другая жизнь. другие города. окна, светящиеся врозь, как острова в тумане. чужие руки тянутся к тебе, но отпускают раньше, чем успеваешь запомнить тепло. важное — всегда за стеклом, как рыба в аквариуме: близко, но чужое.
однажды случайный путник, вышедший из пожара, отдаст тебе свой последний глоток воды и уйдёт, даже не спросив имени. ты просто хочешь остаться живым. но море не пускает живых — только тех, кто готов дышать его верой.
всегда найдётся голос, что скажет: всё это перцептивный обман, и штиль — тоже движение. льдины диалектики царапают дни, как днище старого судна. гниль бережно хранит свои запахи. кариатиды несут крыши затонувших храмов и улыбаются пустоте. кормят пустым супом, ложки из серого металла гнутся в руках.
легенды здесь — не о подвигах, а о том, как делили один леденец на шестерых, как носили по пули в сердце и смеялись, пока шрамы не зарастали солью, медленно сжираемые морской финей, что точит всё живое и мёртвое одинаково.
саргассово море не захватывает — оно приручает. не бросается, как хищник, а подползает, как туман. сначала думаешь, что это утренний холодок, потом — что это облако, которое скоро рассеется, потом — что так и должно быть. а потом уже не можешь вспомнить, как выглядело небо без этого цвета. оно лежит рядом, как часть пейзажа.
длинные водоросли обвивают ноги — не туго, а так, что сначала приятно, потом привычно, а потом неотвязно. руки когда-то были якорями. потом — ветром в парусах. потом — просто верёвками, которыми кто-то лениво привязал меня к этому месту, чтобы я не уплыла слишком далеко. я уже не знаю, держат ли они меня или я сама их не отпускаю. но знаю: даже если они исчезнут, я останусь — потому что к этому морю привязана глубже, чем к чему-то ещё.
каждый день здесь похож на зеркало без трещин: ни волны, ни знака, что под этой гладью есть течение. но я чувствую его. оно медленно тянет вниз. и я не знаю, где точка, после которой уже не всплывёшь. может быть, я её уже прошла.
в этом море слово тяжелее камня: бросишь — исчезнет без звука. ноты «до» и «после» роют ил, предчувствуя, что дальше будет только темно. прах оседает на пустых тронах. зуммер отмеряет пульс тем, кто давно утонул, но ещё не понял. жерла пушек забиты песком, кресты пахнут хлоркой. дороги сходятся в одну — обратно в тишину.
здесь нужно быть лишним для всех, чтобы море признало тебя своим. идти пешком по воде — не чудо, а привычка. нет берегов. нет границ. нет дороги. только слово и желание выйти. немного нужно: горсть сухой травы, глоток дождя, взгляд, в котором узнаёшь свой страх.
здесь рассвет тонет в себе, а закат держится за небо, пока не обгорит до чёрного. ковчеги здесь делают из сахара и лжи, и они тают в полном безветрии. здесь нет победителей. все уроки — камни, привязанные к щиколоткам. святые торгуют свободой на вес. минотавры продают лабиринты с собой в комплекте.
птенцы, ослеплённые светом, накрывают крылом пустоту. голодные пасти облизывают отражения, в которых нет ни глаз, ни дыхания — только форма рта. здесь скелеты носят кожу, а кожа прячет кости. душно не от жары, а от равнодушия. всё, что убивает, делает это без шума — как врач, у которого нет диагноза, но есть решение.
имя можно собрать из осколков чужих слов, но оно всё равно будет чужим. время застывает, как ящерица, зажавшая в лапах свой мёртвый хвост. можно уйти, но не дальше, чем к первому кругу воронки. море не отпускает тех, кто однажды коснулся его дна. оно выныривает вместе с тобой, становится тенью, дыханием.
даже огонь здесь умирает быстрее, чем мысль. спасение звучит как оскорбление. я всю жизнь несла в себе этот штиль и просто нашла, кто умеет дышать так же медленно. иногда я представляю, что горю — вижу огонь, который поднимается по моим доскам, соль трещит, дым горчит во рту. и я не знаю, это спасение или конец.
может быть, берег — выдумка, и всё всегда было здесь, как энтелехия, застывшая между первым и последним, и всем, что я когда-то называла «потом». одно и то же море. одно и то же дыхание. одно и то же слово — оставайся.
из саргассова моря можно уйти только если горишь. но у меня нет корабля. я сама — корабль. и иногда я представляю, как поджигаю себя, вижу этот свет в вязкой темноте, чувствую, как доски трещат под кожей, а дым смешивается с солью. и тогда всё вокруг дрожит, как воздух над раскалённым асфальтом, и я уже не знаю — это спасение или просто другой вид смерти.
и всё время думаю, что страшнее — остаться здесь и раствориться до конца или выйти в шторм и исчезнуть быстро. и иногда мне кажется, что я уже утонула, просто продолжаю дышать, потому что море ещё не решило, что я ему больше не нужна.
а когда-то ты помнишь — был берег. но теперь он приходит во сне, как обман. и даже во сне ты не бежишь к нему, а стоишь и смотришь, пока он не утонет сам. и в эти минуты я слышу, как оно шепчет мне — не словами, а движением воды: оставайся, оставайся, оставайся.