И открывается сверкающее многоцветие чакр

Друзья!
Из Сети
"Наряду с разветвленной нервной системой, отвечающей за восприятие физического мира,
внутри человеческого организма находиться еще и так называемая тонкая система,
регулирующая эмоциональное, интеллектуальное, психологическое и духовное
существование людей.
Когда человек, развивая свои чувства, приобретает способность видеть несколько больше
других, новый захватывающий мир предстает перед ним, и, прежде всего, его внимание
привлекают чакры. Окружающие люди видятся ему в новом свете, он начинает полнее
воспринимать их, замечая то, что до сих пор было для него скрыто. Поэтому он становится
способным понять, оценить и (если необходимо) помочь им гораздо в большей степени,
чем мог до этого. Их мысли и чувства видны ему в форме и цвете. Степень развития людей
и состояние их здоровья очевидны ему и без материальных выводов, ибо пред ним сразу же
и их непрерывное быстрое вращение".https://stihi.ru/
...Други!
Истинный человек- духовное существо! Разглядеть его за плотной завесой физического тела непросто. Наше тонкое тело ведь невидимо, неощутимо. И всё же иногда оно материализуется.Сын Н.К.Рериха Юрий
как-то заметил  в кабинете отца человека, выходящего из ...стены.
Да, никаких  материальных преград для тела Света не существует.Для продвинутых человечеств высших планет Солнечной Системы энергетическая оболочка давно привычна. В ней, кстати, воскрес после распятия Иисус Христос. А уплотненный астрал уже подготовлен в Шамбале для духовно продвинутых людей наступающей новой, Шестой,
эволюционной расы.
В.Н.
****************
1.Мистика и Ермолов. Детективная
история о жизни после смерти
прославленного генерала

Сегодня сетевое издание ОрелТаймс начинает публикацию удивительной книги о
генерале Ермолове. Начинаем с небольшим опозданием – хотелось сделать это в
день его рождения – 4 июня, но получилось чуть позже, что, впрочем, наверное, не
особо важно – реальная жизнь редко когда подчиняется датам – уж читатели Дзена
это знают точно.

Алексей Ермолов никогда не был официальным героем. Он не числится великим
полководцем, как Суворов, его героизм в войне 1812 года вполне сравним с
героизмом многих других русских офицеров – Багратиона, Раевского, Платова,
Давыдова; Кавказ, куда его направили наместником, до него знавал Петра I и
Котляревского, а после него – Паскевича и Воронцова. Он не был богат, как иные
царственные вельможи, не обладал непосредственным влиянием на двор, как
Потёмкин или Аракчеев, не сочинял стихов, хоть жил в эпоху Пушкина и Лермонтова,
не выступал против монаршего режима, как декабристы. Именем Ермолова потомки
не назвали ни орден, ни медаль. Однако именно Алексей Петрович, как никто другой,
прославлен русским Парнасом, его, а не всесильного Аракчеева или даже великого
Пушкина русское общество при жизни встречало, как императора; Ермолова, а не
Паскевича, победившего в войне Персию, дворянство избрало руководителем
Московского ополчения в Крымскую войну.
Безусловно, его образ мифологизирован, но то, что это была необыкновенной силы
личность, признают и его сторонники, и его противники. В нём много
исключительного: двухметровый рост на фоне тогдашнего мужского
среднестатистического в 165 см, удивительная, воспринимавшаяся как
противоестественная, дружба с сильными мира сего – с Аракчеевым, который писал:
«Когда вы будете произведены в фельдмаршалы, не откажитесь принять меня в
начальники главного штаба вашего», с Великим князем Константином, который
называл Алексея Петровича «крёстным братом», с Багратионом, который звал
Ермолова своим тёзкой, при том, что одного звали Пётр, а другого – Алексей! Персы
считали его потомком Чингисхана, а сам он подчёркивал: «Аристократами можно
назвать только потомков удельных князей, а все прочие аристократы не аристократы.
И благодарю Бога, что я не граф и не князь, а просто Алексей Петрович, и под этим
именем известен всей России».
Он говорил то, что не рисковали произносить даже приближённые к императору, его
забота о солдатах и особое понимание воинской службы способствовали появлению
на Кавказе солдат-«ермоловцев» спустя десятилетия его правления!
Он никогда почти не бывал болен, ни разу в жизни не был ранен, хотя прошёл
десятки сражений, в том числе, в ближних боях, говорят, обладал чудовищной
физической силой и мог одним ударом отсечь голову быка, мог предсказывать
события – к примеру, за день до смерти генерала Кутайсова предсказал его гибель от
пушечного ядра и, наоборот, долгую жизнь без единого ранения барону Остен-
Сакену, который пройдёт 92 боя. Не случайно Ермолова называли то «таинственным
генералом», то «сфинксом новейших времен» и даже «астральным пророком».
Между тем и сам генерал признавался в участии, мягко говоря, в странных событиях,
которые трезвый ум назвал бы мистикой. Эта книга о невероятном в жизни Ермолова
и после его смерти.
Она называется «Собери моё тело». Именно с этими словами дух Алексея Ермолова
почти век назад обратился к женщине, которая назовёт себя его астральной женой и
совершит реальный подвиг ради увековечивания имени прославленного генерала.
Выпущена книга ограниченным тиражом – 300 экземпляров. Авторы – орловский
философ и меценат Владимир Матвеев и журналистка Елена Годлевская. Они
собрали воедино практически все эпизоды жизни генерала, которые можно назвать
невероятными. И дополнили эти свидетельства своим расследованием мистического
в послесмертии героя.
Журнал «Русская Старина» в 1875 году поведал историю, записанную со слов
капитана артиллерии Николая Берга, который довольно часто общался с Ермоловым
в последние годы его жизни.
Итак, весной 1859 года Николай Берг перед отъездом в качестве военного
наблюдателя в Италию, где назревал вооружённый конфликт, зашёл попрощаться с
Алексеем Петровичем, с которым, несмотря на почти 50 лет разницы в возрасте, был
очень дружен. «Генерал, — писал Берг, — выслушал известие о моём отъезде с
одушевлением, как если бы ему подлили в кровь молодости…
– Езжай, Коля. Езжай! Потом всё расскажешь. Как только вернёшься в Москву —
сразу же ко мне… Слышишь? Буду ждать! Думаешь, не дождусь? Помру?.. Нет, Коля!
Ещё свидимся. Непременно. Два года у меня есть».
А когда Берг возвратился в Москву, генерал поведал ему совершенно
фантастическую историю, о которой Ермолов в молодости дал обет молчать 50 лет.
…Случилось это в 1809 году. Генерал-майору Ермолову, тогда человеку совсем ещё
молодому, поручено было произвести некое служебное дознание в городке Жовтень
Подольской губернии. Генеральская бричка долго тащилась по непролазной грязи,
пока наконец Алексей Петрович не добрался до места. Запалив свечи, Ермолов
разложил на столе привезённые бумаги, набил трубку и предался задумчивости…
Вдруг повеяло будто бы сквозняком, пламя свечей согласно качнулось. Генерал
поднял глаза. Посреди комнаты стоял некто — седовласый, «в мещанском сюртуке».
«Открой-ка чернильницу, — велел он Ермолову. — Чистая бумага перед тобою…
Обмакни перо».
Сам не зная почему, генерал повиновался. «Мещанин» же, которого седые космы
делали странно похожим на постаревшего льва, продиктовал первую фразу:
«Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии Ермолов».
«Как? — мелькнуло в мозгу Ермолова. — Почему генерал от инфантерии? Ведь я пока
всего лишь…»
А незнакомец между тем продолжал:
«Июля 1-го числа 1812 года Высочайшим указом назначен начальником штаба 1-й
Западной армии…»
«Что за чушь? Не знаю я ни про какой такой штаб… И к тому же год сейчас девятый, а
не двенадцатый!..» Рассудок его пытался бунтовать, но рука, будто живя собственной
и подвластной лишь голосу незнакомца жизнью, выводила новые и новые строки.
«…в 1817 году отправился чрезвычайным и полномочным послом ко двору Фет-Али
шаха…»
Седой диктовал, генеральское перо едва поспевало за ним. Долго ли, коротко ли всё
это длилось — Ермолов не знал. Он утратил чувство реальности… Наконец на бумагу
легло самое последнее: число, месяц и год его смерти.
«Вот и всё, — сказал „мещанин". — Теперь мы с тобою расстанемся… до времени. Но
прежде ты должен обещать мне, что будешь молчать о сегодняшней нашей встрече
ровно пятьдесят лет».
«Обещаю», — тихо вымолвил генерал.
Снова будто сквозняк прошелестел по комнате; пламя свечей качнулось, и
прозвучало затихающее, чуть различимое: «Так помни — пятьдесят лет!..».
Минуту-полторы Ермолов сидел как в оцепенении. Затем, очнувшись, резко встал и
рывком распахнул дверь в соседнюю комнату: попасть в ермоловский кабинет
можно было только через неё. Писарь и денщик, совсем, было, расположившиеся ко
сну, воззрились на генерала в искреннем недоумении. «Седой?.. Никак нет, барин!
Вот вам истинный крест, никто тут не ходил… Да и кому ж ходить, ежели наружные
двери давно заперты?»
Ермолов вернулся в кабинет, ещё раз перечитал написанное, осенил себя крестным
знамением и погасил свечи
«Честно признаться, — писал потом Берг, — я по первости не поверил ермоловскому
рассказу, сочтя его старческой смесью фантазий с отдалёнными воспоминаниями…
Генерал, однако ж, угадал мои мысли. Не говоря ни слова, он выложил передо мной
листы — те самые, которые достал ещё раньше из ящика своего стола…».
Жёлтый цвет бумаги говорил о солидном её возрасте. Почерк был несомненно
ермоловский, по-молодому твёрдый, хотя чернила изрядно выцвели. «Подлинная
биография…» — прочёл Берг. На последующих пяти страницах повествовалось о
жизненном пути Ермолова, о его вынужденной отставке, «московском» периоде, о
Крымской войне, воцарении Александра Николаевича… В сильнейшем волнении
Берг уже начал читать о предстоящей крестьянской реформе, но генеральская
ладонь заслонила вдруг последний абзац.
«Это ты потом прочтёшь. Ну… знаешь когда».
Некоторое время оба молчали. Затем капитан спросил:
«Алексей Петрович… А вы б узнали сейчас того „мещанина"?»
«Ещё бы! Так полвека и стоит перед глазами».
«Ну и… Каков же он из себя?»
Генерал с усмешкой тряхнул седой шевелюрой:
«Видишь эту гриву? Так вот я и есть — Он».
Ермолов не впадал в детство – это доподлинно известно. Не увлекался он и
потусторонними вещами. Нет данных и о том, что он входил в масонскую ложу, где
увлечение всевозможными тайнами и таинствами было нормой. Так что оснований
не верить в рассказ генерала нет.
Более того, история с таинственным посетителем – не единственная в жизни
Ермолова. Тот же журнал «Русская старина» опубликовал мемуарные записки о
молодых годах Ермолова, сообщив о другом необычном событии.
«Алексей Петрович Ермолов, будучи только что произведенным в офицеры, взял
отпуск и поехал в деревню к матери. Это было зимою. Ночью, не доезжая нескольких
верст до своего имения, он был застигнут такой сильной метелью, что принужден
был остановиться в небольшой деревушке. В крайней избе светил огонек. Они к ней
подъехали и постучали в окно, просясь переночевать. Спустя несколько минут им
отворили ворота, и путники въехали в крытый двор. Хозяин ввел их в избу. Изба
была просторна и чиста. Перед широкими новыми лавками стоял липовый стол; в
правом углу – перед образами в посеребренных