С августом пришли дожди. Потекла крыша. Взобравшись по лестнице под конёк, Петрова увидела дыру в кровле. Позвонила, заказала, оплатила. За тридцать лет незамужней жизни она научилась решать любые проблемы самостоятельно. Да, Витя обещал помочь с ремонтом. Он вообще много чего обещал, и, если бы она всерьёз относилась к его обещаниям, их роман не длился бы три десятилетия.
Лет двадцать назад Петрова ещё пыталась что-то изменить. Не в нём, а в себе. Уходила, например. Пропадала из виду на месяцы, иногда на годы. Но он её находил, и всё начиналось сначала. Петрова, при всей видимой тонкости, имела мужской характер и такой же склад ума. Ни разу не опускалась до упрёков и выяснений отношений, как это делает большинство любовниц. Впрочем, к любовницам Петрова себя не относила. Можно предположить, что такие отношения – не любовь. Однако, имея иных поклонников, Петрова снова и снова принимала Витю безоговорочно со всеми его потрохами. Молча, как будто они и не расставались. А они и не расставались. Это те отношения, которые не требуют постоянного физического присутствия близкого человека. Да, целуя Витю при встрече, Петрова осознавала, что быть с ним рядом - естественное для неё состояние. Как есть или дышать, ходить или спать. И давно уже не стоял вопрос – зачем ей это? Так сложилось.
Три года назад сын звал Петрову к себе в Москву. И она чуть было не сорвалась, с удивлением заметив, что совершенно не думает о Вите. Удивилась и порадовалась: «Это хорошо, значит, я, наконец, взрослая и сильная женщина». Вите сказала позже – хотела, мол, уехать, но передумала. «Здесь у меня всё, и я люблю жить одна. У сына своя семья, свой уклад, мне не привыкнуть». Витя спохватился поддержать, и добавил: «Не оставляй меня», чем всё же растрогал мужественную Петрову.
Наверняка она знала тайну их близости, что их связь глубже и весомей всего материального. Словно где-то во вселенной есть другая жизнь, где они – один человек, или брат и сестра, или муж и жена, или ребёнок и родитель, а жизнь эта - всего лишь одна вариация из нескольких, проявившихся в данной реальности.
- Что на крыше забыла? - Витя приехал.
- Шишки собираю, - отшутилась Петрова, спускаясь вниз.
- Пойдём в дом, разговор есть.
Витя казался растерянным. Она прошла на кухню, поставила чайник, собрала по-быстрому на стол. Заварила чай, села напротив Вити. Он взял её руку, и тихо сказал:
- Маша, мне придётся уехать. В Америку. Пока есть возможность. И это навсегда.
Она молчала, анализируя его речь: «придётся», «навсегда» …
- Маш, без тебя никак. Офис продать быстро не получится. Займись. Понимаю, что это против твоих правил, но тебе мы доверяем...
Дело в том, что когда-то Петрова чётко обозначила: «Или отношения или бизнес. Нам нужно выбрать».
- Хорошо. Я всё сделаю, - спокойно ответила она, чему-то улыбаясь.
Он смутился.
- Маша, в таких ситуациях вдруг понимаешь, что важнее семьи ничего нет. И твоя улыбка…
Договорить не успел – получил от Петровой пощёчину.
- За пошлость, - сказала она: - Детали – доверенности, ключи и прочее, обсудим позже, когда успокоишься.
Последнюю неделю он пробыл у неё. Ходили с удочками на залив, валялись в гамаке, пили много вина, много смеялись и разговаривали. Уезжая, Витя чуть не разрыдался.
- Вить, с чего вдруг? – обняла его Петрова.
Уехал. Наутро явились кровельщики. Поставили леса. Вечером Петрова забралась на самый верх, села на мостки, закурила. Сидела так, болтая ногами, то улыбалась, то посмеивалась. «Интересная всё-таки жизнь у меня - полная счастья и чудес. Вот уехал. Так вернётся. Интересно – когда? Успею на первом этаже ремонт освежить? Ведь если вернётся, то уже основательно…»
