого зла уничтожили. Даже у экономного и запасливого Александра теперь тоже «голяк».
Он посмотрел на пустую коробку, валявшуюся в углу, и пнул её ногой.
- Нетто поменяло своё брутто, - произнёс Василий с иронией и приложил руку к животу.
Горемыкин глубоко вздохнул, услышав эти слова, и продолжал лежать на своей койке.
- Нечеловеческие нагрузки, зато теперь на душе спокойно, - подумал он. – Впрочем, к этому всё и шло.
Казанцев сел на койку и спустил ноги на пол. На столе было убрано только наполовину.  Он обратил внимание на открытую банку консервы «килька в томате». Она была нетронута, а из середины торчал папиросный «бычок».
- Василий, это твой окурок? – спросил сердито Владимир, не скрывая раздражения, так как эту  банку выставил из своих припасов он.
- Чего это мой? – переспросил Севрюгин. – Не понял юмора!
- Ты у нас один папиросы курил.
- Нет не я.
- А кто?
- А пёс его знает, - удивлённо пожал плечами Василий. – Что я за каждым должен был следить? Чего ты сокрушаешься? Видимо никто не захотел, есть эту «братскую могилку». Если бы была «скумбрия, бланшированная в масле», то ни у кого бы рука не поднялась на такое кощунство. А так… - он намекал на то, что консерва «барахло» и её место за бортом.
Севрюгин взял банку, и ни секунды не колеблясь, швырнул в иллюминатор.
      Через день «Кубань» зашла в сказочный Бока - Которский залив Адриатического моря, который выглядел удивительно живописно. В конце его находился маленький порт Черногории – Тиват. Слева и справа к заливу примыкали высокие горные массивы. Они были ярко зелёного цвета от подножия и до самой макушки. Деревья на них росли так плотно, что, казалось горы, выкрашены в зелёную краску. В глаза бросался контраст голубой воды залива и яркий колор гор. При подходе к Тивату, пассажиры «Кубани» увидели ещё одно чудо. Взлётная полоса аэродрома примыкала прямо к заливу. На расстоянии казалось, что самолёт при посадке начинает бежать прямо по воде. Пассажиры судна, задрав головы, рассматривали брюхо очередного воздушного лайнера, который низко пролетел над ними. Гул самолёта разносился на всю округу.
    «Кубань» зашла в порт и ошвартовалась. Экипаж подводной лодки, которая стояла в плавучем доке недалеко, сошёл на берег и, взвалив вещмешки на плечи, под руководством отцов командиров строем отправился на свою субмарину. До отхода судна было шесть часов. Всем желающим разрешили прогуляться по городу в составе пятёрок, но денег, увы, не выдали.
- Городок маленький, ногами потопаете и глазами похлопаете, - сказал старший офицер Опухтин своим.
Василий засобирался.
- Вы пойдёте на прогулку? – спросил он Горемыкина и Казанцева, которые лежали на койках с книгами в руках.
- Зачем? – безразлично уточнил Александр.
- Набраться впечатлений, - улыбнулся Василий.
Оба отказались. Казанцев не любил ходить по городу без денег, да и тут он бывал неоднократно, а Горемыкин сослался на то, что заболело горло.
- Воды из холодильника вчера выпил, - вспомнил он.
Василий посмотрел на себя в зеркало и провёл рукой по лицу.                                            
- Оброс, как днище корабля ракушками, - произнёс он озабоченно.
Севрюгин побрился, оделся, сказал всем: «До встречи», и ушёл. Через четыре часа он вернулся, довольный и счастливый, с блестящими глазами. Горемыкин и Казанцев пили чай.
- Василий, как я погляжу, на тебя благотворно влияет средиземноморский климат, - улыбнувшись, сделал ему комплимент Казанцев.
Севрюгин промолчал. Он достал из пакета красочно оформленную упаковку, размером с большую коробку из-под сахара-рафинада. Василий небрежно бросил её на стол перед Горемыкиным.
- Это подарок для Туземцева, - снисходительно пояснил он.
На всю коробку ядовитым цветом была нанесена надпись на иностранном языке: «Bubble Gum».
- Жвачка, - сделав паузу, с важным видом произнёс Севрюгин.
- Ну, спасибо! Ну, молодец! – расшаркался на комплименты Горемыкин, усмехаясь в душе.
- Позвольте полюбопытствовать, на что же Вы сие купили? – не удержавшись, с артистической вальяжностью, спросил Казанцев.
- Экипажу судна местные деньги выдали, я у них и купил. На остаток по «сотке» пропустили с Аркадием Сергеевичем, а эффект усилили пивком.
Казанцев рассмеялся.
- А я наивный думал, глядя на блеск глаз, что Василия Терентьевича пробрало местное великолепие.
Севрюгин в противовес неожиданно стал выплёскивать свои эмоции.
- Для меня Вова, лучше средней полосы и русских белых берёз на свете ничего нет. Вся эта экзотика отнюдь не моё, - он скривился.
Воспоминания Василия понесли, словно санки с горки.  
- Выйдешь утром к озеру, а над водой низкий туман стелется. Природа просыпается. Вокруг тишина, над гладью редкие всплески, отрывистый шум в камышах, - Василий сопровождал свой рассказ, жестикулируя руками. - Что-то чмокает, капает, плещется, изредка нарушая безмолвие. Воздух до того чистый, просто пьянит. На крючок извивающегося земляного червяка насадишь и шлёп грузило в воду, один поплавок только торчит. Он попрыгает и, успокоившись, также задумчиво замрёт, как и всё вокруг. На прозрачной поверхности жёлтый листик застыл, словно мазок кисти художника на стеклянном холсте. Из-за макушек высокого бора медленно выползет первый луч солнца. Он, набирая ход, быстро побежит по зеркальной глади. Птицы до этого спавшие вместе с природой, словно по команде заведут свой многоголосый хор.
Казанцева и Севрюгина отвлёк монотонный, периодический стук чайной ложки о края кружки. Василий прервался и посмотрел на Горемыкина. Александр не моргая, уставился в одну точку на переборке и глубоко о чём-то задумался.
- Не в ту сторону мешаешь, - тихо проговорил Василий.
Горемыкин, не прерывая своих раздумий и интересного «занятия», автоматически сменил направление вращения ложки.
- Э-э-э! – Василий пощёлкал пальцами перед его глазами. – Ты куда уехал? – произнёс он тревожно.
Александр перевёл на него безразличный взгляд.
- Я уже вернулся, - сказал он спокойно.
- Не пугай нас, - усмехнулся Казанцев.
Вечером, когда солнце спряталось за высокие горы, а всё вокруг стало погружаться в темноту, судно, взяв последних пассажиров на борт, отчалило от причала. В городке один за другим вспыхивали лампочки, фонари и иллюминация.
      В каюту вернулся Василий.
- Я вам новость принёс, - начал он с порога. – Мы не пойдём в точку стоянки эскадры, они сами к нам придут. Корабли и суда обеспечения вышли под берега острова Куфониси штормовать. Через два дня, место, где они были, накроет циклон. Так что, скоро будем дома, на флагманском корабле, - Севрюгин от радости развёл руки в стороны и, улыбаясь, смотрел на товарищей.
- Это хорошо, что спрячемся, - медленно, в раздумье произнёс Казанцев, - «болтанка» - это плохо.
   Через двое суток ПСК «Кубань» обогнув остров Крит, уверенно шла в точку встречи с флагманским кораблём эскадры, который прятался от разгула стихии в «тихой заводи» маленького острова Куфониси.
       У личного состава крейсера «Слава» с утра было приподнятое настроение. После обеда в точку стоянки подойдёт судно, на котором должны привезти много чего хорошего. Прежде всего, это письма от родных и близких, посылки, газеты, кому-то приказ о присвоении очередного звания, а кому-то и перевод с повышением и т.п. Были и такие, которые готовились к пересадке на «Кубань», чтобы убыть домой в отпуск.
      Капитан-лейтенант Туземцев с утра, как и все, тоже ходил одухотворённый и потирал руки. Через два дня у него должно «случиться» День рождения, а пока товарищей угощать было нечем. Этот вопрос должен закрыть Горемыкин своим появлением, а главное багажом.
      «Кубань» бросила якорь невдалеке от флагмана, к опущенному трапу подошёл вместительный баркас с крейсера. Офицеры пересели вместе с вещами на него и баркас отвалил. Старлей, старший на плавсредстве, доложил Опухтину, что следующими рейсами они перевезут остальной груз. Тот одобрительно кивнул головой. Баркас, сердито урча двигателем медленно, но уверенно приближался к крейсеру. Недалеко от трапа, облокотившись на леера, стоял Туземцев. Когда смутно стали видны лица офицеров, какая-то лёгкая тревога появилась у него на душе.                                
- Может мне показалось, что это лицо Васи? – успокоил он себя. – Чего раньше времени паниковать.
Прошло ещё немного времени, и он уже отчётливо разглядел среди голов, торчавших из маломерного судна, Севрюгина. Тревога резко усилилась.
- Если Горемыкин что-то и привезёт, то ему медаль за это надо дать, - беспокойно подумал Туземцев и продолжал за всем этим наблюдать с дурным предчувствием.
Он дождался, когда Александр стал подниматься вверх по трапу, подошёл и поздоровался.
- Про мой заказ можешь ничего не говорить, я всё понял, - произнеся, он испытывающе глядел на грустное лицо товарища.                                                                                              
- Готов покаяться в содеянном, - виновато улыбнувшись, подтвердил его догадки Горемыкин. – Только недавно весь этот кошмар закончился.
– Я с Севрюгиным имел «счастье», как-то возвращаться на эскадру. Что это такое испытал на своей «шкуре». Он готов всё пропить, кроме Родины, чести и флага.
- Ты всё правильно понял, - Горемыкин виновато развёл руки. – Этот парень «жертву» чувствует за версту.
Когда пришли в каюту, Александр выложил на стол коробку «Bubble Gum» (жевательная резинка, образующая пузыри). Эти слова на английском языке, в подобной ситуации, звучали как насмешка.
- Роскошный подарок от Васи, - прокомментировал Горемыкин.
- Обрадовал, - усмехнулся Дмитрий, – жвачка только пломбы из зубов выдергивает. Отдай матросам.
      На День рождения Туземцева употребляли разведённый спирт, но запивали персиковым соком, который в изобилии где-то достал Вася. Чем всех приятно удивил.
      Прошёл почти год, Туземцева перевели с повышением в одно из управлений штаба флота с присвоением очередного воинского звания - капитан третьего ранга. Наступила весна, и Дмитрий Сергеевич вспомнил, что первого мая введут летнюю форму одежды, а к ней и белую фуражку, которую он, уходя, забыл на эскадре. Он сел к ВЧ телефону и стал названивать на прежнее место службы.
- Светик, это ты? – спросил он, узнав голос знакомой телефонистки.
- Я, Дима, - кокетничая, ответила связистка.
- Соедини меня, пожалуйста, с дежурным по связи 5 эскадры.
- Шоколадка.
- А чего коньяк к шоколадке не просишь? – продолжал заигрывать Туземцев.
- Это само собой, - уверенно произнеся, подыграла ему Светик, – Ну, хорошо, в долг, - смягчилась женщина, притворно делая одолжение.
Дмитрий рассмеялся. Она разгоняла его тоску по телефону, еще в те времена, когда он пришёл лейтенантом на эскадру.
      Через некоторое время раздался телефонный звонок. Туземцев поднял трубку.
- Капустин, это Туземцев. Позови к телефону Горемыкина.
Он стал слушать ответ дежурного по связи.
- Хорошо, когда отпустят их, пусть позвонит мне в кабинет.  
Дмитрий Сергеевич работал над документами, прозвучал звонок ВЧ телефона.
- Привет, «перчуган», - приветствовал его Горемыкин.
- Таких «перцев» как я, тут море. Вы мне льстите.
- Чего