Находки и потери Фомы
Все самые кульминационно-знаковые события, произошедшие со мной, само собой в полной для меня неожиданности, происходили на пороге какой-нибудь итоговой или промежуточный для меня цели. Как, например, сейчас, что ни в коем случае не говорит о том, что я этого ожидал или предчувствовал при моём подходе к дому Сони, которую я решил без предупреждения и как снег на голову упасть навестить, чтобы для себя выяснить некоторые моменты с ней, которые мне не давали покоя и волновали в последнее время. И хотя возможно, что это всего лишь моя мнительность, и я не только не могу считаться каким-то знатоком женской психологии, а я вообще в этом мало что понимаю, но что-то меня в ней до степени вмешаться тревожит. Да та же потеря в ней удивительной отзывчивости и нескончаемого оптимизма, на чьё место пришла несвойственная ей закрытость, грусть в глазах и слова из неё по личной инициативе не вытянешь. В общем, как мне посчиталось, необходимо моё срочное вмешательство в деле разбавления её молчания и зацикленности на себе, да и в гостях у неё никогда не был и будет интересно сверить мои предположения о её личной жизни, которые даёт домашняя обстановка, с тем что в реальности имеет место.
И вот я через стёкла дальнозоркости, а может и близорукости по моим физическим ощущениям, тогда как есть на этот счёт одно экспертное мнение, считающее, что они отвечают за настрой энтузиазма во мне, то есть очки буквально, я не сильно отчётливо вижу вывеску на доме под номером 88. Что в точности соответствует искомому мной адресу Сони. Которой теперь никуда от меня не деться, разве что только притвориться глухой или буквально за пять минут до моего прихода уехать в такую даль, где абонент, прибывающий в этом ореоле обитания, всегда находится в зоне вне действия сети. А иначе я, до неприличия дотошный человек, обязательно вас хоть из-под земли достану своими нескончаемыми звонками.
Правда, есть и вариант с ошибкой номера адреса, уж как-то не особенно отчётливо он мне выявляется, и что самое тут сложное, то он мне видится через психологический фокус зрения, как-то очень неприглядно и муторно. Вот так можно описать мои чувства осязания реальности в этих очках, только частично для зрения. А так-то они служат для совершенно иных целей. А именно для фокусировки взгляда на себя, как это предложил Радар. Кого совершенно не волнуют мои заверения о том, что моё зрение не настолько плохое, чтобы носить очки, а у него на этот и мой счёт есть какая-то странная идея-фикс, с переустройством кардинально моей жизни, которая только по его мнению меня не устраивает и с ней нужно делать. И само собой нужно начать с каких-то перемен и изменений. А на этот счёт уже есть множество трудов мудрецов древности, где они все как один заявляют, что любой путь к изменению в своей жизни начинается с самого себя. На что и указывает Радар, честно сказать, нашедший наиболее лёгкий способ по изменению для начала взглядов на самого себя, а именно через меня.
И я, по наущению Радара, согласившись на изменение своего имиджа с помощью очков, – хоть какая-то в тебе серьёзность появится, вот так принялся Радар обалгивать мой прежний образ, – и тебе на твою просьбу иметь с тобой дело, никто не посмеет отказать без объяснения причин отказа, – принялся сверять себя со всеми видами очков, которые подавал мне Радар, гоняя за ними продавца в оптике. И какие бы очки я не примерял, то всё не то, по искривлённому в лице мнению Радара.
– И что опять не так? – уже начинаю нервничать и раздражаться я, между прочим, не по личной инициативе здесь, в оптике застрявший, а из-за личных амбиций Радара, кто хочет изменить этот мир, и начинает он этот процесс по перекраиванию мира не с самого себя, а с меня (выведен я из себя, вот и повторяюсь). А я, что за податливая сволочь, иду ему навстречу.
На что Радар с какой-то прямо претензией в упор смотрит на меня, в ком опять чего-то не так и недостаёт, и это притом, что я пошёл ему навстречу, примерив на себя имидж разухабистого Витька, смотрящего поверх меня с футболки, и вот что у него имеется выразиться на мой личный счёт, для которого ширма Витька недостаточна. – Ты смотришь на мир вокруг и на себя в нём через прищур своего предвзятого фокусирования и это надо менять.
– Не скажу, что с тобой согласен, но мне будет интересно выслушать твои предложения на изменения моих взглядов. – Говорю я в ответ, сдвинув брови и создав таким образом образ вдумчивого типа в очках.
Ну а Радар уже подкрепляет напяливание на мой нос новых очков своей философией мысли. – Ты боишься мира вокруг тебя, к которому у тебя нет никакого доверия, – Говорит Радар, держа в руках наготове следующие очки, – а эти очки, хоть и номинально, но будут служить прокладкой между ним и тобой. Так что давай, расслабься.
И я расслабился. И как вскоре мной выясниться, то я ещё не сильно готов к такому своему стороннему подходу к себе и происходящему вокруг меня. Так я, с долей своего отстранения, но всё же с наличием в себе заинтересованности в достижении свей конечной цели, сфокусировал свой взгляд на домовой табличке, чья номерная идентификация вроде как соответствовала искомому мной числу, затем уже с долей в себе расслабленности бросил свой взгляд в сторону предполагаемого мной подъезда, где жила Соня (это не трудно выяснить, зная номер квартиры), и вот тут-то я к некоторой со своей стороны одёрнутости наталкиваюсь на размытый образ кого-то сильно для себя знакомого. Кто целеустремлённо смотрит на меня, пытаясь понять, какого хрена я здесь появился, и выяснив для себя в известной только для себя степени этот вопрос, решает пойти ко мне навстречу.
Что во мне почему-то вызывает испуг, наполняя меня странной тревогой перед встречей с чем-то особенно для меня неожиданным и неизвестным, в результате чего я спотыкаюсь об психологический фактор, скорей всего, а не об свои ноги, в момент вдруг разориентировавшиеся, и как я это вижу, то расстояние между мной и всем тем, что находится вокруг меня, с предельной скоростью сокращается. На что мой организм реагирует рефлекторным зажмуриванием глаз, с ожиданием неминуемой расплаты за такую мою неосторожность – я жду треска своей головы вследствие её соударения об твёрдое покрытие тротуара, но ничего из этого не происходит, хотя специфический звук какого-то перелома прозвучал в стороне от меня, и я начинаю осторожно приоткрывать глаза, чтобы посмотреть, что там такое со мной случилось. Видимо, личного самоощущения без визуального контроля недостаточно.
А там я в первую очередь наталкиваюсь на претенциозный взгляд Радара на меня, и его язвительность. – М-да. С такой рожей и взглядом на себя ты далеко не уйдёшь. – Вот такое заявляет Радар.
– А мне, знаешь ли, спешить, да и идти некуда. – Парирую я.
– Ой, простите! – и опять для меня становится каким-то откровением прозвучавший в предельной близости от меня голос незнакомки, между прочим обращённый в мою сторону.
Я, уже и не знаю почему, и из каких, таких удивительных, скорей всего самозащитных побуждений, формирую на своём лице растёкшуюся невнятность выражения себя, и с подслеповатым видом человека, кто всю жизнь свою смотрел на мир вокруг через диоптрии своих очков, а без них он ни хрена не видит, начинаю всматриваться вокруг себя, пытаясь, само собой безуспешно, рассмотреть того, кто ко мне обратился, и хотелось бы знать о причине этого обращения и вмешательства в мою личную жизнь. И надеюсь я на чудо, что трагические предчувствия насчёт моих очков меня обманули.
– За что? – уж слишком я прямолинеен для человека далее двух шагов от себя мало что видящего. На что указывает мой упёртый взгляд прямо в лицо стоящей передо мной незнакомки, которая даже пытается чуть от моего такого взгляда в упор отвернуться. Но она не может, чувствуя в себе вину и ответственность за человека стоящего перед ней, по её неосторожности ставшим таким беззащитным перед столькими опасностями этого мира, которые он в первую очередь не сможет увидеть без своих очков, на которые она наступила, и как я теперь понял, то прозвучавший в стороне от меня звук треска принадлежал им. Вот и приходиться ей смотреть прямо в лицо мне, несущему в себе приговор её беспечной неосмотрительности.
– Я не специально раздавила ваши очки. – С трудом выговаривая эту правду жизни, призналась она.
А я что за подонок, не могу не принять эту ошеломившую меня новость близко к сердцу, с потерей в себе душевного равновесия и стратегического запаса кислорода, который я принялся восполнять, усердно его вдыхая. И я раздавленный вслед за своими очками этой потрясшей меня новостью, не могу сразу осознать и поверить этой новости, самым противным из всех во мне тоном голоса заголосив: Да как так случилось?!
И этот мой вопрос не несёт в себе вопросительного контекста, а он в себе предполагает обвинительный вердикт. Это вы и только вы, никого и ничего кроме себя не замечающая, до чего же беспечная девушка, для которой на первом месте только хиханьки да хаханьки, плюс свой телефон, без которого вы своей жизни не знаете и не понимаете, виноваты в том, что я лишился своего зрения, и была бы у вас на то возможность, то вы бы лишили меня и моего мировоззрения. Но вам не дотянуться до этого моего личного я, и я вам не спущу с рук ваше безрассудство. Попробуйте только удариться в бега, оставив меня тут одного беспросветно видящего, вас немедленно настигнет возмездие в виде брошенного мной вам вслед камня.
Ну а незнакомка, как мной осязается, то пока что не бросилась от меня в бега, а по какой причине, то кто её знает, может она и в самом деле за меня и свой проступок переживает, или же она ещё в себя не пришла от первого шока, а вот как только она в себя самоуверенную и самодостаточную современницу придёт, то она, конечно, не будет делать ноги, а она меня знаковыми словами и определениями куда надо пошлёт. А пока что она пытается оправдаться передо мной.
[justify][font=Times New Roman",