Привет, оружие!!!

с оформлением вновь прибывшего, впереди всех прошёл слух, что прибыл новенький, борзой жутко, чемпион Москвы по боксу, отмудохал всех дембелей на третьем дивизионе и от греха, пока всех не уморил, решено его перевести на второй гвардейский дивизион.
В тот вечер Шурке несказанно повезло - в штабе был зам-полка по тылу майор Дмитриев, как выяснилось позже, мировой мужик, трудяга и высококлассный знаток тылового дела. Он узнал, что вновь прибывший солдатик дипломированный повар, а ему в офицерскую столовую позарез нужен ну хоть один специалист, а не те узбеки и туркмены-альтруисты, что на первое, второе и третье готовят один только плов, и он с радостью взял новенького себе под крыло.
В казарме хоз-взвода его встретили не злобливо, а с учётом дошедших слухов и потому перевод произошёл, как говорят в армии, только с песней.
На следующее утро майор Дмитриев лично повёл Шурку знакомить с новым местом службы. Офицерская столовая была довольно прилично мебелированна, сервирована по-домашнему, только в зале было как-то подозрительно дымно. Но майор успокоил, мол, плита чуть поддымливает и с этими словами завел новичка на кухню...

Немая сцена длилась минут пять, судя по ситуации, не так долго. Сначала не было видно ничего, но после из этого молочного ничего вынырнула белая фигура в... противогазе и подбежала к майору. Из защитного резинового средства вылупилась губастая, улыбчивая физиономия повара Ниязова, которая поздоровалась и доложила, что всё на кухне просто отлично, снова нарядилась в противогаз и растаяла в дыму. Поднапрягшись, удалось разобрать: огневая плита была заставлена котлами и сковородками, а изо всех боковых и поверхностных отверстий валил густой, сизый дым.
Майор вывел его на улицу и, покашливая, объяснил, что, дал старшему повару Комиссарову дембельскую аккордную работу - почистить трубу в огневой плите, два дня плиту не топили, обходились полевой кухней, а он возьми, и дай это задание молодому узбеку, дембель, его мать... А тому олуху кто-то про способ чистки кошкой рассказал, мол, кинешь ее в трубу, а она сама выберется из неё, да ещё и всё прочистит заодно. Вот молодой кошку и закинул в трубу, только кирпичная труба за два дня не успела остыть (ей остывать минимум дней пять надо), кошка и сварилась, а заодно героически закрыла своим телом дымоход. А дым он первые два часа после растопки держится, а потом перестаёт дымить, там угли образуются. Да, и не везде дым стоит, сантиметрах в пятидесяти от пола атмосфера абсолютно прозрачная...
Последние две новости легли на душу бальзамом.
Задача была поставлена чётко: Сделать еду съедобной, вкусной и разнообразной и чтоб три месяца слово "плов" даже не произносилось.

Привет, оружие!!! часть 4

Началась очень даже экзотическая служба. Работать в противогазе пришлось, но всего дней десять. После засор в трубе устранили, и процесс приготовления блюд потерял весь шарм, стал рутинным и простым. Шурка занимался своим любимым делом, готовил вкусно, извращался, как мог, радовал и баловал офицеров, за что состоял на хорошем счету у высшего комсостава, но отнюдь, не у сержантского.
Особенно его недолюбливал замкомвзвода сержант Корнеев, такой липецкий фашиствующий молодчик, с рыбьим, холодным, бесцветным взглядом. Такие до армии обычно во дворах вешают кошек и слывут живодёрами.
Ну, не нравилось ему лояльное отношение офицеров к этому московскому чемпиону. Да, и чемпион ли он, в натуре? По виду крепкий вроде, но не супермен, и вообще, пробить его на вшивость не плохо было бы. При первой же возможности его ставили в наряд по роте - (к другим нарядам - по полку, по гарнизону, хоз-взвод обычно не привлекали). Все работы делал быстро и добросовестно, команды отбой-подъём выполнял пулей, секунд за двадцать, всё, что положено делать молодому, делал только с песней - ни придраться, ни убить. Вобщем, причин для наезда не было. Одним словом - скотина. Но тут масла в огонь подлил замполит полка полковник Малахов. Проходя мимо казармы хоз-взвода, он подошёл к выстроенным для развода солдатам и завёл панихиду про неуставные взаимоотношения в войсках, про дисциплину, про хреновые показатели в соцсоревновании, а после ни с того, ни с сего выпалил:
- А это у вас тут служит боец, который на третьем дивизионе деду челюсть сломал?

Шурка сжался в комок...
- Так точно!,- отчеканил взводный старлей.
- И где он?
- Рядовой Мишин, выйти из строя!
- Товарищ полковник, рядов...
Замполит жестом поставил его рядом с собой.
- Молодец, рядовой! Ещё одному-двум дедам челюсти сломаешь, в отпуск поедешь.

Деды всего хоз-взвода смотрели на него в тот момент слегка исподлобья и по цвету их ясных глаз было видно, что у этих бравых воинов с гемоглобином все в полном порядке.

Вечером Корнеев попытался влепить Шурке оплеуху за не затянутый ремень, но его рука была очень жёстко отбита в сторону, а другая рука молодого солдата в одно мгновенье упёрлась кулаком в солнечное сплетение сержанта, без удара, но слишком убедительно, с нажимом в точку потери дыхания.
Корнеев остолбенел и стоял, словно потерянный.

- Всё, - объявил Шурка во всеуслышание, - больше издеваться над собой не позволю. Делать буду, что положено молодому, а беспредельничать не дам. Можете меня хоть сейчас скопом отмудохать, только потом всех убью…по одному...

Тут же демонстративно расстегнул воротничок, приспустил ремень, сбил в гармошку сапоги и улёгся на койку. В казарме стояла тишина...

Этой очень дерзкой выходкой он обеспечил себе относительную свободу и независимость.
Как-то на смене, он заглянул в "сыпучку", т.е. кладовку для круп, и ноздри защекотал до боли знакомый запах. Этот запах присутствовал там и раньше, но он не был столь броским и настойчивым. После недолгих поисков источник запаха был обнаружен: две тридцати-литровые эмалированные кастрюлищи были заполнены, на половину каждая, забродившим яблочным вареньем. Зав-столовой прапорщик Поляк, умыкнул где-то дармовых яблок, сделал варенье, но сахару пожалел - вот оно и начало бродить.
Шурка повёл себя как истинный профи, у которого ни один продукт не пропадает даром. В каждую кастрюлю он долил воды литров по десять и добавил дрожжей грамм по двести и забыл про эти емкости напрочь...
А служба шла своим чередом, у него всё сложилось как нельзя лучше - словом, служи и радуйся.
В начале Апреля на глаза снова попались эти две эмалированные кастрюли, запах из них шёл уже бражный, зрелый такой и не продегустировать данное изделие было бы грех. Опущенное в кастрюлю сито, быстро разделило содержимое на две фракции - жидкую и взвесь. Дегустация превзошла все ожидания - брага получилась и вкусной и хмельной. После отбоя Шурка созвал в столовку земляков из музыкального взвода, под это дело он пожарил картошечки с лучком, порезал на тоненькие ломтики филе каспийского залома (это вид крупной сельди, что предназначен был для офицерского состава), сдобрил растительным маслицем с уксусом и черным перцем, густо пересыпал всё полукольцами репчатого лука, обжарил в растительном масле средней толщины ломтики чёрного хлебца и праздник был готов. Посидели душевно, с настроением, вспомнили жизнь гражданскую, девчонок, дружбанов и часам к трём ночи разбрелись по подразделениям. Перед уходом Шурка перезарядил брагу - долил воды, добавил сахару и дрожжей и заготовка к следующим посиделкам была готова.

Наступило то долгожданное время, которое боготворят все люди - первые теплые деньки, безветрие, вылет мошкары, вечера длинные и закатистые, кукушки с совами прокрикивают опушки леса, когда даже толстенные тётки работающие при штабе, не кажутся такими гипопоташками, какими были всю зиму. Первомай прошёл на ура - праздничные столы грели душу офицерам, а после отбоя бражное застолье грело некоторых подчинённых этих офицеров, так что гармония весны и душевного порыва была полной.
Восьмого Мая Шурка заступил на смену, чтобы готовить праздничный завтрак и обед. Получил продукты, сделал заготовку на следующий день, а заодно приготовил ночное угощение для земляков. После отбоя тосты сыпались, как из рога изобилия, брага на Шурку в этот раз не действовала, и он опрокидывал кружку за кружкой и как-то потерял контроль над потреблением напитка...
Обрыв плёнки, как в кино, всегда происходит нежданно...

Глаза открывались адски трудно. Казарма. Он лежит в постели, раздетый, в роте только дневальный...Звуков не существует. В казарму плавно, как в балете, заходят несколько офицеров и начальник штаба подполковник Конашенко, росточком не выше полутора метров, в огромной фуражке. Процессия остановилась перед Шуркиной кроватью. Он встал в знак уважения и в одних трусах вытянулся в подобие струнки... Судя по губам, подполковник что-то страстно говорил, его лицо было очень серьёзным и почему-то сердитым. Вдруг Конашенко показался Шурке гвоздём с широкой шляпкой и ему захотелось вдарить по этой шляпке кулаком и посмотреть, как глубоко войдёт в пол этот гвоздь с одного удара. И улыбка растянула его лицо... Неожиданно включили звук, и последние слова прозвучали приговором: - На свинарник!!!
Все пробелы в памяти в красках восполнили сослуживцы.

Святая святых - Девятое Мая!!! Парады и праздничные мероприятия по всей армии. Офицеры дивизиона идут с боевого дежурства на праздничный завтрак. С тех пор, как появился этот новенький поварёнок, ни одно событие (даже дни рождения) не оставалось незамеченным. Всё время готовилось что-то вкусненькое и всё время новое - все гадали, а чем сегодня удивит этот москвич? Но ни разу не угадали - фантазии у москвича было хоть отбавляй и ему разрешали импровизировать.
Вот и в этот раз, мучимые догадками, они подошли к столовой...но она оказалась закрытой изнутри. Рядом слонялся беспризорный наряд по кухне, три официантки и две посудомойки. Стучались долго и упорно, но безрезультатно. Когда терпение лопнуло, выбили окно в вестибюле, открыли двери, вошли в обеденный зал и...

Посреди зала, на шести сдвинутых в виде кроватки, мягких, кожаных стульях, раскинувшись крестом, храпел что есть сил молодой повар-москвич. От него исходил сивушный, перегарный дух, что сразу отметало все версии типа "заболел". Будили долго, но без результата, после чего принесли из санчасти носилки и торжественный пронос тела начался...
Основная бетонка, по ней, преисполнены праздничного патриотизма, полковые подразделения с песнями маршируют в столовку на завтрак с яйцами. В противоход этому параду четыре бойца несут носилки, на которых покоится неприлично храпящее тело. Там, где носилки равняются с очередным подразделением, смолкает строевая песня и подразделение делает равнение на носилки, так что продвижен,ие носилок можно было отследить без особого труда... Обычно, с такой помпой продвигаются навстречу чему-то очень и очень значимому...

Пока Шурка почивал в казарме, весь дивизион на плацу поздравлялся с днем Победы. Муз-взвод из восьми душ был колоритен: пятеро духовиков и барабанщик были при полном параде, а чуть на отшибе стояли два представителя ударных, коих сегодня ночью рядовой Мишин имел честь самолично лицезреть у себя на приёме - большой барабан и литавры, в