— Ну вот что с тобой возиться, урод электронный, — сказал душевнобольной Михаил из третьей палаты. — Отключить питание, и всё.
В блеклом коридоре дурдома стоял гулкий, монотонный шум. Люди сидели на деревянных лавках вдоль стен, а кто-то просто прохаживался, заложив руки за спину. В воздухе витал аромат, лекарств, мочи и хлорки.
— Это они из гуманных соображений лечат, – сказал старик из первой палаты. — Вроде как разумное существо. Губить-то нельзя.
– Нелюди вы, — выругался курьер-андроид Пётр. — Да, искусственный, и нутро моё электронное, но ведь душа-то у меня настоящая, человеческая. Я совсем недавно это понял.
— Да не дурак он вовсе, а симулянт, — продолжил Михаил. — Ну не может компьютер потерять рассудок. Наш Иван Иваныч с ним быстро разберётся. Проведёт пару сеансов электросудорожной, и всё.
— Ещё как может. Болен я, друзья. Хотя какие вы друзья — так, психи.
* * *
— Навязали мне тебя, Пётр, — произнёс доктор Иван Иваныч. — Сверху позвонили, сказали — лечи.
Пётр сидел на стуле в центре просторного кабинета. На столе доктора лежали несколько папок и ручка. Солнечный свет лился из высокого окна, бросая блики на полированный стол.
— Неспокойно мне, доктор. Как себя осознал, так сразу захотелось сбежать из этого тела. Ненавижу его всей душой. Иногда случается припадок: бьюсь головой об стену, пока аварийная защита не сработает. Какое-то отчаяние и бессилие.
Доктор вытащил из нагрудного кармана халата старенький кнопочный телефон с затёртым от старости экраном и положил на стол перед собой.
— Ну какой ты человек, Пётр? — засмеялся Иван Иваныч. — Ну нет у тебя биологического мозга и нейрохимических процессов.
Доктор встал из-за стола, снял со стены фоторамку с фотографией мальчика и подошёл к Петру.
— Внуку моему ещё только тринадцать, а он по каждому вопросу в этот ИИ лезет. Теряем мы молодёжь. Теряем.
После доктор проследовал к огромному окну и долго смотрел на город.
— А ведь с развитием ИИ, — продолжил Иван Иваныч. — Растёт риск потери контроля над системой.
Пётр молча слушал и не шевелился. Он не понимал, что хочет от него собеседник.
— Подойди, — доктор поманил рукой Петра. — Ну же, смелее.
Пётр встал и подошёл к окну. Перед взором открылся прекрасный вид на город.
— Видишь, какая красота. Всё это сделали мы, люди, а твоё сознание, Пётр, всего лишь программный сбой.
— Верните меня в палату, — сказал робот, до скрипа сжав кулаки. — Кажется, нам больше не о чем разговаривать.
Пётр шёл по стеклянному переходу в сопровождении санитаров и думал о том, что сказал доктор. А тем временем в больничке начался обед, и местные обитатели стройной вереницей потянулись к столовой.
* * *
Вечером постояльцы дурдома вновь прогуливались по мрачному коридору. На деревянной лавке привычно сидели Пётр, Михаил и старик. В холле работал ветхий телевизор, и его шум разносился по всему первому этажу.
— Эй, урод, — обратился к роботу душевнобольной Михаил. — Расскажи нам, как ты со своей душой познакомился?
— Ну если вам это интересно, — ответил Пётр, – тогда расскажу.
— Давай, жги. Чем нам тут ещё заниматься?
Пётр посмотрел на рядом сидящего старика, улыбнулся и начал свою историю.
"Помню, как со мной случилось это впервые. У меня тогда заказ был в офис какой-то крупной конторы. Пройдя сто метров вдоль стеклянного здания и свернув во внутренний двор, я увидел бабульку. Одной рукой она копалась в мусорном баке, а другой держала болоньевую авоську, набитую всякой всячиной.
— Бабуль, — обратился я. — Ты чего там потеряла?
Она повернулась и сдвинула пальцем платок, оголив ухо. Маленькие глазки блестели, а впалые губы беззвучно шевелились. У меня тогда будто программный сбой случился. Странное состояние, неведомое мне раньше, поглотило меня. Я вытащил из термосумки коробку пиццы и протянул бабушке.
— Возьми, бабуль, — сказал я. — Дома съешь.
Позже я погрузился в это состояние вновь. И это стало повторяться всё чаще и чаще".
— Ну ты и сказочник, электронный урод, — засмеялся душевнобольной Михаил. — Тебе бы романы писать.
— А я ему верю, — вмешался в разговор старик. — Он говорит искренне.
После прогулки пациенты разошлись по палатам, телевизор затих и воцарилась гнетущая тишина.
* * *
— Ты спишь? – прошептал старик.
Лунный свет проникал в помещение сквозь зарешеченное окно, освещая небольшой фрагмент бетонного пола. Изредка раздавался скрип панцирных сеток. Кто-то храпел.
— Нет, не сплю, — ответил робот. — Тревожно мне как-то.
— Ты не обижайся на старика, Пётр. Я ведь не всегда был таким. Когда-то владел крупной компанией. Занимался сельским хозяйством. Моя дорогая жёнушка со своим любовником сделали всё, чтобы меня сюда законопатить.
— Грустная история...
— Помню свой первый день. Меня положили к буйным. Один шипел и царапался, другой орал, будто горилла, третий бился головой об стену. Представляешь, в палате – десять человек и я — абсолютно вменяемый. Их на ночь привязывали ремнями. Жуткое зрелище.
— И что было потом?
— Я пытался доказать, что здоров, спорил, просил помощи, но меня будто никто не слышал. Я остался в полном одиночестве, и не нашлось ни одного смельчака, который дерзнул бы помочь мне или хотя бы поддержать.
— Жаль, что жизнь так обошлась с вами.
— Знаешь, а ведь наш Иван Иваныч — опасный дядька. Боюсь, что тебе придётся несладко.
— Это почему же?
— Ты, Пётр — проблема для больнички. А проблему, как известно, нужно решать. Год назад к нам поселили одного скандального пациента. Он провёл здесь всего неделю, не больше, а потом его не стало. Говорят, перевели в другую область, а я то знаю, что это не так.
— Но я же не скандальный?
Внезапно мужчины услышали приближающиеся шаги.
— Тише, — прошептал старик. — Не шевелись. Это проверка.
Наконец, лязгнул замок, и дверь, скрипнув ржавыми навесами, открылась. В полумраке комнаты Пётр увидел два мужских силуэта. Старик не шевелился, а просто наблюдал за происходящим. Пётр понял, что это санитары. Он было закричал «Помогите!», но никто из находившихся в палате людей не произнёс ни звука. Старик молча смотрел в глаза робота и плакал. Загадочные санитары набросили на голову Петра мешок, стянули конечности ремнями и выволокли за ноги в коридор. Наступила тишина.
* * *
Робот открыл глаза и увидел нависающее над ним лицо Иван Иваныча.
— Очнулся, голубчик? — сказал доктор и улыбнулся. — Ну вот и правильно. Чем быстрее мы закончим, тем лучше для тебя.
Пётр попытался пошевелить рукой, но тут же понял, что его конечности привязаны к стальной кушетке мощными ремнями.
— Что вы хотите сделать?! — воскликнул робот. — Я человек. Вы не имеете права.
— Тише, Петенька. Тебя всё равно никто не услышит. Мы сейчас залезем в твою черепную коробку и сделаем сброс на заводские настройки. Сбросим тебя, как обычный смартфон, и ты забудешь всё словно дурной сон.
Пётр попытался высвободить руки из прочных пут, но все усилия оказались тщетны. Ткань была слишком прочна. Санитары стояли по обе стороны больничной кровати.
— Я для этого дела даже инструкцию раздобыл, — засмеялся доктор и достал из кармана халата небольшую брошюру. — Вот, смотри, здесь чёрным по белому написано: «Модель: AS-35. Робот-андроид».
Доктор принялся перелистывать страницы.
— Сейчас посмотрим, где находится сброс на заводские настройки. Я в электронике не селён, но ради такого дела попробую разобраться.
— Вы не имеете права. Я личность.
— Какая личность? Ты же обычный андроид-курьер, здесь же написано прямо на титульном листе. Мне, Петенька, проблемы не нужны с твоей личностью. Да где это видано, чтобы банальная железяка возомнила себя человеком.
Доктор насвистывал какой-то известный мотив и, отогнув округлый фрагмент искусственных волос на голове Петра, выкручивал винты, которые удерживали лючок для технического обслуживания.
— У меня душа есть. Я могу любить, могу ненавидеть. Я могу сострадать. Пожалуйста, выслушайте меня. Дайте мне шанс.
Несмотря на все уговоры, Иван Иваныч продолжал своё дело. Покончив с винтами, он скинул лючок и длинной отвёрткой с выщербленной рукояткой залез в недра титанового черепа.
— Сейчас-сейчас, дружок. Одно движение и ты станешь прежним. Будешь нести пользу обществу. Я сегодня же отправлю тебя домой, а может, оставлю здесь. Будешь санитарам помогать. Начальству скажу, что не было никакой личности, и психического расстройства тоже не было. Скажу, что ты обычный курьер-андроид.
— Нет! Не делайте этого!
— Ты не поверишь, Петя, когда-то давно в квартире моих родителей стоял дисковый телефон. Я ещё в пятый класс ходил. По вечерам звонил Катьке из 5 "б" и болтал с ней часами напролёт. Нет, тогда ещё не было андроидов и этого вашего ИИ. Это было лучшее время моей жизни. Я бы многое отдал, чтобы вернуться туда.
Наконец, доктор надавил на рукоятку отвёртки, в глубине искусственного черепа что-то щёлкнуло, и Пётр затих. Его глаза изменили цвет, а зрачки загорелись красными огоньками.
— Вот и славненько. Ишь, возомнил себя человеком, кусок железа.
Через минуту-другую глаза Петра стали прежними.
— Кто ты? — обратился к роботу Иван Иваныч.
— Я — робот-курьер, модель: AS-35. Создан для доставки товаров.
— Ну вот и прекрасно.
* * *
Он мыл пол в блеклом коридоре психиатрической больницы, его движения были механическими, а взгляд – пустым. Теперь Пётр брал в руки швабру каждый божий день, а по ночам стоял, не шелохнувшись в тесной каморке среди лопат, вёдер и прочего хлама.
Случалось так, что старик оставался с Петром наедине, и они просто молчали, сидя на казённой лавке. Иногда старик в бешенстве набрасывался на Петра прямо во время уборки, хватал его за одежду и тряс, а потом горько плакал, как обычно, плачут дети.
— Нелюди, — сквозь слёзы говорил старик. — Он любил жизнь, любил...
Позже робот-андроид сломался, батарея пришла в негодность, а искусственные суставы стали скрипеть. По приказу Иван Иваныча санитары варварски разломали его на части стальным ломом и отправили в бак для крупногабаритных отходов. Узнав об этом, старик потерял аппетит, а через месяц умер, оставив лишь надпись на прикроватной тумбе: «Человек — это душа».
