Произведение «Василий Геронимус О поэтической абсурдософии Юрия Тубольцева» автора Юрий Тубольцев - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 4)

Василий Геронимус о поэтической абсурдософии Юрия Тубольцева

Василий Геронимус

СИЛЛАБО-ТОНИКА И ВЕРЛИБР: КАКИМ МОЖЕТ БЫТЬ (ИЛИ НЕ БЫТЬ) ТРЕТИЙ ПУТЬ? О ПОЭТИЧЕСКОЙ АБСУРДОСОФИИ ЮРИЯ ТУБОЛЬЦЕВА

1. Об исторических корнях абсурдософии

В подлунном мире, вероятно, ещё не родился пиит, который мог бы стать вне своей эпохи. Даже «искусство для искусства» Фета, намеренно отторгнутое от сиюминутного потока истории, явилось как своего рода обратная реакция чистого художника на всё что творилось в ту далёкую пору в России и в мире.
Будучи рождён в такой-то день и такое-то число, поэт в той или иной степени становится заложником своей эпохи, даже если не воспроизводит её реалий (да простит мне читатель некоторый филологический сленг!).
Так, наш современник Юрий Тубольцев - творец стихов и афоризмов - рождён не в классическую эпоху, когда царил Пушкин, а в новую эпоху, когда средой общения человека со множеством себе подобных стал компьютер. Можем ли мы себе представить, например, Пушкина за компьютером? Конечно, можем, потому что кудрявый гений африканского происхождения - или по меткому выражению Аполлона Григорьева, наше всё - поэтически вездесущ. Иное дело, что Пушкин, родись он сегодня, а не вчера или позавчера, был бы уже другим Пушкиным или другой - новой - гранью своего вездесущего существа.
В своё время эллинскую лиру вытеснил станок Гутенберга, всемирно известного изобретателя печати. Со времён Пушкина и значительно ранее человечеству стали доступны тексты, размноженные типографским способом и рассчитанные на «чтение глазами», тогда как в сладостной эллинской древности стихи воспринимались на слух. Нам всем хорошо известно, что поэзия исполнялась на лире, музыкальном инструменте, историческую память о котором хранит лирика - род литературы, существующей на бумаге испокон веков. Всё это общеизвестно. Удивительно, однако, то, что от текста - устного или письменного - зависит смысл. Так, хотя бы в первом приближении, лира, которая подчас услаждала слух участников застолий, способствовала пиршественному экстазу (не случайно Пушкин называет лиру «грешный дар судьбы»), а бумага в принципе располагает к усидчивости и «вчитыванию». Разумеется, никакой бумажный текст не детерминирован только что употреблёнными словами и лира может взывать к задумчивости, а не только к пляске, но смысловые поля сладостной лиры эллинов и современной лирики (некогда перешедший с пиров на бумагу) всё-таки разительно различны! Текст влияет на смысл.
Поэтому неудивительно, что пребывание Юрия Тубольцева во множестве измерений компьютера влияет на смысл его стихов, хочется добавить - и на смысл его афоризмов. Не случайно, что стихи нашего современника Юрия Тубольцева, работающего в пространстве компьютера, позиционируются самим автором как абсурдософия (остроумный термин, изобретённый самим автором). Что такое София? Это дословно мудрость. Например, философия - это любовь к мудрости. Эллинский корень - фил означает любовь. Но чуть только речь заходит об интернете, всякая философия становится до известной степени философией абсурда.
В самом деле, интернет - или его средоточие - компьютер - это такая палка о двух концах. С одной стороны, интернет - безусловный кладезь знаний. С другой стороны, он средоточие абсурда и детище глобализма. Что такое глобализм? Это эпоха, пусть и колоритной, информационной свалки всего, что накоплено человечеством за многие века и даже тысячелетия в письменном виде. Интернет - это своего рода универсальный корпус текстов или даже гипертекст - друг Софии (=мудрости). Так, например, в огромном интернете, по которому можно бесконечно гулять, легко умещается вся бывшая ленинка, нынешняя РГБ. Но с другой стороны, весь этот бесконечный мир знания явственно отдаёт абсурдом (а вовсе не тем академическим серьёзом, которого мы могли бы ожидать). Ведь нынешний мир, равнозначный эпохе интернета и компьютера, крайне эклектичен, пугающий пёстр. И в нём Дашкова, сочинительница современных детективов, легко сосуществует рядом с Пушкиным - классиком отечественной литературы. Разве это не абсурд!? Вот почему творческая ниша (или, точнее, одна из творческих ниш), в которой (в которых) работает Тубольцев, поименована самим поэтом как абсурдософия. Впрочем, абсурд интернета не сводится к одной только эклектике, он поэтически вездесущ.
Вот маленький шедевр поэтической абсурдософии Тубольцева:

404
Опять не найдена любовь.
Мне пишут: нет такой страницы.
Я набираю wwwновь и wwwновь...[1]

В чём здесь ядро гениальности (говорим если не об окончательно явившейся гениальности, то о её зачатке)? В том, что компьютерные символы здесь не утилитарны, а смыслоразличительны.
Любовь обитает в тех таинственных весях, в которых теряется разум. И всё же она - любовь - по-своему остаётся объектом сознательного поиска, а не только томных вздохов.
Вот этот странный статус-кво, это таинственное равновесие между безумием и разумом определяет пребывание любви в смысловом поле интернета (а не только и не в первую очередь) в его техническом устройстве.
Здесь, извечный поиск, который неутомимо ведёт пытливое сердце, неотделим от современного компьютера. И Пушкин, живи он в компьютерную эпоху, вероятно ввёл бы некоторые свои чаянья в поисковое окно интернета, тогда как ранее - у самого Пушкина -они связывались - с гербарием в случайной книге - с символом иной, давнопрошедшей эпохи: «Цветок засохший безуханный/ Забытый в книге вижу я» - пишет Пушкин, в мечтах дорисовывая того и ту - обладателей забытого в книге цветка.
О да, любовь - это материя, которой извечно дышит мир, но в разные эпохи она осмысляется разными способами. У Пушкина воссоздана особая - иррациональная - прелесть увядания, у нашего современника - некий сердечный пароль, личный код, в поисках которого человек может часами скитаться по просторам интернета.
Взыскательный читатель, возможно, возразит: как же можно сравнивать Тубольцева и Пушкина, явления глубоко различного масштаба? Однако во вселенной существуют признаки поэта, которые едины и не измеримы литературной табелью о рангах. Поэт, так или иначе, связан со своей эпохой и независимо от своего масштаба. В аналогичном смысле, констатация того, что Пушкину и Тубольцеву с рождением дано по две руки и по две ноги (так уж устроено природой), не звучала бы как некая клевета на поэтическую святыню, как дерзкая напраслина, против которой горячо возражал пушкинский Сальери: «Мне не смешно, когда фигляр презренный / Пародией бесчестит Алигьери». Но от Пушкина не убудет, если под его поэтической сенью пребывает и наш современник - Тубольцев. То обстоятельство, что люди устроены анатомически одинаково, нисколько не оскорбит нашу память о великом поэте. И нет ничего ненормального, что на него чем-то похож наш современник.
…Если быть педантически точным (и скучно пунктуальным), электронный сборник стихов, в котором опубликована лирическая миниатюра Юрия Тубольцева о любви и интернете, называется не «Абсурдософия», а «Заабсурдье». Это слово на уровне флексий (т.е. прибавок к корню) образовано аналогично таким словам, как, например, подсознанье. Только если подсознанье - есть иррациональная изнанка сознанья (своего рода антимир ума), то заабсурдье, напротив, являет собой некую таинственную изнанку абсурда, где теплится - мерцает - неистребимый разум. Едва ли найдётся читатель, который будет оспаривать прямую преемственную связь между абсурдософией и заабсурдьем.
Всё вышесказанное свидетельствует: поэт - и заложник своей эпохи, и её творец, её соавтор. Недаром Юрий Тубольцев на этих страницах выступает как дитя эпохи интернета, которое смело выбежало на поэтическую сцену.
Странное сближение абсурда и мудрости делают Юрия Тубольцева современным классиком. В качестве классика творец абсурдософии обращён к тем величинам, с которыми связывается прошлое человечества. В качестве нашего современника, способного по новому пересоздать то, что миру уже известно, Тубольцев соединяет мнимые противоположности, обитающие в пространстве интернета.
Миновала эпоха Просвещения, подарившая человечеству Декарта и Канта, а также - множество других служителей Разума, обладателей величавых париков. Прогремел XX век, давший миру Беккета и Кафку - гениев Абсурда. (Кафка, как мы знаем, родился в XIX веке, но литературно возблистал в XX). И вот в XXI веке является поэт, наш современник, который - не без помощи компьютера - воспринимает Абсурд и Разум как некое двуединое существо. Не случайно одним из мест обитания Юрия Тубольцева является заветное Заабсурдье. (Разумеется, речь идёт о компьютере не как о техническом устройстве, а как о семиотическом поле современности).

2. О месте поэта в кругу эпохальных споров

Выше было довольно сказано о зависимости поэта от эпохи. Где проходит та или иная фаза исторического времени, там раздаются эпохальные споры. И едва ли поэт может быть к ним безучастен.
Так, Пушкин, порой занимая умудрённо уклончивую позицию, - «Два века ссорить не хочу», - всё-таки участвовал в литературных баталиях «Арзамаса» и «Беседы» - двух литературных обществ, вызванных к жизни эпохой. Говоря упрощённо и схематично, «Беседа» была консервативно-патриотическим проектом, тогда как «Арзамас», напротив, приветствовал европейские новшества в русской