узловатых пальцев, дёргать большой воротник брюссельского кружева и завязки шёлкового плаща на алом подбое…
Я без тени улыбки наблюдала эту сцену, хотя внутри меня кувыркались, играли в чехарду и хохотали до коликов тысячи маленьких пушистых колобков - озорных непослушных сорванцов, которые всегда жили где-то глубоко в недрах моей ведьмовской натуры и всегда приходили на помощь, что бы со мной не случалось в череде превращений, перевоплощений или реинкарнаций, из которых и состояло моё существование в разные отрезки этой непостижимой и неизмеримой субстанции, называемой людьми временем…
- Опять Вы за своё, дитя моё! - укоризненно послышалось откуда-то сверху. Я подняла голову и увидела белоснежную ангорскую кошку с голубыми глазами, устроившуюся на нижней ветке канадского клёна, также бесстрастно созерцающую страдания новоиспечённого «высочества».
Я прищурилась, вглядываясь. Киска обернула грациозные лапки роскошным пушистым хвостом и насмешливо уставилась на меня.
- Жаннет, Вы ли в столь неожиданном для Вас месте? Откуда к нам, небесное создание? – я подошла к дереву и протянула руки. Кошка мягко спрыгнула в мои объятия, сохраняя невозмутимость и бесстрастность.
- Ну, не такое уж небесное… - Жаннет явно не хотела отвечать на заданный ей вопрос и языком пригладила растрепавшиеся шерстинки на своей белоснежной шкурке. – Шалить изволите? – она посмотрела в сторону беснующейся «коронованной особы», которая то наклонялась вперёд в надежде через голову снять гламурный прикид, то пыталась рвать плотно облегающий, украшенный золотым и серебряным позументом, рюшами и бантами «жюстокор» с плеча, отчего вид потного, ещё больше раскрасневшегося лица его был одновременно и комичен и ужасен.
Я пожала плечами и почесала белоснежной Жаннет за ушком:
- Как дела у Людовика?
Жаннет выгнула спинку:
- Скучает, естественно. Вы же знаете, Оранж, живой характер его Величества... с течением времени ничего не поменялось!
Я усмехнулась, услышав давно забытое одно из имён своих…
Наступившая внезапно тишина заставила нас с Жаннет взглянуть в сторону жертвы собственного языка, которая оставила, наконец, бесплодные попытки расстаться с атласно-бархатным костюмчиком и, выпучив глаза, с отвисшей челюстью слушала наш разговор.
Жаннет критически смерила фигуру «прынца» своим небесно-голубым взглядом и заметила:
- Не кажется ли Вам, душечка, что в облике явно чего-то не достаёт?
Я озадаченно осмотрела камзол и рейтузы «его высочества», вроде всё на месте… Наряд времён Людовика-XIV был выполнен безукоризненно из тканей эпохи роскоши и неги и соответствовал той далёкой моде на все сто… но действительно… в облике чего-то явно не хватало… Ах, да! Головной убор! По правилам, это должна быть широкополая мягкая испанская шляпа со страусинными перьми, но!...
Я посмотрела на Жаннет, она царственно кивнула, хотя на дне её узких овальных зрачков плескалась милая моему сердцу золотистая смешинка…
В то же самое мгновение на макушку парня увесисто шлёпнулась невысокая инкрустированная корона из настоящего золота, украшенная сапфирами и рубинами. Мы с Жаннет, одновременно нагибая головы то влево, то вправо, оценивающе уставились на оцепеневшее «высочество». Парень, согнув ноги в коленях, ошарашенно молчал некоторое время, подняв глаза кверху, затем обеими руками стал осторожно ощупывать голову. Поняв, что за предмет водрузили ему на голову, он как-то тоскливо завыл.
Мы с Жаннет продолжали молча разглядывать плоды моей фантазии.
- Нет… - Жаннет вздохнула. – И всё-таки чего-то не хватает…
Я рассмеялась:
- Как чего, транспортного средства, конечно же!..
И тут же парня подхватила неведомая сила, приподняла, и между его кривоватых ног в шёлковых чулках с подвязками была плотно воткнута здоровенная упитанная коняга белой масти с лаково поблёскивающим седлом, попоной с белыми королевскими лилиями, в богато украшенной сбруе.
- То, что надо! – удовлетворённо подытожила Жаннет, одобрительно разглядывая композицию в целом. – И всё-таки, душечка, тобой будут недовольны... – она отвела глаза в сторону, и я поняла, наконец, откуда и с какой целью возникло «небесное создание» здесь, на кленовой ветке в городском парке провинциального городка на моём пути. Было заметно, как неловко, как стыдно выполнять ей эти обязанности «фискального органа», как оскорбляют они её эстетические чувства и достоинство… Всё-таки благородное создание, хоть и не из благородного ведомства!
Я с сочувствием посмотрела на неё и погладила за ушком:
- Ничего…в конце концов можно всё списать на мою непомерную гордыню и мстительность… Это ведь не возбраняется? – я взглянула благожелательно в её миндалевидные непроницаемые глаза.
- Даже поощряется! – обрадованно выпрямилась Жаннет и где-то как-то даже с благодарностью посмотрела на меня - «Порядок! Будет теперь, что указать в отчёте…».
Наш «прынц» опять впал в ступор. Вцепившись в гриву смирно стоящему животному, он втянул голову в плечи и замер некрасивым мешковатым кульком, боясь пошевелиться… Я подошла к коню и, погладив по мощной благородной шее, заглянула в его лиловые прекрасные глаза. Конь, тряхнув пышной чёлкой и звякнув уздечкой, натянул поводья и медленно пошёл прочь от нас по аллее, цокая подковами, увозя незадачливого седока, находящегося практически на грани обморока, навстречу его судьбе, которая изменится с этого летнего вечера фатально, перевернёт всю его жизнь, и нам с Жаннет было непередаваемо приятно знать это… Знали мы также ведьмовским своим знанием, что на выходе из парка встретится наш «прынц на белом кане» подгулявшей дворничихе, и по совмещению сторожихе, тёте Кате, вышедшей «освежить кумпол» на сон грядущий. Которая, увидев «благородного» всадника, расставит свои пухлые дебелые ручки и скажет ошарашенно: «Ёптваю! Эт ко мне штоль? Чо так припозднился-то, суженый-ряженый!» Знали мы, сколько слухов и пересудов будет потом в городишке, как будут они множится, переиначиваться и обрастать новыми подробностями, как с течением времени перейдут они в разряд «Брехня!» и забудутся благополучно, как будто и не шествовал по ночным городским улицам призрак «белого принца на белом коне», не приводил в непередаваемый трепет переспелых уездных гражданок, а недоспелых – в безудержное веселье - «ржач», иными словами… Как проснётся наутро «его высочество» в привычном своём виде на лавке зала ожидания с дикой головной болью, как даст он себе зарок не пить больше никогда в своей жизни…
Лишь одного не могли знать мы с белоснежной голубоглазой Жаннет, что дочка нашего «прынца», та самая худенькая девчушка, повзрослев, закончит иняз, выучится на филолога, специализируясь по языкам галло-романской подгруппы и, проходя стажировку в Кембридже, встретит там потомка настоящих французских королей - жизнерадостного, доброго и весьма не бедного обалдуя и повесу Жана-Батиста, который, влюбившись без памяти в утончённую и образованную девушку из России, предложит ей руку и сердце… Не могли мы знать, что родятся у них впоследствии смуглый кудрявый и весьма смышлёный сынок и светловолосая, очаровательная дочурка, в венах и артериях которых, тоже будет течь настоящая благородная «голубая» королевская кровь. Не знали и не могли знать, потому что это будет совсем другая история… совсем-совсем другая! По эгидой совсем-совсем другого ведомства…
09.2012 г.
