Эпизод Е. ЕЛКИ-ПАЛКИ.
17 августа 20** года
Лагерь на Жилансут.
Женька купалась. Время сиесты подходило к концу. Купальное место на берегу омута, по местному сай, было оборудовано двумя досками, прихваченными из города, и сваями из местных тальниковых кольев из сушняка.
- Юра, принеси мой сарафанчик, на стуле, фиолетовый…
Румпель поднялся в «кают-компанию» Женькиной с Ланни «Не виски».
За столом Ланни с Глебом переносили какие-то отметки с планшета на бумажную план-карту. «Ксерокопия, цветная», - отметил про себя Румпель.
Женькин стул занимал Глеб. Платье со спинки было снято и небрежно брошено на Женькин диванчик – «люлю» на говоре его нового города, не колючинском.
Юра взял платье и вдохнул Женькин запах. Потом еще раз, глубже. Что на него сейчас смотрят двое, его больше не волновало.
- Мне начинает нравиться запах табака, привыкаю… Моя дочь Наташка покуривает в компании, я слышу, но молчу обычно…Потому что люблю. Почему мне это помешало тогда любить Женю?
В «Не виски» вошла Женька. Мокрый купальник, полотенце на голове.
- Тебя дождёшься… Сам решил примерить? Будет тесно, ты вон какой здоровый, да еще с животом…
Двое за столом склонились над картой, прятали лица, и потому столкнулись лбами. И посмотрели друг другу в глаза.
Женька рванула из рук Румпеля платье и вышла, чтобы переодеться за машиной. Юра сделал шаг пойти за ней следом…
- Иди, куй железо не отходя от кассы, получи сдачу канадской монетой…, - Глеб встретил кинжальный взгляд Ланни на круговую защиту:
- Мы договаривались не трогать Женю. О Юре мы не говорили, по умолчанию – естественное поведение. Может быть чаю? Или кофе, как, Юра?
- А канадская монета здесь при чем? – наконец выдохнул Румпель.
- Перечитай О.Генри. Забываешь уже, что в Колючинске прежних времен без знания наизусть целых страниц из О.Генри, Гашека или хотя бы Ильфа с Петровым девчонку было не уболтать…
- Как ты заговорил…
- Естественно, как природа подсказывает.
- Женю ты тоже убалтывал?
- Женя всё слышит… Ланни, заметь, не я начал. У преподов и инструкторов есть профессиональное правило – отвечать на все вопросы, не могу молчать. Нет, с Женей я глотал язык, еле выдавил… А теперь…Теперь я обещал не убалтывать, не преследовать – это ведь не секрет, Женя? И помню своё обещание. О Жене всё, с Женей обо всём, кроме…всего. О кофе можно. Включай плитку.
Снова вошла Женька, платье на голое тело, после прохладной воды соски маленьких грудей топорщились сквозь лёгкую ткань.
- Сплетничаете тут? – как кто, а Глеб понял, она сознавала свою власть над ними и пользовалась сейчас ею. Просто не решила, куда направить.
- Пятьдесят лет –возраст исправления ошибок…, хрипло выронил Румпель.
- Скорее осознания ошибок. И покаяния за них, - Глеба сегодня несло: - Склеенный сосуд вернул свою форму, но сетку трещин можно только замазать. Ни воду, ни кумыс, ни вино в него уже не налить. Только любоваться. А часто у него не хватает фрагментов, пустые места мы заливаем гипсом – как протезом… Хотя… О чем я, вы свободные люди, вашим супругам я не был представлен и перед ними у меня никаких обязательств…
(Александр Гейнц, Сергей Данилов – Далёкий порт. Авторская версия)
- Глеб! – Ланни не скрывала возмущения, - Глеб! Ну нельзя же так!
- Нельзя, так нельзя… Предлагаю вместо вашего растворимого мой натуральный. Я пошел…
И уже ступив одной на землю, обернулся:
- Простите меня, друзья, меня понесло…
(Александр Стрижевский - Посвящение О'Генри)
Купи билет, взойди на борт, и пароход отчалит,
И пусть затасканный сюжет повторится опять.
В который раз засвищет Норд мелодию печали
И бросит в воду пистолет - чего ж еще желать.
Но мы меняемся, и как стремительно,
Посмотришь в зеркало, а там не ты.
Все изменяется ну удивительно.
Холодный ветер, господа, закройте рты.
А помнишь, как еще вчера ты ждал невероятного,
И вот сегодня ты один средь тех, кто на борту.
Сплюнь через левое плечо, и нет пути обратного,
Сплюнь через правое плечо, и обретешь мечту.
Но мы меняемся. И как стремительно!
Ах, как внушительно горят мосты!
Все повторяется, ну поразительно!
Господа, ну сколько вам можно повторять:
Дует холодный северный ветер.
Господа, вы простудитесь!
Закройте рты!
18 августа 20** года.
Раскоп на Жилансут.
И вот снова, как тридцать лет назад, Румпель и Глеб работали в одном квадрате. Старые кони должны выправить и выровнять, что натворили нынешние студенты.
- Ты помнишь грунт на Сарсекае? В сравнении с этим – масло! А под ним материк – золото! Светлый песочек с негативами канавок и ямок – загляденье.
- А на Уккатайке этот песочек рвал лопаты. А ты заметил, что нынешние не поют на раскопе? Мы не поём. Для нас раскоп стал тяжелой обязательной работой вместо удовольствия. Почему? А студентам – наказанием.
- Не поётся. Нет веры в искренность тех, кто рядом. Там всё о настоящей дружбе и любви, а здесь видишь, что в старых друзьях нет в тебе шкурного интереса и ты бесполезен.
- Вот так, значит?! А помнишь, как тебя твои же сокурсники хотели побить за задранный нос на Уккатайке?
- Знаешь, как только вас и СПБ не стало рядом, всё пришло в норму. И бить не хотели, и в комнату мою вшестером набивались, и разговоры, и песни до утра, и под гитару, и магнитофон…
- Это когда ты бросил Женю и она рыдала у меня на плече…
- Так это я бросил и ругался в трубку? Моя вина в том, что я умолял… Ладно, примем как новую версию… Она рыдала, ты утешал, никакого соперничества… Я помню твой рассказ… Вот поверь мне, тебе бы я сцен ревности не закатывал. Их не было и в реальности, хотя «друзья» мне спешили сообщить, что Женя теперь с тобой и у вас всё хорошо. Я бы принял. Вот с вами – принял бы. А потом ты выложил сам, что Женя уже не та, что она курит…Ты испугался. И мог со мной обмениваться песнями, мы ходили по магазинам, слали в Томск «шифрованные» телеграммы…
Был такой эпизод. После посещения магазина «Космос» они сходили на почту и заполнили бланк телеграммы: «Вибрам 41, 42,43, 44, 45» И у них не приняли – шифровка. И тогда Юра закинул на барьер свою тощую мускулистую длинную ногу в рыжих волосках ниже альпинистских шортов на подтяжках:
- Вибрам – это обувь, горные ботинки, дефицит…
В ожидании ответа в магазине ВВС («Вина. Воды. Соки») взяли обычный ординарный «рислинг») и кой-какой снеди и отправились домой к Юре. Было о чем поговорить и обменяться песнями. На кухне каждый приготовил своё коронное блюдо – подошли Юрин брат Саша и его приятель. Пили, пели… В какой-то момент расслабились… А потом в середине ночи отправились через половину города прихватить знак «дорожные работы», переименованный в «Осторожно, археологи!» - в подарок Ланни. Глеб тогда поверил, что тесный круг друзей хоть и разорвался, но цепочка еще крепка…
(Геннадий Васильев - Маэстро Ледоруб).
Нам приглашенья ждать миланского "Ла Скала",
Признаться честно если, просто нет нужды,
Да и к тому же все премудрости вокала
В горах заснеженных не очень-то нужны.
В концертных залах здесь - по километру сцены,
Тьма оркестровых ям легла со всех сторон.
Ручью весёлому дала природа тенор,
Бас камнепаду и обвалу баритон.
У них подобран на другие непохожий
Разнообразием своим репертуар -
Так запоют, что иногда мороз по коже,
А иногда наоборот - бросает в жар.
Мы шлём улыбку для миланского "Ла Скала",
Букет обветренных, покрытых мазью губ, -
Нас стажируют ледники, морены, скалы,
А голос ставит нам маэстро-ледоруб.
Потом те же «заклятые друзья» сообщили, что на самом деле Женечка встречается с Костей Шереметьевым и уж у них всё очень серьёзно. Косте в служебной характеристике край нужна запись «отличный семьянин» и в Жене он уверен… Вот только к месту службы на границе Костю провожал Глеб, а Жени там не было…Встретились они только за гробом капитана Шереметьева в качестве старых Костиных друзей – хотелось бы, чтобы «как друзья», но нет. Были взаимно вежливы, а Женя еще плохо скрывала презрение. Лейтенант запаса Рябоконь подыграл, такой нашел стих…
- А ты помнишь, был еще один эпизод, когда СПБ нас отчитывал за то, что мы не проснулись, когда в лагере ночью был шум?
Румпель рассмеялся:
- Это когда к Скуратовой пастух сватался, а она не хотела немедленно, и он её кнутом ударил?
- Откуда мне знать, я спал… А ты откуда знаешь, что там было?
- А я там был. И все наши там были, мы отдельный костёр жгли после вас и в стороне, чтобы вы спали…
- Стоп! И нас же обвинили, что мы вас не побежали спасать?!
- Конечно, их же было много на мотоциклах, человек шесть, а нас только пятеро мужиков…
Глеб молча продолжил резать вертикаль бровки. Потом поднял голову:
-Понятно… Как пряники делить – так отдельно, для избранных, а мы рылом не вышли, а как драка, так дело общее… На Бестокмаке не только пастухи, там еще рыбные ловы. Народ тёртый, от инспекторов привыкли бегать. И скучно им . И наглый – отдайте ваших девчонок, мол, и