Рубиновые звезды (Глава VII)

Глава VII

- Талоны, талоны на все! Что происходит в государстве? – мама часто задавала этот вопрос, самой себе. Меня спрашивать было бесполезно.
- Оксана?
-Что мамуль?
- Слушай, давай я с соседкой поменяюсь?
- Чем?
- Талоны "на мыло" -  на талоны "на сахар"?
- Ну, поменяйся, слушай, а здорово, что я в свое время столько насобирала?
- Конечно! - улыбнулась.
Лет за пять до государственного переворота, до наступления, (как их только не называли: «лихие», «голодные»), 90-х – я начала собирать коллекцию мыла. Не знаю, поветрие какое-то было, что ли. Собирали многие. Ценились яркие, необычные обертки, приятный аромат и тогда уже - иностранное производство, хотя без условно, московская фабрика «Свобода», еще удерживалась в лидерах.
У меня получалось интересное «собрание». Крестная помогала – она работала проводницей, часто ездила в Москву. Иногда баловала, привозила сразу штук пять-шесть. За пять лет, вышел складик в триста кусков. Еще и ни так себе, а как надо! Первоклассного мыло!
От грозившего «повального голода», народ усиленно потянулся, на выделяемые, тогда бесплатно государством, «шесть соток».
Тетушка с дядюшкой купили дачу на «Крючках», сокращенно от станции электропоезда «Крючково». Откровенно, с потолка сегодняшних дней, «чертова даль" – час сорок езды, да какой! «Штурм» - у нашего народа в крови! С рюкзаками, вилами, лопатами, старыми досками, какими-то рамами, ведрами – даже тамбур битком! Не знаю, мне кажется фирменной особенностью Сибири: «широкий диалог» машинистов электропоездов, с пассажирами.
К примеру:
- Ну куда ты пялишься? – через репродуктор, нервный мужской голос – Слышь ты в третьем вагоне? Я двери закрыть не могу!
Мужчина в «нелепой надежде» докричаться до обидчика, что- то высоким фальцетом кричит. Те, кто слышит откровенно «ржет».
- Ну что, постоим? Никто не торопится? Следующую подождем и вместе с «настырным дяденькой»  поедем…, - деланное равнодушие в голосе машиниста.
Сострадательный народ, усиленно «втягивает животы», дяденьку всасывает добродушно-тесное «жерло» тамбура, электропоезд начинает движение.
Ездили на дачу всей семьей и мы с мамой тоже, конечно не столь часто, как «отцы-основатели», но все же. Актуальнее всего на сыром, таежном суглинке росла «виктория» -  одомашненный сорт клубники.
Осенью ходили за опятами, возили ведрами, солили, морозили, жарили.
В то время, страна напоминала начинавший тонуть межконтинентальный лайнер, давший приличный крен на левый бог. Часть народа, сыпалась сотнями тысяч  на дно, безусловная элита погрузилась в лодченки и отплыв с любопытством наблюдала, часть -  десятками тысяч  карабкалась на верх, а часть экипажа, сохраняя честь, пыталась что-то сделать. Как водится, получалось плохо.

Виктория – это варенье. Зимой – в полупустом холодильнике «бордовое богатство» в баночках.
Дополнительный заработок к  «школьному и студенческому» сентябрю, часть её сдавалась -  превращаясь в хрустящие новые и постоянно пахнущие  краской деньги.
А мое мыло – это возможность поменять  «мыльные талоны» на сахар -  основу варенья.