День звездолетчика. Часть 2.

придумает куда его определить – поместить в изолятор или под электронно-магнитный замок в какой-нибудь маленький отсек.
Я постарался все рассказать Николаю как можно короче и обстоятельнее. Начал с того, что вышел из камеры и спустя некоторое время встретил Дунайского. А уж потом старпом отстранил капитана и с моей помощью решил выяснить причину, по которой экипаж нашего корабля тронулся умом. Голого Вячеслава Еремина, страдающего странными галлюцинациями и Андрея Афанасьева, решившего, что он не человек, а собака, я тоже упомянул в своем коротком рассказе.  
- Вот теперь спроси меня зачем нам нести кока к старпому, - сказал я. – Или у тебя есть предложение получше?
- Нет, Веня, - покачал головой Зотов. – Ты дело говоришь. Надо тащить Гомеля.  
- Тогда ты найди чем его связать, а я выпивку поищу. Еремина как-никак, а откачивать надо от импульсного паралича. Сам знаешь, алкоголем лучше всего!
Зотов кивнул, соглашаясь. Пока он озирался по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего для связывания рук кока, я прошмыгнул в кладовую и принялся искать там лечебное средство для младшего помощника капитана.
В кладовке Гомеля чего только не было! Глаза разбегались в разные стороны от разнообразия съестных припасов, оказавшихся враз на виду. Консервированные овощи и фрукты, тушенка, мясной маринад, соки, компоты, пюре разных видов, молочные и творожные смеси в долговечных вакуумных упаковках. Пустой желудок вновь дал знать о себе и выбил из сознания мысли о том, что сейчас не время думать о еде. Чепуха! Голодный матрос - плохой звездолетчик! Кажется, так однажды говорил Дунайский, когда произносил пылкую речь перед торжественным обедом, устроенным в честь дня рождения капитана. Я надолго запомнил эти слова, а все потому, что они не лишены здравого смысла.
Покопавшись в кладовке, я прихватил с собой пять упаковок с экспресс ланчем, полиэтиленовые пакетики с вилками, стопку очищающих салфеток и литровую бутылку «Шуроповерта». Можно было, конечно, взять вино, шампанское или водку, но я выбрал именно самый крепкий напиток. В нашем случае – чем больше градус, тем лучше. Поломает немного Еремина, подергает и отпустит. Очнется, и будет снова грезить зелеными человечками, а может и не станет больше чушь пороть. Кто его знает? «Шуруповёрт» кому хочешь мозги «прошурупит». Бывало, выпьешь стопку этого пойла, сморщишься, выдохнешь и через минуту начинаешь по-новому осознавать происходящее. Кружится все вокруг, плывет, а иногда пляшет. Это как пойдет.  У некоторых  вообще без последствий, только легкая эйфория наблюдается.
Когда я направился к выходу, под руку удачно подвернулась кухонная сумка нашего кока. Небольшая такая, черная, с вытяжным ремнем. Я сложил в нее все, что было в руках  и, не мешкая, направился к Зотову.
Коля хорошо постарался. Он нашел какой-то халат, разрезал его на полосы и надежно связал кока. Когда я вышел из кладовки, Николай победоносно сидел на пузе Гомеля и беззаботно попивал водичку из пластиковой бутылки. Моя сумка сразу притянула его взгляд.
- Что нашел? – с особым интересом полюбопытствовал Николай.
- Жратву.
- Надеюсь, не синтезированную?
Я брезгливо поморщился.
- Стал бы я этим дерьмом давится и вам предлагать! К тому же Гомель сам знаешь, как относится к таким рационам. Они у него в отдельной кладовке, я даже туда и не совался.
- Молодчина! Я всегда знал, Веня, что ты правильный мужик! Не то, что некоторые…
Я не стал вдаваться в подробности и спрашивать, кого именно имел в виду Зотов. Наверняка весь офицерский состав. В частности - Еремина. После того, как Вячеслав Андреевич конфисковал у нас бутылку редкого немецкого шнапса, припасенного специально для праздника, он для Зотова стал главным корабельным злодеем. Ох, и полюбуется Коля его голой задницей! Скорее всего, отпустит еще что-нибудь язвительное по этому поводу. Без сомнения, обязательно позлорадствует.  
- Ну, что, взяли? – сказал я, хватая Гомеля за ноги.
Зотов взялся за руки кока и, выражая стартовую готовность, скомандовал:
- Подняли! Иииии, раз! Ох, ё!
- Тяжелый, гад. Отъел же себе зад нам на радость!
- Веня, нутром чую - пупки развяжем или грыжу заработаем! Два отсека переть, говоришь?
- Ага.
- Ничего себе задачка!
- Это еще ерунда. Нам кровь из носу, а корабль надо вернуть на прежний курс. Коррекция нужна, без спецов пропадем. Экипажу мозги следует вправить, если такое вообще возможно. Главное не сгинуть в герметичной металлокерамической коробке в неизвестной части космоса. От таких мыслей у меня мороз по коже!  
- Я даже думать об этом не хочу!
Мы покинули камбуз. Прошли секционную пробку, после чего попали в оранжерею. Я еще раз напомнил Зотову об Афанасьеве, Коля все время опасливо озирался по сторонам, но биолога и след простыл. Куда он подевался? Видать, учуял наше присутствие, спрятался где-то в зелени, терпеливо ждет, пока пройдем мимо. Ну и ладно, так даже лучше. Одним импульсом меньше, будет скидка на совесть. Потом разберемся с Андреем и его животными повадками.
Но проблема все-таки напросилась на решение прямо сейчас, стоило только подумать об этом. Гомель пришел в себя, дернулся. От неожиданности мы уронили его на пол. Он выпучил глаза, стал что-то мычать, пытался лягнуть меня ногами. В этот момент на Зотова бросился Афанасьев. Он вылетел пулей из пушистого куста, вцепился зубами в штанину Николая и стал отчаянно ее терзать. Я поначалу испугался, но быстро взял себя в руки и потянулся за бластом. Выхватил его, коснулся пальцем пускающей кнопки и направил оружие сначала на кока, потом перевел на биолога. Зотов дергал ногой, пытаясь отбиться от настойчивой атаки, изощренно ругался матом и безжалостно требовал, чтобы я пристрелил Афанасьева как бешеную собаку.  Мое замешательство длилось несколько секунд, не больше. Но и этого хватило с лихвой Гомелю. Бывший десантник, напрягшись, разорвал сцепку на ногах. Он хотел выбить из моей руки офицерский бласт, но я успел нажать пускатель. Импульс достался Афанасьеву. Озверевшего биолога швырнуло выстрелом на несколько метров в сторону. Далее все мое внимание сосредоточилось на двух огромных кулаках, связанных вместе. Они вдруг резко рванулись к моему лицу. В голове появилась резкая боль, взгляд поплыл. Тело вдруг стало ватным, ноги сами собой подкосились. Я выпустил из рук оружие и провалился в темноту. На некоторое время наступила тишина, потом появилась нудящая боль, и стали слышны слова, которые поначалу доносились до меня откуда-то издалека.
- Ну и шибанул он его!
- Мог и убить, с таким-то ударом!  
- Крепче надо вязать, проблем бы не было.
- Виноват, капитан!
- Ладно, Коля. Впредь будешь знать, что к чему.
- Кажется, Вениамин приходит в себя!  
- Когда кажется - креститься надо, матрос Зотов. Так раньше наши предки говорили. Впрочем, ты прав, вот глаза открывает.
Весь вышеупомянутый диалог я слушал, пытаясь сфокусировать зрение. В ушах звенело, в глазах троилось. Силуэты, склонившиеся надо мной, были мутными и расплывчатыми. Время вернуло все на свои места. Туманная пелена перед глазами рассеялась, явив мне улыбающиеся лицо старпома, исполняющего обязанности капитана корабля, и довольную физиономию бывшего сокамерника по изолятору, матроса Николая Зотова.
- Ну что, очухался? – спросил меня Виктор Викторович.
- Кажется, да. Только голова раскалывается и сильно жжет под левым глазом.
- Неудивительно, - констатировал Зотов. – У тебя там такой синяк появился!
- А что случилось? – спросил я. – Это Гомель меня так, а?
- Ага, - кивнул Коля. – Как только ты усмирил звериную прыть нашего биолога, кок ударил тебя, освободил руки и потянулся к бласту. Я накинулся амбалу на шею, сцепил руки замком и попытался  надавить на сонную артерию. Здоровый у нас повар, черт его дери! Хвать меня за волосы и через себя как бросит! Я кубарем полетел, вот головой ударился, шишку набил. Думаю, значит – плохо дело. Бешеный кок с офицерским бластом ничуть не лучше локального катаклизма. Хорошо, что Виктор Викторович в оранжерее оказался. Ты бы видел, как они с Гомелем сцепились! Наш новый капитан выбил оружие из рук кока и его в три удара утихомирил.  
Я перевел взгляд с Николая на Дунайского. Не зря командование космическим флотом им так дорожит. Опытный офицер, настоящий боец, специалист экстра-класса. Интересно, чем он раньше занимался? Даже подумать страшно, если учесть, что бывшего космического пехотинца старпом в три удара сделал.
- Поживете с мое, наберетесь опыта и будете не хуже меня решать конфликты, - буркнул старпом.
Я поднялся на ноги. Тут же увидел Гомеля, распластавшегося на полу оранжереи и, неподалеку, трясущегося в судорогах Афанасьева. Ох, и досталось же ему! Приблизительно представляю себе, какая эта боль. Ощущение такое после импульса, будто в тебя вонзают сотни длинных острых игл. Мышцы парализует начисто. Голова ничего не соображает, потому что разум в момент поражения скачкообразно переходит грань реальности и отключается.
- Я с Николаем займусь Гомелем, - сказал Дунайский, - а ты Веня хватай Афанасьева и тащи его к распределителю!
Я исполнил указание и.о. капитана. Донес Андрея на себе, и положил его рядом с бесчувственным Ереминым. Отошел чуть в сторону и присел на стальной щиток с кабелями. Дунайский и Зотов опустили кока на пол в нескольких метрах от пораженных импульсом. Передышка получилась короткой. Отдышавшись, Дунайский вкратце  изложил нам свои соображения по поводу дальнейших действий:
- В общем, так парни. Ситуация, повторяю, сложилась непростая. Пока мы отчасти можем контролировать корабль с помощью компьютера, но для возвращения домой этого мало. Нужны люди на рабочих местах. Требуется как минимум оператор систем охлаждения двигателей, навигатор, и штурман.