Бусидо

откажешься. Тут же рукоять трости превратилась в финку. Эмиль лихо нарезал огурцы, сало, сыр. Пир продолжился.
– Меч – душа мужчины, а зеркало – женщины, говорят на востоке, – продолжал свой рассказ Эмиль. – Но, есть меч дарующий жизнь (катцу дзин - кен), а есть – убивающий (сатцу). Один меч, но две разные, абсолютно противоположные, философии. Ты с мечом - это тоже форма. Для человека важно, что у него внутри, какой теории он придерживается, идеология, вера. От этого человек будет приобретать ту или иную форму в поступках, в речах, и держать её столько, сколько позволят его убеждения и воля.
Чем менее форма для тебя естественна – тем тяжелее её держать. Каждая твоя форма оставляет на тебе свой след. Только тебе самому решать, какую форму и на сколько принять. Если ты выберешь любую другую форму – ты становишься уязвим.
Кендо – путь меча, продолжатель бусидо, учит тому, что меч не для убийства, а для защиты чести.
И вообще, настоящего профессионала в любом ремесле отличает наличие системы. Надо сплести сеть, иметь свою философию и стратегию. И не допускать ошибок в причинно-следственных связях. Такова формула успеха.
В итоге беседы я понял, что дух времени уходит безвозвратно, однако, дух самурайского меча не растворился полностью, а повис в сознании этих людей, чтобы воскреснуть из столетий в бамбуке, буке и грабе. И на его безопасном лезвии остались лучшие зарубки всех поколений. Если раньше стригли головы, то сейчас только ногти, и при этом, тщательно следят за собой. После оттепели пятидесятых годов сделана правильная остановка меча, до удара. Замах и разрез нового времени сделан так искусно, что отрезок нового пути буси, прочно удержался и не упал.
«Молнию видишь? Это – катана моя. Милая рядом».
Удивительно было мне узнать, как при живом муже выслать беременную женщину в лагерь за тридевять земель, отправить её туда с малышом на выживание? При этом разведчик выглядел спокойным и ни разу не выдал свои чувства негодования. Но очень хотелось задать этот вопрос его отцу, которого он так никогда и не увидел.
– Долги надо отдавать, – сказал Эмиль задумчиво и посмотрел на меня. – Удача и неудача определяются нашей судьбой. Хорошие и плохие дейст¬вия – это всё Путь человека. Воздаяние за добро или зло – это всего лишь поучения проповедников. А о том, хорош человек или плох, можно судить по испытаниям, которые выпадают на его долю. Человек, обделенный мудростью, ругает свое время. Тот, кто сдержан в словах, принесет пользу в любые времена, если подумает, как это сделать. Но, у каждого своё предназначение.
– Ну, у вас испытаний было предостаточно. А как же в личной жизни? Простая женщина рядом с вами не сможет удержаться.
– Конечно, я был ещё раз женат. И моя любимая девочка не простая, она была просто необыкновенная. Рисовала, прекрасно говорила, а как пела. Её звали Вера, Верочка. Я её боготворил. Милое создание, небожитель. Но, заболела, и её не стало, вот уже лет пять, как её нет рядом. Вот это её автопортрет, – он показал на самую большую картину.
На меня смотрела счастливая, полуобнаженная женщина, лет сорока. У неё была неестественно большая грудь, может быть так нарисовали. Я в уме подсчитал возраст, разница в годах у них была лет двадцать. Если человек держит себя в руках, имеет молодой торс, модно одет, пострижен, конечно, он будет иметь успех в любом обществе. Я думал, что в своё время, многие женщины были от него без ума.
– Как же вы с ней познакомились?
– О, это случилось в один из поздних весенних вечеров. Я прогуливался по слабо освещенной улице и увидел, как из подъезда служебного выхода театра выпорхнула дамочка в норковой шубке. В этот момент двое парней, якобы куривших у двери, подскочили к ней, и тут же бросились с меховой добычей за угол дома. Ох, везёт мне на грабителей. Через пару минут я возвращал украденное тепло милой хозяюшке.
Вот так мы и познакомились. Эмиль взял статуэтку обнаженной женщины, задумчиво посмотрел на неё, стал тихо и мягко говорить о философии женщины, чередуя эмоциональную речь стихами о любви.
Красота имеет голос. Просто он настолько тихий, что проникает только в самые чувствительные сердца.
«Смысл нашей жизни заключён в любви.
Она – маяк, звезда на небосводе.
Она – огонь, пылающий в крови.
Она – луч света в чёрной непогоде».
– Красота в линиях, изгибах, наконец, в женской мудрости. Вспомним описание Клеопатры, – он перевел взгляд на картину, висевшую на стене за спиной. – Она ведь была некрасивой, но умной бесконечно, как Богиня, с отменным чувством юмора и харизмой. Мужчины были от нее без ума. Она источала мИрру и легко влюбляла в себя даже таких царей как Цезарь и Марк Антоний.
Они не могли никак надышаться ею, и пили любовь из женщины ведрами, но не спеша, по граммулечке, наслаждаясь каждой капелькой, цедя каждую эмоценьку.
И вообще, мужчина порой нуждается в адреналине и играх. Может быть, поэтому он ищет женщину, которая станет для него опасной игрушкой, высекающей эмоции, как искры из-под крутящегося точила.
Но некоторые женщины боятся огня, а другие, наоборот, им становятся и как солнце светят на пути.
Эмиль вздохнул и снова заговорил то о вечной любви, то о тоске по счастью, о какой-то долине слез и долине роз. Слова эти удивительно подходили к судьбе наших женщин. Даже я – журналист, заслушался, так красиво он воспел жизнь.
– Вы, Эмиль, весьма творческий человек, а пришлось  служить. Не кажется ли, что вам пришлось прожить чужую жизнь? – неожиданно возник у меня вопрос.
– Всему своё время. На каждый этап жизни свой сюжет судьбы. Но ты прав: без творчества жизнь была бы величайшей ошибкой.
Испанец с самурайским мечом, знанием пятнадцати языков, но думал он по-русски, и пил по-русски.
Посидели хорошо. Утром, лучше бы не вставал, ощущение как будто вчера проглотил поношенную шапку из тушканчика. Но ничего, зато на повесть материала набрал. Наводку на рассказ он мне дал, но лучше бы с утра на коньяк.
Познать себя через других бывает легко, особенно, когда рядом вдруг оказывается человек на голову выше тебя по всем вопросам жизни. И тогда понимаешь, что надо было с детства овладевать каким-либо философским учением близким тебе по духу. Я мысленно пытался измерить глубину этого человека, но вскоре понял, что не смогу, тону.
Звонок мобильного был отключен на ночь, и аппарат запульсировал на столике в приступе вибрации, как попавший в паутину шмель, чем вернул меня из пучины тумана мыслей.
- Ну что, будем продолжать слушать про учение или уже всё, больше не интересно? – раздался вчерашний голос, который был во мне всё это время.
– Что вы, Эмиль, мне всё было интересно. Не хотелось уходить, - соврал я, но хмель от вчерашнего саке сразу выветрился. – Попробовать бы разобраться ещё в себе достаточно!?
– Так бывает, – услышал я вкрадчивый голос своего мудрого визави. – В один прекрасный момент человеку начинает не нравиться его невозможность управлять собой и своей жизнью так, как ему этого хотелось бы. И тогда возникает желание разобраться в себе, чтобы навести, наконец, в себе и своей жизни порядок. Но ведь у тебя по большому счету всё есть – любящая семья, любимая работа. Живи и радуйся…
   Я подумал, вот Эмиль, прошел такой сложный путь ученика и учителя, а в глазах читается одиночество. Раны от меча заживают, а раны от брошенного слова - нет.
А у меня, вроде бы всё хорошо, но не хватает знания своего внутреннего счастья.
Может быть так человек устроен, что ему всегда будет чего-то не доставать.
Совершенству внутреннего «самурая» нет предела!
Путь воина сложный. Он требует тишины, покоя, одиночества.