Произведение «Двери зимы» автора Аделина Мирт - Литературный сайт Fabulae (страница 3 из 4)

любит?
— Понятия не имею.
— Ты же любишь её. И она тебя. Зачем эти сложности?
— Ты не слишком маленькая, чтобы обсуждать такие вещи?
— Поговори с ней, — не слушала она его, — начистоту. Скажи, что боишься боли и потерь.
— Нам надо ехать.
— Класс, не надо ничего упрощать…— продолжала Крисс, — доведёшь её до того, что она начнёт их на стенах рисовать.
— Ты никак не успокоишься? — он начинал злиться от её настойчивости. Обычно Крисс поддерживала его во всём и никогда не перечила. Но когда дело касалось Майи, становилась упёртой.
— Поговори.
— Угомонись!
— Поговори!
— Заедем по дороге за кофе.
— Ок.
*
Сергей остановил машину. Кафе находилось на другой стороне дороги.
— Какое кофе тебе взять?
— Как и себе, с карамельками.
Он закрыл дверь, собирался перейти дорогу, но стоило ему сделать несколько шагов, как земля содрогнулась, землетрясение всколыхнуло асфальт, словно волна прошла под серым ковром дороги. Он обернулся к Крисс:
— Ты тоже это почувствовала?
Но тут асфальт дал трещину между ним и машиной. Трещина, казавшаяся безобидной линией, извиваясь змейкой, поползла к машине, обрисовав кривую, обошла автомобиль сомкнулась в круг.
— Крисс, — закричал он, — вылезай из машины…
Он направился к машине. Крисс пыталась открыть дверцу, но дрожь возобновилась с огромной силой. Он видел испуганное лицо девушки и ему показалось, что беззвучно произнесла "па-па", когда асфальт с машиной мгновенно провалились и исчезли в бесконечной пропасти, оставив идеально ровный круг прямо посреди города...
— Крииисс, — закричал Сергей, упав на колени у самого края бездонного провала.
— Крисс, — не скрывая слёз шептал он. Зияющая дыра провала стала медленно уменьшаться, пока не закрылась, превратившись в чёрный круг остывающего костра.

Петля

— Крисс, — закричал он и проснулся.
Но Крисс не было. Валежник и костёр были, даже кружка была. Но Крисс не было, словно он выдумал её. Его заплаканное лицо остывало и костёр потухал. Сергею опять стало холодно. Он встал с валежника ступил на снег. Тлеющие угли передавали пульсирующие импульсы по снежному покрову ледяного мира. Он чувствовал волны тепла под босыми ногами. Лес начал постепенно оттаивать.
Импульсы тепла превращали снег в взвесь смешанный с грязью. Ноги противно утопали в этой жиже, начинённой опавшими иглами. Снег испарялся, оставляя легкий туман. Лёд таял с веток, с крон, крупными каплями стекая по стволу, размазывая деревья, искажая пространство, словно мир вокруг был нарисован на холсте и теперь его смывали, смазывали, превращая в черновой набросок. Четкость линий и деталей исчезала. Оставались грубые мазки. Стало трудно идти по взвеси из подтаявшего снега и грязи, она противно чавкала под ногами. Он падал в жижу, пачкался, но боялся отряхнуть её, словно вместе с ней сотрёт и себя.
Молодой мужчина снова шёл по коридорам леса, словно по лабиринту, сворачивал, но оказывался в идентичном месте, словно застрял на картине импрессиониста, нарисовавшего зимний лес. Деревья вокруг теряли форму, становились абстрактными, превращались в сплошные стены, в бесконечный серо-бурый тоннель с дверью где-то далеко впереди.
Коридор стремительно ссужался, а за спиной снова послышался зловещий крик крылатого преследователя. Сергей должен был успеть выбраться до того, как его расплющат стены или застигнет невидимый враг. Но чем быстрее он бежал, тем уже становились стены и дальше дверь. Вскоре ему пришлось протискиваться между стенами, которые оказались мягкими словно тоже состояли из серой жижи с вкраплениями антрацита. Субстанция обволокла его, поглощая тело сантиметр за сантиметром. Сергей всё ещё пытался вырваться и дотянуться до двери, но жижа словно парализовала. Он увяз и стены сомкнулись, поглотив его, залив антрацитом, который померк. Молодой мужчина оказался в кромешной темноте. Но к своему удивлению, он не задохнулся. Сергей продолжал дышать, чувствовать, словно его окутали прохладной простынею, только ничего не видел. Он слышал, как дышит. Потом ощутил, что сидит, ещё позже почувствовал предмет в руках.

И тут резко загорелся экран телефона с игрой у него в руках. Оказалось, он сидит в кресле. Потом зажегся вечер за окном, словно его включили. Он по очертаниям сориентировался, что находится в спальной. Зажегся светильник на ночном столике возле кровати, а следом проём двери в ванную. Свет вырывал каждый предмет из темноты, или скорее матрица проецировала нужные декорации, восстанавливала запомнившееся. За дверью ванной раздался звук фена. Майя сушила волосы. Он с трудом отрывал взгляд от экрана телефона. Бегающие картинки словно гипнотизировали его, отвлекали от происходящего. Вот Майя вошла в комнату, одевается, что-то говорит ему, уходит на работу, возвращается, спит. Каждый раз заново запускалась игра в телефоне, и всё повторялось с небольшими отклонениями в деталях, одежде. А он неизменно сидел в кресле и играл.
Сергей хотел выбраться, взять Майю за руку, обнять, поговорить, рассказать, что знает о её секрете. Но каждое его движение запускало комнату заново. Она снова в душе, он сделал шаг, который давался невероятными усилиями. Она читает книгу. Ещё шаг — она слушает музыку в наушниках, лежа на кровати. Шаг. Она почти рядом, что-то ему говорит, злится. Он может даже до неё дотянуться. Но пока он это делает, словно разрезает плотное пространство своим движением, она уже выходит из комнаты и хлопает дверью.
Куда же он направлялся? К кровати. Когда-нибудь он дойдёт до кровати и дождётся ее. Мелькал перезапуск, словно проходили дни, недели, месяцы. Его желание достичь цели усиливалось, но она всё реже находилась в комнате. И вот он возле кровати. Она рисует ромашки. Перезапуск. Она спит. Шаг — она спит. Спокойное дыханье. Исчезла тревожность и разгладились едва заметные складки между бровями. Её рука замерла на простыне. И он может до неё дотянуться.
— Майя, — произнёс Сергей и прикоснулся к руке. Но, вместо нежной кожи и тепла, почувствовал шершавое, грубое. Обман зрения рассеялся. Начал падать крупными хлопьями снег, а под рукой оказалась ветка филиал в форме руки, которую быстро занесло снегом.

Отражение

— Тебе нужно было с ней поговорить, — послышался за спиной сочувствующий голос Крисс.
— Я намеренно избегал этого. — отрешенно доверился другу Сергей, — делал равнодушный вид, казаться безразличным было спасением. Это отдаляло её. Я не хотел отношений и старательно разрушал всё, что она строила. Она уходила много раз, и всегда возвращалась на моих условиях. Я знал, что этого ей мало. Я прятался за непроницаемой стеной. А теперь оказался в ловушке. Теперь я не могу до неё дотянуться. Мне не хватает её, — и он заплакал, не стыдясь своих слёз. — я устал прятаться от самого себя.
Снег падал большими хлопьями и вскоре занёс всё вокруг, облепил стволы деревьев, кроны. Сделал мир абсолютно белым. Поглотил звуки. Слышен был хрустальный звон застывающих льдинок. И в этом затишье крик раздался особенно пронзительно. Заставил вздрогнуть их обоих.
— Убегай, — сказала Крисс.
Сергей не сводил с неё глаз. Снег облеплял её, подобно мотылькам, скрывая, делая невидимой в окружающей белизне. Слёзы застыли льдинами на его щеках. Он подмигнул ей серым глазом, она отзеркалила его и рассыпалась снежными хлопьями от мощного потока воздуха поднимаемыми огромными крыльями существа. Оно было близко.
— Мне больше некуда бежать, — сказал Сергей в никуда.
Он и правда устал от катарсисов после каждого перехода. У него не осталось сил на новое испытание. Он просто захотел взглянуть в глаза монстру. Сергей обернулся. На него летело нечто огромное и белое, похожее на птицу. Всё полупрозрачное тело существа покрывали стеклянные перья, из-под которых вылетали снежинки, делая его белым. Оно приземлилось, сложило крылья, и превратилось в огромный силуэт в накидке с капюшоном. Чем ближе подходил Сергей к существу, тем меньше оно становилось. А когда он поравнялся с существом, они оказались одного роста. Снег застыл под перьями, сделав их зеркальными. И когда Сергей взглянул ему в лицо, то увидел своё отражение, гетерохромные грустные глаза. Существо, пугающее и преследовавшее его, был он сам. Молодой человек протянул к нему руку, но плоть двойника исказилась, прошлась волнами, отражение размылось, и ладонь прошла насквозь. Это была ещё одна дверь, и что-то ему подсказывало, что это выход. Сергей не сомневался. Он видел то, что не может исправить, то, что не хочет исправить, и то, что может измениться. Он хотел вернуться, чтобы изменить. Сергей прошёл сквозь себя, приняв боль утраты и ошибки, и оказался в ослепительно белом месте, настолько сияющем, что пришлось зажмуриться.
Когда молодой человек открыл глаза, первое, что он услышал — пиканье аппарата, к которому был подключён, комнату реанимации, а рядом, на кресле, свернувшись калачиком, спала Майя.
Тело болело, словно его переехал грузовик. «Нет, это был джип», проявилось воспоминание о том, как его сбила машина. Он чувствовал боль, но она была слабее, чем та, которую приходилось терпеть раньше. Раскалывалась голова. Мешались воспоминания. Всё возвращалось мельком. «Я остановил машину, — это он