невольно сообщаешь мне. Она разрозненная, но у меня много времени, чтобы, сложив её по крупинкам, иметь смутное представление о твоей семье. Твоя жена больна. Мне она отчего-то представляется худой и сутулой, изнеможенной женщиной, со спутанными, сальными волосами, желтым лицом и тусклым взглядом, мелочная, сварливая, заедающая век талантливого художника. Подлость всегда идет по пути наименьшего сопротивления. Мне выгодно, представлять её именно в таком свете. Представь я её иначе: доброй, любящей, красивой, умной, изящной, то придется ответить на каверзный вопрос – а кто же тогда я? Ты не рассказываешь мне ничего о своей семейной жизни и это благородно. Какая это, верно, запредельная гнусность обсуждать свою жену с любовницей. Тень, знай свое место! Как хорошо, что ты не можешь знать моих мыслей, имей возможность их слышать – ты бы возненавидел меня. Иногда мне хочется, чтобы твоя жена умерла. И я вздрагиваю от ужаса: как можно желать такое? Господи, как я деградировала?! Стыдясь и пугаясь этих мыслей, я молюсь по ночам о её здравие, но и в этих мольбах есть какая-то червоточина. Чтобы убедить себя, что я не желаю ей ничего плохого – я несколько раз доставала ей дефицитные лекарства и умоляла тебя принять их, но при этом в глубине души чувствовала, что её смерть разрешила бы многие вопросы.
Сейчас не помню, у кого я читала историю про глупую галку, которой ребята в гнездо подложили искусственное яйцо, сделанное из дерева на уроке труда, и птица долго и тщетно пыталась его высидеть. Между тем, уже вывелись и один за другим погибли её птенцы, настоящие, живые – галка не ухаживала за ними, ей было не до них, она пыталась вдохнуть в отполированное и раскрашенное дерево. Бедная, несчастная птица! Это стало её главной целью в жизни. Ребята, а это были добрые мальчики, и жестокость их эксперимента заключалась лишь в не знание психологии матери, видя, что их опыт убивает доверчивую птицу, убрали искусственное яйцо из гнезда, но уже было поздно – галка лишилась рассудка. Целыми днями она ходила по двору и искала пропажу, подозревая в его исчезновение всех обитателей: кошек, птиц, кур. Наверно, она кляла себя в том, что оказалась плохой матерью, что плохо высиживала яйцо, не достаточно рьяно берегла его и что, в несчастье случившимся с ней, виновата только она сама. Какая грустная аллегория! Я вижу в ней зловещую параллель.
Знаю, что наша любовь бесперспективна. Ты никогда не уйдешь из семьи, а меня сдерживает узда, чтобы спровоцировать твой уход и её зовут – совесть. Я даже не предпринимаю таких попыток, хотя знаю, как это сделать. Женщину не нужно этому учить, стоит лишь доверится своему природному чутью и все пойдет как по написанному сценарию. Главное поселить панику в стане врага, заставить свое соперницу действовать и – ошибаться. Нужно, чтобы она почувствовала моё присутствие. Пожелай я этого – ты давно бы уже пропах моими духами, на твоем костюме некстати бы стали появляться мои волосы, на праздники бы приходить «невинные» поздравительные СМС-ки, а на одежде появляться следы пудры и помады. Набор этих «инструментов» примитивен, но дает сто процентный эффект, а главное всё исключительно из «добрых побуждений». «Милый, у тебя на пиджаке болталась пуговица – я пришила её. Вчера, нечаянно уронила твои носки в ванну в с водой – одень другие, не идти же тебе в мокрых. Я купила тебе записную книжку в редком кожаном переплете. Почему ты редко называешь меня по имени? Мне очень нравится, как из твоих уст звучит мое имя!» С именем особый фокус – рано или поздно любовник назовет жену вашим именем, нужно лишь, заставлять его чаще его произносить. И все. В твоем доме начинаются скандалы, гармония нарушена – жена начинает действовать, ревновать, следить, изводить тебя допросами и истериками. А у меня-то, тишь, гладь, спокойствие, понимание. Я вникаю во все твои дела, сочувствую, сопереживаю и совершенно искренне, бескорыстно, из самых лучших и чистых душевных побуждения. А когда станет вопрос ребром «или-или», то куда ты пойдешь, дорогой? «О, женщины, вам имя – вероломство»! Что я делаю? Это же пособие для влюблённых дур, как увести мужа из семьи. Не надейтесь, на чужом несчастье счастья не построишь, и все эти козни непременно аукнутся.
Что вы знаете о «двойных стандартах»? Нет, это не отношение России и НАТО, самый наглядный пример двойных стандартов – психология бывшей любовницы, которой посчастливилось выйти в жены. Теперь она уже имеет полное право всех своих соперниц называть шалавами и шлюхами, ибо сама переросла этот статус. Это что-то вроде Екатерины I: из под солдатской телеги в царскую постель, хотя ничтожность этих персонажей не достойна такого сравнения. Вернее будет сравнить их с мелким вороватым чиновником, руководителем какого-нибудь хозяйства, скажем, пилорамы, который на протяжение нескольких лет тащил с работы все, что подвернется под руку, умышленно разоряя его и, наконец, каким-то чудом ему удалось приватизировать родное предприятия и он стал законным владельцем. В нем происходит великая метаморфоза – он вдруг осознает, что воровать-то оказывается грешно. А поскольку сам вор, то в пристрастии к воровству он подозревает всех и начинает бороться с этим низменным пороком, чтобы и щепку никто не мог взять.
Я возглавляю женский коллектив и предметов для наблюдения у меня предостаточно, все эти маленькие трагедии происходят на моих глазах: любовницы выходят в жены, жены заводят себе любовников, свадьбы, разводы, сцены ревности. А знаете ли вы о том, что бывшие любовницы самые ревнивые жены на свете? И, хорошо, если они ревнуют из-за любви, это как-то оправдывает эту безумную страсть. А если это ревность из чувства собственничества: моё и весь сказ, хоть и не нужно мне, а – моё, законное, выстраданное, вымученное, добытое всякими правдами и неправдами. К такой ревности, как правило, прилагается прейскурант: годы жизни, загубленная молодость, тяжелые роды, воспитание детей, варение борщей, я ходила, я просила, я помогала. А я? А он? Как это мелко и глупо! Но именно в такие моменты и проступает вся человеческая гниль. Самое страшное для отверженной, обманутой жены осознать, что её мужу с кем-то может быть лучше чем с ней. Как с этим смириться? Не хочу, что он был с кем-то счастлив, мне плохо – пусть и он мучается: развод не дам, детей против него настрою и вообще, чтоб он сдох вместе с нею, разлучницей.
Но «двойные стандарты» прерогатива не только женщин – мужчины в этом вопросе впереди планеты всей. Ведь заводя себе любовниц мало, кто из них допускает мысль, что их жены могут пользоваться у кого-то таким же спросом. Их чувство собственного достоинства, холенное самолюбие не допускает такой мысли: он единственный, неповторимый, а жена – чистая и святая женщина, мать его детей и не может она ему изменять, ибо она высшее существо и когда правда бьет их наотмашь, то и истерики они умеют закатывать почище женских и ревность у них бывает из разряда «Последний день Помпеи» с ружьями, топорами, потом делёж имущества, когда «благородный Отелло» считает чайные ложки, чтобы только они не достались сопернику.
Ты, конечно, не такой! Ты мужественный, благородный, сильный и мудрый. Интересно, как меня называет твоя жена? Мы уже несколько лет вместе и она не может не догадываться о моём присутствии: шлюхой, шалавой, блудницей или у неё есть термин покрепче? Впрочем, какая разница – это её законное право. Я же имею право утереться от плевка и хранить молчание. Я не в обиде, никто мне не обещал, что будет по-другому. Я и сама знаю, как это называется. Самое разумное в этой истории было одуматься, прекратить все отношения, переболеть, перемучиться, выйти замуж, родить ребенка – Его Величество Время играет против меня, ещё несколько лет и о детях будет думать поздно, может быть, уже и сейчас поздно. Можно было родить ребенка от тебя, но это было подло по отношению к тебе, ребенок связал бы тебя дополнительными обязательствами, возможно бы спровоцировал твой уход из семьи. Наверно, я всё усложняю, но не могу иначе. Господи, вразуми меня, грешную дуру! Я совсем запуталась! Как сделать так, чтобы овцы были целы и волки сыты? Или так не бывает? Чтобы в этой истории не было несчастных и обделенных? Моя беда в том, что я, наверно, однолюбка. Я люблю тебя и люблю вопреки всему и ничего не могу с этим поделать.
Когда ты уходишь, то я до следующего твоего визита храню в пепельницы твои окурки – лихо заломанные папиросные гильзы. Ты начал курить папиросы ещё с тех времен, когда работал с глиной и гипсом – сигарету неудобно держать грязными руками. Сейчас ты работаешь с деревом, ибо как ты сам говоришь, от него исходит тепло. Сегодня ты далек от искусства в традиционном понимание этого слова, ибо делать резные кровати и мебель на заказ для богатых клиентов, это не совсем то, чем может прославить художник своё имя, но тебе нравиться изучать химию, составлять лаки, просиживать дни в библиотеках, а мне нравиться то, что нравиться тебе. Возможно, живи ты со мной, твоя жизнь сложилась бы иначе, я могла бы снять тебе мастерскую, ты бы посмотрел мир, ведь для художника это очень важно, но, увы, в данном моем статусе я бессильна, а ты слишком горд, чтобы принять помощь от любовницы. Зачем я храню твои окурки? Так в моем доме пахнет мужчиной, тобой. Иногда утром, когда ты ещё спишь, я, вопреки сладкому желанию греховной неги, после ночи любви, бегу на базар, чтобы купить тебе мяса к завтраку. Твоя любимая еда – это жареная свинина с луком, причем готовишь ты её сам, с разными шутками, прибаутками, пробуешь, обжигаясь, на вкус, проколов кусок мяса ножом. Я помню каждое твое слово, каждый жест, поворот головы, улыбку, чтобы потом долгими и бессонными ночами смаковать эти воспоминания, как дорогое вино, улавливая в нем аромат далекого лета.
Я благодарна тебе за эти воспоминания. Благодарна за то, что ты ответил на мою любовь взаимностью, что подарил мне много чудесных ночей, что я с тобой почувствовала себя женщиной, что, будучи уже безнадежной и немощной старухой, дряхлой и, возможно, никому не нужной в этих воспоминаниях я найду для себя утешения. Я ведь все-таки любила. И этого у меня никто не отнимет – это моё!
На улице метель. Между заснеженных деревьев сумрачных и молчаливых лениво скользят валы метельной пены. Город, затаился – холодно и безлюдно. Голый куст сирени под окном, дрожит под порывами ветра. Одинокий свет фонаря тонет в этой непроглядной мути. Я смотрю на метель и думаю о тебе, и мне делается легче от мысли, что ты есть, что ты где-то рядом, и я уже не кажусь себе одинокой, ты ведь слышишь меня? Слышишь, как в этой бесовской свистопляске и вселенском холоде стучит и рвется от любви и боли моё сердце?
( прошу прощения, что так долго не приходила!)