Сверхчеловек.

вам в сердце вонзили острую отвёртку. После чего отвёртку вынули, и вонзили в затылок. Туда, где из-за первого удара образовался пролом в черепе. Скорее всего именно поэтому вас и парализовало. Да и вообще: то, что нашим врачам удалось спасти вас после таких травм, просто – чудо! Операция на сердце шла шесть часов! Осколки черепа из пролома извлекали ещё час. И пролом пришлось заделать стальной пластиной. Но вы выжили. И даже очнулись спустя всего трое суток.
Вероятно, вы очень хотите жить!
Моргаю: «да»!
Ханс продолжает говорить на немецком. Толстячок переводит:
– Как вы уже наверняка догадались, все эти травмы и удары вам нанесла ваша супруга. (Вероятно, не зная, кем была мне Ундред, Ханс так её называл. Ну, или толстячок просто не знал слова «сожительница».) И если бы я не очнулся вдруг от транса, и не удержал её руку, она пробила бы вам виски, и выбила бы вам отвёрткой и глаза! К сожалению, после того, как я отобрал отвёртку у этой странной женщины, она вырвалась. Она намного сильнее обычного человека – ну, это вы знаете. Она сбежала из ангара. Захлопнула его внутренний люк. И начала выкачивать воздух. Мне пришлось быстро затащить вас в тарелку, и задраить её люк.
А когда открылась внешняя створка – я быстро улетел.
Ваша супруга в нас стреляла. Из противометеоритных пушек. И нам сказочно повезло, что она плохо умела целиться.
Похоже, в моих глазах отражается… Много чего!
Потому что Ханс криво ухмыляется:
– Вам, однако, не следует думать, что вам сильно повезло.
Потому что я прекрасно помню, и понимаю, как вы меня использовали! Словно раба! Не спрашивая моего разрешения, и мнения, хочу ли я делать то или это!
И теперь, разумеется, я отыграюсь!
Когда вытяну из вас, как именно вам удалось стать Сверхчеловеком!
И можете не сомневаться: как только позволит ваше состояние, я не остановлюсь и перед допросом с применением третьей степени!
Это вам понятно?
Моргаю: «Да!».
Ханс коротко кивает, поворачивается на каблуках, и выходит. Толстячок доктор остаётся со мной. И начинается:
– Тут у вас болеть? А тут? А попробовать вывигайт язык! Найн? Хм. А пальчик?..
 
Через полчаса, твёрдо уверившись в том, что двинуть ни единой из частей своего тела я не в состоянии, и даже от этих усилий очень ослаб, вспотел, и устал, доктор (Блинн… Так и не узнал я, как его зовут. Ханс не позаботился нас представить друг другу, а сам доктор помалкивал!) отчалил, что-то бурча себе под нос, и смешно подпрыгивая на ходу, от чего становился похожим уже не на утку, а на кенгуру. Это у тех таз шире «плеч».
И вот мне становится понятно, почему я парализован. И куда делся напарник.
Моя любимая инопланетяночка, эта милая и «гуманная» Ундред, расколола меня!
Впрочем, я – сам дурак. В последнее время общения с ней «забывался» – оставлял открытыми для её сознания спрятанные до этого зоны своей памяти. Надеялся, что она не полезет туда… А похоже – полезла. Женщина же!
И ей нетрудно было увидеть и понять, что это я всех её сопланетников – !..
И пусть она их не любила, но – «расовая солидарность»! Чтоб ей…
Хотя – логично. С чего бы это она позволяла мерзкому бывшему рабу, лабораторной крысе, жалкому плебею, убивать безнаказанно соотечественников? А уж тем более – сталкивать тех лоб в лоб с расой их исконных врагов в смертоносной войне?!
Но смотрю, она – молодец. Быстро учится. Смогла скрыть от меня и свои коварные намерения, и преодолеть природное отвращение к насилию! Более того: как сказал Ханс (А я не вижу смысла не верить его словам!), она пыталась довершить начатое – так, чтоб мой мозг погиб – с гарантией! То есть – нанеся ему множественные и смертельные травмы! Через дыры в черепе. И ведь я видел, знал, что она эту чёртову отвёртку всегда носит с собой: «Для текущего ремонта!», как она это объясняла. А коварна.
Ну, впрочем – как, вот именно, любая женщина!
Только вот наши, земные, ещё ни разу не пытались меня действительно – убить! Ну а на словах… Было дело. Сами знаете – я не ангел.
И вот я – парализован. Типа – как наказание. За похождения. И всё прочее.
Да и ладно. Главное – жив! И способен хотя бы дышать. И сознание при мне!
А вот это – главное.
Потому что раз не превратился я в идиота, как превращаются в него из-за лоботомии, значит, смогу все свои способности и силы – восстановить!
Ведь это – просто вопрос времени, метода, и силы воли!
А силы воли мне не занимать. Приказал же себе – «выжить»!
И выжил.
 
С методом определился быстро.
Раз сердце мне подлатали, и оно прогоняет кровь по моему организму исправно, дело – не в нём. А в мозге. (Ну, тут – без вариантов!)
Но что же у меня не то с мозгом?
А тоже вполне понятно: значит, не все осколки немецкие хирурги извлекли. Ну, или образовались там, внутри, такие травмы, или кровоизлияния, что блокируют мои способности. И возможность двигать членами тела. Следовательно, мне нужно…
Что?
А вариантов, собственно, тоже немного: поскольку я не могу сам добраться руками или инструментами до своего органа мышления, следовательно, травмы свои мне придётся лечить… Тоже мысленно! То есть – дистанционно! С помощью всё того же телекинеза!
Но откуда мне взять этот чёртов телекинез, если он пропал?
Замкнутый круг какой-то…
Э-э, чего я парюсь? Буду стараться просто – думать. О том, как внутримозговые пробоины и раны – затягиваются. Сами. А отмёршие и повреждённые ткани, и кровоизлияния сами-собой – выводятся. Прочь из черепа. И поскольку Ханс сказал, что у меня теперь вместо затылка – стальная пластина, думаю, это будет нетрудно. Так как наверняка эта пластина ещё не срослась с костями. И щели и отверстия между ними – точно есть!
 
Думал я о том, как затягиваются мои внутричерепные раны, и удаляется отмершая и повреждённая ткань через щели, всего, кажется, с час. (Заодно крошечной частью мозга прикидывая, где мне теперь искать эту чертовку. Хотя бы для того, что высказать то, что о ней думаю. Ну, или снова «использовать». Хотя бы для того, чтоб отомстить. За попытку убийства. И наиболее вероятным мне кажется, что так она и осталась на «Сармакше Втором». На орбите. Ведь всё про него, и как управлять – теперь знает! И не такая дура, чтоб лететь на нём домой! Взорвут потому что к чертям собачьим! Как вражеский.)
Но эффект моих «стараний» сказался! Результат сразу показал мне, что я на верном пути: к концу этого часа я уже мог двигать кончиками пальцев рук! Ну, вернее, только первыми их фалангами, и только на доли миллиметра, но видно мне было это движение, когда скашивал, как мог, глаза, очень отчётливо! (Как не вспомнить «Убить Билла»!) Да и под затылком ощущал я – мокро!
Значит, выходит из меня постепенно отмершая и повреждённая ткань. И зарастают пробоины. И обретаются мои бывшие сверхспособности!
Потому что уже смог я мысленно приподнять краешек простыни!!!
Но на большее пока не решился: это усилие отдалось противной ноющей болью в глубине черепной коробки – ближе к затылку. Значит, пока – отставить!
Не страшно, что простыня шевелится лишь чуть-чуть. Шевелится же!
Не буду пока перенапрягаться, и сосредоточусь на – как раз затылочной части черепа. Выведу оттуда всё, что отмерло. И повреждено. Но – только когда отдохну!
Потому что заметил у себя одышку: устал от, пусть мысленных, но – усилий…
 
Очнулся не знаю через сколько часов – разбудили потому что.
Входит снова моя престарелая медсестра, и с ней давешний доктор.
Доктор снова пытается меня ощупать, и заставить какой-нибудь частью тела подвигать. Ага, не такой я идиот, чтоб выдавать себя! Но глазами старался показать, что и правда – стараюсь. И напрягаюсь.
Длилось, впрочем, это недолго: пару минут. Потому что явно не верит и сам доктор, что я уже очухался, и могу двигаться. А потом за меня взялась медсестра. Воткнула мне в иглу, так и закреплённую в вене, очередную трубку. Думаю, с каким-то питательным раствором. Потому что не прошло и пяти минут, как почувствовал я себя куда бодрее. Но виду, понятное дело, не подал. А ведь толстячок, так и впившийся глазами мне в лицо, расспрашивал как раз об этом:
– Ви чувствовать больше сила? Вам есть лючше?
Фиг тебе, приспешник нацистов: моргаю каждый раз – два раза. Взгляд делаю совсем уж страдальческий. Пусть-ка испытывают ко мне презрение или жалость. Но – не страх! Я ведь не знаю даже приблизительно, сколько уйдёт на полное