Откуда взялся Балабанов - 3

продолжение:
Балабанов  – 1
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=167658
Балабанов – 2
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=168146
 
*
У него было сало, у меня яйца. Нажарили глазунью с салом глаз в семь-восемь, на все яйца.
Терпеть не могу яичницу с салом. Но чего не стерпишь ради Пушкина.
Махнули по паре-тройке рюмок с низкого столика, опять сидя рядком на диване, а мы совпадали глокАми, грамм тридцать, самое то - 
и ни ему, ни мне уже не терпелось дорваться до Пушкина.
Взяли книгу. И он стал читать:
- «Старуха не отвечала ни слова.
Герман встал. (до этого он стоял перед Старухой на коленях)
- Старая ведьма! - сказал он, стиснув зубы, - так я ж заставлю тебя отвечать...С этим словом он вынул из кармана пистолет…»
Опустил книгу:
- В этом месте, нежные барышни вскрикнули, старые княгини велели слугам подать  валерьянки, а вся эта братва с бакенбардами и канделябрами – 
гусары-дворяне, должны были заржать, как лошади и со смеху попадать со стульев.
- Это почему?
- А вон… - он кивнул в сторону открытой двери: там, в углу, у холодильника, сиротливо притаился обгрызанный веник:
- У них пестики были, как тот веник. Только зачем вообще наставлять пистолет на старуху, которую можно соплёй прибить?
- Ну… для пущего драматизма, - согласился я, что пистолет тут не вполне и в тему, - Карты, деньги, ствол – джентельменский набор.
- Да это стёб! Пушкин стебётся над нами, - и запел, подражая Руслановой, «Стёб, да стёб кругом…», 
театрально обведя комнату полосатой рукой в тельняшке.
Он кстати, вполне сносно пел.
*
С пистолетом разобрались.
Накатили.
- А теперь смотри… - снова стал читать:
- «При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство. Она закивала головою и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела... 
Потом покатилась навзничь... и осталась недвижима».
И тут надо отмотать плёнку немного назад…
*
…пару дней до того был мастер-класс Александра Митты, 
кто не помнит – он снял первый в СССР фильм-катастрофу «Экипаж», 
который посмотрело больше семидесяти миллионов человек, почти четверть населения страны.
Злые языки, правда, утверждали, что никакой он не Митта, а обычный Рабинович,
а Митта это псевдоним, означающий еврейские погребальные носилки, на которых раньше носили покойников на кладбище. 
Как бы там ни было, Митта настаивал, что к текстам русских классиков следует относиться с предельным почтением. 
В пример привёл Александра Кайдановского и его дипломный фильм на Курсах «Простая смерть» по повести Л.Н.Толстого. (Ленфильм 1985г.)
Главного героя там играл Валерий Приёмыхов. 
И был у него длиннющий, мучительно тяжёлый монолог умирающего человека о жизни, о смерти.
Приёмыхов играл на пределе, на разрыв аорты, но каждый дубль немного путал текст и Кайдановский заставлял его играть заново.
- Ну, подумаешь, два слова местами поменял, смысл-то тот же, - плакался Приёмыхов, - Меня не жалеешь, хоть плёнку пожалей.
Но Кайдановский был неумолим:
- Это Лев Николаич написал. Эти слова священны, их нельзя менять местами, - 
и хоть Kodak для фильма Кайдановский купил на свои деньги,
переснимали снова и снова, пока Приёмыхов не попал в текст с точностью до запятой.
*
А теперь надо промотать плёнку от общаги вперёд, лет на тридцать:
когда мне довелось снимать фильм об ушедшем уже, после тяжёлой и долгой болезни, актёре Приёмыхове, вдова его сказала:
- Валера говорил: «Я заболел на том фильме. Тот фильм убил меня».
Так Кинематограф пожирает своих детей. Как Сатурн, как древний Змей.
И питается самыми лучшими.
*
И вновь проматываем плёнку назад, до Митты:
как образец противоположного отношения к классике, Митта привёл в пример режиссёра Масленникова, 
снявшего в перерыве между своими блестящими Холмсами «Пиковую Даму», (Ленфильм, 1982 год) – 
в фильме Старуха умирает в кресле. 
И Митта картинно показал, как умерла в кресле Герой Социалистического Труда Народная артистка СССР Елена Николаевна Гоголева.
- А старуха должна упасть! - доказывал Митта, - Вывалиться из кресла. Это Пушкин написал. И это важно – это потом отыграется по сюжету…
А как отыграется он нам и не сказал, падение Пиковой Старухи ассоциативно сбило его на личную историю, 
как в начале войны, в голодную зиму 41-го, отец его где-то хапнул огромную бочку квашеной капусты. 
Бочку закатили в их комнатёнку в коммуналке и поставили в углу. 
Бочка стояла и воняла, но на этой капусте семья и выжила в ту лютую военную зиму.  
Родители рано утром уходили на работу и возвращались поздно вечером. 
А маленького Митту закрывали в комнате на все замки, чтобы голодные соседи не украли капусту. 
И вот, ближе к весне, когда капусты оставалось уже совсем на дне, родители в очередной раз утром заперли его и ушли. 
А он решил поесть капустки. 
В комнате было холодно, не топили, он был в пальтишке и валенках. 
Взял миску, ложку, залез на табуретку, свесился в бочку, чтобы зачерпнуть капусты и… упал в бочку. 
А вылезти не может, росту не хватает:
- «Так и простоял в бочке весь день» - с еврейской тоской и трагизмом закончил Митта, словно его загнала туда толпа антисемитов.
- Пизьдит! – тихо махнула рукой, сидевшая рядом будущая сценаристка, - Прочёл где-нибудь и спизьдил, - 
не все будущие сценаристки научаются потом писать сценарии, 
но все будущие сценаристки почему-то быстро и мастерски овладевают матом и шпарят на нём, как сапожницы.
Спи*дел, не спи*дел Митта, но маленький Рабинович в рассоле впечатлил меня больше, чем его кинобадяга «Экипаж», 
которую 70 миллионов смотрели, потому что нечего было больше смотреть.
- Вот так всякие там дантесы и убивают Пушкина до сих пор, - закончил Митта, (видать у него с Масленниковым были свои тёрки-разборки).
*
Но мы ж с Лёхой не дантесы были какие, мы ж Пушкина ни сами не застрелим, ни другим не дадим.
Опять мотаем плёнку чуть вперёд:
общага, водка, яичница с салом, Пушкин:
- «Она (старуха) закивала головою и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела... Потом покатилась навзничь... и осталась недвижима».
Заспорили насчёт «навзничь» - интернета ведь не было, википедии тоже, не проверишь - но сошлись, что старуха упала на спину, лицом вверх.
Он напомнил:
- Старуха сидит «в вольтеровских креслах», - и предложил, - А теперь попробуй с дивана, через подлокотник, «покатиться навзничь».
И в очередной раз я удивился, как он въедливо, пытливо, просто скрупулёзно, 
( хоть и с подачи Митты, конечно), 
вчитывается в каждое слово, в каждое описанное в тексте движение – 
я бы не заметил, проскочил, в погоне за сюжетом.
*
Справа диван почти упирался в письменный стол, слева в тумбочку, падать было некуда.
Опять махнули.
Отодвинули диван от стены к центру комнаты.
Сообразительный Лёха решил начать опыты с меня, я всё же был чуть спортивнее и половчее.
Я сел на краю дивана и свесился вбок через подлокотник. Изогнувшись, упёрся руками в пол. 
Центр тяжести тела всё равно оставался на диване, чуть выше задницы. 
Собравшись с духом, перебросил через подлокотник тело. И криво, но через голову, перекатился и грохнулся на пол. 
Это был не самый ловкий и не самый изящный, но единственный способ исполнить написанное Пушкиным.
*
Несмотря на выпитое и жгучий интерес к «Пиковой Даме», особого удовольствия мне это не принесло.
Я лежал на полу, Лёха, сморщившись, стоял надо мной:
- Не то ты делаешь. Не правильно упал.
- Ну, упади сам, - поднимаясь, огрызнулся я.
Ещё махнули. Глазунья катастрофически убывала.
*
Прожевав, он вытер рот, сел на диван, свесился набок через подлокотник, упёрся руками в пол, посидел и… 
и у него не хватило духу перекувыркнуться.
Жалея его, я сказал:
- Старуха просто сползла на пол, да и всё.
Он послушно сел прямо и перебирая ногами по полу, сполз с дивана.
Получилось «плашмя», лицом вверх, но голова осталась на диване, упёртой с согнутой шеей в край  дивана.
- Ну… примерно так, - сказал я.
Он полежал, подумал, но его и это не удовлетворило:
- Написано же - «ПОКАТИЛАСЬ навзничь»,-  не унимался он, - А я просто сполз.
- Ну, вот я и покатился, - напомнил я, показав руками, как «катился».
- Не. В кино такое не покатит, - всё ещё лёжа, намекнул он, что кувырок мой надо повторить.
Падать второй раз мне что-то не хотелось:
- Возьмёшь каскадёрку, - съехидничал я.
*
И тут без стука открылась входная дверь в блок. 
На пороге стояла большая и круглая, как батискаф на коротких массивных ножках, вездесущая наша сокурсница, 
вечно возбуждённая любительница всем помогать (по большей части, мальчикам), когда её никто не просит:
- Ой, а чёй-то вы тут, а! – испуганно замерла она в дверях, иллюминаторы батискафа медленно округлились, 
увидев сдвинутый диван, бутылку, стаканы, лежащего на полу Лёху в тельняшке и меня над ним,  размахивающего руками.
- Во! - обрадовался я, - Дублёрка пришла! Иди сюда! - позвал я её, -  Сейчас я тебя с дивана как Пиковую Старуху буду скидывать, – 
не сообразив, что эти почти полтора центнера скинуть с дивана будет сложновато. Но я и не собирался, это была шутка.
Батискафиха юмора моего не оценила и несколько секунд посоображав, сказала:
- Дурак! –
и обиженно захлопнула дверь.
*
Но она не ушла. Как оказалось, она стояла под дверь – в батискафе шёл мыслительный процесс и минуту спустя дверь распахнусь вновь:
- Ты, Мирза! Завязывай свои штучки! – глядя на меня, выкрикнула батискафиха.
- Да я пошутил! – не успел сказать я, она уже истерично захлопнула дверь.
- Иди, давай! – запоздало погнал её прочь нервный, но обычно вежливый Лёха, 
- Дочь прокурора… - как выругался он ей вслед – видать, и у него уже с ней были свои счёты.
*
Сели. Ещё накатили.
Думали.
И тут меня озарило:
- Слушай! Старуха ТАК кувыркнуться вообще не могла, понимаешь! Это кувырок через голову, на 360 градусов, а ей 87 лет!
- Да, - с трудом согласился он, - Старухи так не кувыркаются. Тут акробатка нужна.
Помолчали.
Величавый бронзовый Пушкин на Тверском, как-то слегка накренился на пьедестале.
- А 360 градусов это сколько бутылок? – вдруг задумчиво спросил Лёха.
- Девять, - не менее задумчиво ответил я.
- А у нас одна