Ещё было темно, когда в куцнацкую заглянул Инал. Тонкий огонёк светильника заплясал от морозного воздуха, хлынувшего в помещение. Фрол тихо похрапывал и даже не пошевелился. Степан уже был одет. За плечом у него висело ружьё, на поясе кинжал. Ответив на приветствие Инала, он виновато глянул на него:
– А лука-то у меня нет.
Инал потянулся к стене, снял с неё оружие и полупустой колчан.
– Деда моего лук. Стрел только мало.
Он вытащил из своего колчана несколько стрел с чёрными вороньими перьями и протянул их Степану:
– На, возьми, если не хватит, попросим у Бека. А ружьё оставь. Охота с луками.
На улице было морозно. Лёгкая февральская позёмка наметала пушистые сугробы у деревьев, кустов и забора. Во дворе стоял кони Инала и Мусы. Они били копытами, словно пританцовывали. К Беку Инал и Степан отправились пешком, держа коней за уздечки. Преодолев с десяток переходов и лазов, они вошли прямо в просторный двор уорка.
В усадьбе толпились человек десять. Степан знал только Шаида, остальные молодые дворяне – приятели Бека. Представив русского как своего гостя, Бек продолжил разговор с ними.
Черкесия менялась на глазах. Великий князь одобрил новые законы управления, землепользования, налогов, что коснулось и жизни уорков. А с появлением на Восточном Кавказе шейха Мансура многих захватила идеи единения народов Северного Кавказа и их Газавата.
Споры и обсуждение новых порядков возникали сразу, как только собиралась хотя бы пара дворян. Находились горячие головы, готовые немедленно ринуться в бой на неверных. Но в народе единства не было: черкесы-христиане не поддерживали идеи Газавата.
Тем временем, к Степану подошёл Шаид, и, заглянув в его колчан, предложил с дюжину своих стрел, с зелёными перьями. Степана удивило то, что стрелы Инала и Шаида имеют разное оперенье. Он пригляделся к колчанам других охотников. И в двух из них не было одинаковых стрел. У каждого лучника – свои.
«Может, цвет что-то значит», – подумалось Степану.
Погасли звёзды на чистом зимнем небе. Рассвет заискрил пушистый снег, который шёл весь вчерашний день и покрыл толстым слоем слежавшуюся корку своего предшественника. Вот Бек дал сигнал – и все вскочили на коней.
Дорога шла в гору. Бек ехал первым, с трудом прокладывая путь по наметённым сугробам. Кони остальных охотников бодро следовали за ним. Уже рассвело. На белом полотне снега, словно вышитые узоры, выделялись заячьи и лисьи следы. Но не они интересовали молодых охотников. Те жаждали крупной добычи, не меньше лося.
На опушке леса, наконец, наткнулись на желаемого зверя, но это была лосиха, в которую по обычаю черкесских охотников стрелять было нельзя. В полуверсте – ещё одна самка. И тут из кустов вышел огромный бык, что-то пробурчал и неторопливо скрылся. Есть! Отличный самец! Настроение охотников поднялось. Лошади, ведомые опытными наездниками, замедлили шаг. Теперь надо быть осторожными. Степан впервые был на охоте, да ещё какой! Боясь сделать что-нибудь не так, он повторял действия Шаида, оказавшегося рядом с ним.
Выехали на поляну. На ней виднелось много свежих следов от лосиных копыт. Степан, вслед за остальными приготовил оружие: лук и стрелу. И в это время из леса выскочили на открытое пространство три лося. Первой бежала крупная корова, за ней на всех рысях нёсся небольшой бычок, за ними ещё одна корова поменьше.
Охотники натянули тетивы, засвистели стрелы – и вот бык уже припадает на правую ногу, крутится на месте – чья-то стрела угодила ему в глаз, потом опять начинает бежать, но уже медленнее. У Степана сжалось сердце. Он так и продержал свой лук в руках, не натянув тетивы. Рядом просвистела ещё стрела, ещё…. Лось упал, попытался встать, потом лёг окончательно.
Вдруг Степан краем глаза увидел, как Бек покачнулся в седле и стал заваливаться на бок. Степан соскочил с коня и подбежал к уорку. Из его шеи торчала стрела с зелёным опереньем. Промелькнуло в уме: «Шаид? Нечаянно?»
Подскакали и спешились другие охотники. Убедившись, что Бек мёртв, подступили к Шаиду. Он что-то быстро лопотал по-своему, указывая то на стрелу, то на Степана. Один из приятелей Бека подошёл к Степану и выхватил его колчан, из которого торчали чёрные и зелёные стрелы. Все окружили чужака. Лица у них были грозные. Инал, как понял Степан, за него заступался. Охотники спорили. Затем отошли посовещаться. Вскоре старший из уорков приблизился к Степану и на ломаном русском злобно изрёк:
– Ты иди пока. Инал присмотрит за тобой. Разберутся, кто виноват, и накажут по нашим законам. Если виновен, пощады не жди.
Привязав Бека к седлу, скорбный караван двинулся в селение, оставив убитого лося на поляне.
Шаид был недоволен решением охотников. Он думал, что они убьют Степана прямо на месте.
По происхождению Шаид тоже был уорк, только незаконнорождённый. Мать его, полонянку из Польши, привязали к хвосту лошади, якобы за измену. Могли, конечно, её просто забить плетьми или камнями, но как шляхтянке ей оказали честь умереть смертью свободной женщины.
Шаид матери не помнил. Отец же, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний, отправил ребёнка в дом своего брата, а сам погиб в бою, не оставив никаких распоряжений относительно сына. В детстве мальчик упал с лошади, и у него стал расти горб. И пусть в этом винить было некого, когда Шаид подрос, то стал считать виноватыми всех, кто его окружал. Хотя ребёнок рос как дворовый мальчишка, по сути, он был двоюродным братом Бека. Это неопределённое положение внесло в характер мальчика способность приноравливаться к сиюминутным поступкам Бека, и извлекать из них для себя какую-то выгоду. Но как бы покорно не выполнял Шаид различные поручения господина, сопровождал его в поездках и походах, его постоянно распирали внутренняя гордыня и зависть к брату. Как и все полукровки, он считал себя настоящим адыге даже в большей степени, чем другие юноши, которые никогда не задумывались над своим происхождением.
Благородный Бек не унижал его достоинство, он просто не замечал брата.
И ещё одно обстоятельство увеличивало ненависть его к Беку: Шаид был влюблён в Дари, в девушку, которая нравилась брату и считалась его невестой. Для получения желаемого все средства хороши. И взгляд Степана, брошенный на Дари и пойманный Шаидом, и предложение Бека, принять тому участие в охоте, дали надежду молодому человеку избавиться сразу от двух соперников.
Всё складывалось как нельзя лучше, но недоверие к его словам, его, адыгэ знатного рода, пусть и незаконнорождённого, оскорбительно. Он не ожидал подобного исхода. С горестным лицом Шаид подскакал к коню Бека и перехватил узду из рук державшего её уорка, чтобы все видели: он самый близкий родственник погибшего! Ему показалось, что не все удостоили этот факт вниманием. И тогда он громко, чтобы слышали все, воскликнул:
– Пусть наденут мне через плечо прялку вместо ружья, если я не найду и не убью виновника гибели моего брата!
А Фрол тем временем с нетерпением ждал Клауса. Давно зарозовели на солнце снежные макушки деревьев, а того всё не было.
Немец пришёл только после обеда, объяснив, что искал по дворам травы для лекарства, и даже хозяин, в надежде получить от Фрола выкуп, помогал ему в этом. Он вымыл руки, разложил мешочки с травами на столике, вытащил из сумы какие-то кувшинчики, склянки.
– Ну, я сейчас сделаю мазь, которой будем лечить Ваши ноги, сударь. А вы пока приготовьте таз с тёплой водой.
Он привычно разминал травку пальцами, сыпал в крынку, доливал жидкости из кувшинчиков и склянок, долго растирал и перемешивал средство, пока оно не приобрело вид мази, которую он с тщанием переложил в сосуд с крышкой:
– Готово, будем лечиться.
Неожиданно дверь в кунацкую стремительно распахнулась, вошли Степан и Инал, оба злые и чем-то расстроенные. Следом вбежали Муса и Аквонуко. Весть о несчастном случае, а пуще того, возможно, и об убийстве, в мгновенье ока разнеслась по селению. Охотники одновременно рассказывали, Инал по-черкесски, Степан – по-русски, о событиях в лесу. Черкесы не сомневались, что Бека убил Шаид, но пришли к выводу, что русским надо бежать.
– У меня есть побратим на казачьей заставе, Терентий, по течению чуть ниже нашего аула. Река сильно замёрзла, пройдёте. Шаид коварен, и всё равно свалит вину на тебя, Степан, чужака, – проговорил Муса.
– Я даже не израсходовал ни одной стрелы. Не стрелял я! – взволнованно оправдывался Степан.
– Теперь это всё равно. Вам надо бежать, – убеждённо произнёс Муса, и все с ним согласились.
Фрол в ответ обратился с просьбой к старому черкесу:
– Продай нам своих коней, Муса. Я хорошо заплачу, и вы купите себе других, ещё лучше.
– Берите. Скажу, что пока мы были на похоронах, вы украли коней и убежали.
– Муса, нам надо идти в усадьбу Бека. Осталось немного времени, не успеем на похороны, его-то по исламу будут погребать, до захода солнца,– волновался Аквонуко.
– Да, да, идём. Я пришлю внука, Степан: он проводит вас до переправы. Будете переходить выше по течению, чтобы из аула не видно вас было. На белом снегу. Ну, прощайте. Передайте от меня поклон Терентию, – перевёл спешную речь соседа Аквонуко.
Черкесы по-братски обнялись с русскими и вышли из кунацкой.
– Деньги, деньги за коней, Муса! – крикнул вслед уходящим Фрол.
Муса только махнул рукой.
Клаус Рильке, молчавший до сей поры, отчаянно воскликнул:
– И вы не возьмёте меня!? Оставите здесь умирать!?
– Не робей, воробей! А кто же будет меня лечить? Нет, мы отправимся на тот берег все, втроём. И немедленно. Снаряжайтесь.
Вошёл внук Мусы и застыл в ожидании у двери.
Друзья быстро собрали свои мешки, оружие и ждали Рильке. Он аккуратно складывал свои медицинские припасы в суму. Фрол, накинув зипун, постоял минуту в задумчивости, потом решительно открыл мешок, вытащил из него табакерку, усыпанную драгоценными камнями, и протянул мальчику:
– Отдашь деду, в благодарность за гостеприимство. Ну, пошли!
Степан заметил, что из унэ вышла Дари. Он прижал руку к сердцу и низко ей поклонился. Как ещё он мог
| Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+