«Вот опять, за мной идёт, окаянный!» – думала тётка, семеня узкой тропинкой за гаражами в сторону дома. «Изыди, чудище рогатое!» - повторяла. И кинуть сумки нельзя, чтоб перекреститься. Яйца-то побьются!
Тётка работала на кондитерской фабрике главным технологом, оттуда и таскала.
Чудище и не думал отставать, топал точно по тёткиному следу, и уже дышал в её каракулевую спину зловонным перегаром, какой бывает в Поливальный понедельник у Гришки гинеколога с первого этажа.
«Господь милосердный… Спаси и помилуй мя!..» Несунья припустила пуще прежнего, и вдруг затянула навзрыд: «А свет Галина Ивановна… за Геннадием Лаврентьевичём… хоронили мы золото во святы во вечера… призрак уржавело.. ить!».
Собаки в гаражном обществе истошно завыли. От быстрого шага под пуховым платком взмокло, стёкла очков запотели, и она не заметила, как кончились гаражи, и оказалась она посреди заснеженного пустыря. Не бросая сумки, проскакала, да и осела тюфяком в сугроб. «Какой ужас!» - подумала, и забормотала, чуя, как душа в пятки уходит: «Напяку на рождество кокурки да калачики…»
«Хрусть, хрусть, хрусть…» - явился чернотой чудище. Тётку вдавило в снег, а глаза не закрываются – всё видят. И раскрылось чудище животом наружу, а там: детей штук десять, муж её первый – висельник, соседка Авдотья Михайловна и подруга по фабричному хору Верочка. Все – покойники. И давай они тётку щекотать. Кто пятки, кто живот, кто подмышки. Тётка хохотала-хохотала, хохотала-хохотала, пока сознания не лишилась.
И привиделась ей она сама в молодом беременном теле. Вот-вот родит. Батюшка в изголовье кадилом водит, а в ногах для родов разведённых, Гришка гинеколог с шестью рогами на лысой голове, и с кривыми щипцами в волосатых ручищах. «Тужься» - говорит.
Тётка тужится. И не больно, а только щекотно ей. Сильно ей хочется молока попить, прям из бутылки. За батюшкой - она точно видит, что за его спиной делается - стоят четыре ящика бутылок с молоком. «Точно те ящики, что на прошлой неделе в сарай припрятала.» Только хотела в голос попросить, как младенец из неё вышел. Батюшка проводил его на весы:
- Девяносто один килограмм сто грамм.
Достал из-под рясы книгу и сделал туда регистрационную запись.
Младенец встал, снял с батюшки епитрахилью, укрыл наготу, вытащил бутылку из ящика, проверил срок годности на крышке, открыл, выпил. «Сыночек, маме дай» - попросила тётка.
«Да разве ты мать, если не любишь меня?» - ответил младенец. Подошёл и сунул бутылку ей в глотку, да так глубоко, что тётке стало мало воздуха.
Очнулась она от морозного ветра в лицо. Ни сумок, ни сапог, ни шубы каракулевой! Бежала на семафор, что вдалеке увидела. Так бежала, что вылетела на железнодорожные пути. Сбивая голые пятки, ринулась по шпалам, матерясь по-фабричному – коротко и смачно.
Мимо пролетал «Скорый» Москва-Чоп, в «СВ» которого следовал до станции Жмеринка писатель мистик У. Ездеходов. Крайне утомлённый столичными авторскими вечерами с автографами, и обессиленный требованиями тёщи взять ссуду на холодильник, он безрадостно напился шампанского, и курил в открытое окно. «Стыдно оставлять такое количество пустых бутылок. Что подумают проводник и люди?» - размышлял мистик.
Тут надо заметить, что своё расположение к спиртному Ездеходов умело скрывал. Приобретал горячительное в магазинах города - по кругу, чтоб не дай бог в одном и том же каждый день. Пустые бутылки заворачивал в газеты, а уж потом в мусорное ведро. Чтоб не звенели при выносе на помойку.
И в тот вечер задумался – газет нет, паковать не во что, остаётся - в окно.
И давай на скорости метать стеклянные бомбы в густую тьму, скопившуюся накануне сочельника в маленьком станционном городке.
Тётку сначала объявили без вести пропавшей. Потом стали находить - от Калуги до Житомира - по частям. Народ рассказывал, что тётку несколько раз переехали товарные, почтовые и грузовые составы. Мелкие куски растащили местные собаки по дачным кооперативам.
Милиционеры в пивных говаривали, что даже на Брянском рынке с дюжину граждан отравились пирожками с начинкой из тёткиной вырезки, а в Сергиевом Посаде, что совсем удивительно, нашли тёткину пятку с характерной мозолью. А в газете «Вечерний Чоп» появился криминальный фельетон о том, как на досмотре багажа на колёсике кожаного чемодана была обнаружена намотанной прядь волос пропавшей. Чемодан принадлежал достопочтенному еврею венгерского происхождения. Кладь изъяли, а венгерский гражданин внезапно сошёл с ума.
С уважением, Портос
Спасибо! 
с 6 утра слушаю. Моё на 100 %) Не знала, что это направление называется смут-джаз (лёгкий джаз),
