Эмма двинулась вперёд, навстречу теневым фигурам, махнула рукой, они о чём-то зашептались и Эмма пошла по коридору прочь от дежурки, от Клода (словно его и не было), а тени за ней. Клод же остался стоять дурак дураком. Какие-то крестоносцы мешались образами в его мыслях, смешивались с тревогой, и не с кем было разделить эту тревогу.
Клод постоял, потом вернулся к дежурным. Надо было куда-то деться, не в коридоре же висеть?
– Усвистела? – спросил с сочувствием дежурный, увидев его, – не переживай, она всегда так.
Смысл сказанного не сразу дошёл до Клода.
– Всегда?
– Ну а то. Всегда такой была! – дежурный покачал головой, затем протянул лист Клоду, – прочти и подпиши. Твой рапорт.
Надо же! За него всё сделано. Что ж, отчасти может и верно – рапорт надо подать, но ведь сделать это нужно верно.
– Подписывай, не робей! – усмехнулся дежурный, – мы уж опытные, знаем как.
И впрямь… по листу выходило, что никакого происшествия толком и не случилось. Макс, дескать, погиб по собственной невнимательности, не рассчитав… энергетический баланс временного разлома?
– Я… Франциск, кажется? – Клод чувствовал себя идиотом, заговаривая с дежурным. Тот вроде бы делал благое дело, но что-то было не то.
– Франц, – поправил дежурный спокойно, – что не так?
– Что такое «энергетический баланс временного разлома»? – Клод не понимал. По его сведениям Макс был убит прорвавшимся из мира прошлого гостем. Какой ещё баланс?
– А я тебе что, напишу, что его мечом рубанули? – поинтересовался Франц. – Да Штаб нас за такое сожрёт с потрохами!
– Почему? – Клод совсем растерялся, – мы ведь докладываем правду, то есть то, что было!
– Это кто тебе такое сказал? – Франц усмехнулся, – ты что, новенький? Или Эмма наша тебя не пускала к отчётам?
– Ты там чего вякать смеешь? – грозный голос Эммы оказался весьма некстати. Она умудрилась вернуться в дежурку тише, чем следовало бы и застала их врасплох.
Франц побелел, потом покраснел, наконец позеленел.
– Да я же… я же думал… как надо, так и сделать!
– Пошёл вон! – посоветовала Эмма. – рапорт оставь.
Он послушался и вылетел, иначе не назовёшь, прочь из дежурки. Эмма выругалась, закрыла за ним дверь, глянула на Клода:
– чего он плёл?
– Какой-то рапорт, баланс…– Клод вообще не понимал происходящего, но в груди ещё теплилась надежда, что Эмма сейчас всё расставит на места.
Впрочем, она не подвела. Расставила. Проглядев лист, кивнула:
– Подписывай. Ну? Клод, поверь мне. Так надо. Если мы будем докладывать Штабу так, как оно было, Штаб нас новым куполом закроет, вообще выходить не будем, а то и примет решение, что прошлое для нас опасно.
– так оно и опасно! – Клод не понимал. – Эмма! Оно опасно! Эти огромные ящерицы, насекомые, дикари! Это ненормально!
– Если закрыть нас вторым куполом, то временные разломы не исчезнут. Мы просто перестанем быть для них доступны, – Эмма понизила голос, обернулась на дверь, – прошлого не будет, да. Дикари не будут лезть к нам, кочевники и первобытные не будут пытаться похитить у нас огонь, а фараоны не будут проклинать нас силами Нила.
Она вздохнула, собираясь с силами.
– Но будущее тоже не будет для нас доступно. А это важнее. Мы должны… должны знать.
Клода как из ведра окатило. Нет, Эмма обмолвилась как-то, что в будущее тоже есть ход. Если есть разломы во времени, они будут не только позади прожитого, нет! Но Эмма как будто опасается, что Штаб узнает об этом?
– Это что, втайне? Штаб не знает? – осознание было ужасным, но именно этот вариант на взгляд Клода объяснил бы поведение Эммы.
– Кто-то знает. Но Штаб управляется Советом. Весь Совет не должен знать, – уклончиво ответила Эмма.
– Ты говорила, что в Штабе есть архивы…
– И я не лгала. Но всё сложнее, чем ты думаешь. Клод, подпиши рапорт. Не нужно нам проверки. Не нужно, понимаешь? Никто не сбегал к нам. Никто не убивал макса. Он сам не рассчитал. Сам!
Клод увидел её как будто впервые. Бледная, круги под глазами. Сколько у неё смен помимо их общих? И потом, когда он приходит – она уже на месте. Теперь ясно почему. Она не просто стражник времени, она явно плетёт интриги, она скрывает тайны. Тайны самого Штаба – тех теней, которые недоступны такому простому человеку как Клод.
– Подпиши, – повторила Эмма, – пожалуйста.
– А группа зачистки? Не просто же так они здесь? Это уже не скроешь.
Клод не знал как поступить. Эмма с её непонятными интригами и тайнами – нет, она была всего лишь его напарницей, но верной. Она прикрывала его, когда ему нужно было быть у дочери, выбивала премии, но что она творила на самом деле? Не втягивала ли она его в ещё более опасные дела?
– Не твоя забота, – ответила Эмма грубовато, – всё уже… схвачено.
Значит, в Штабе кто-то и правда утаивает истинное положение дел на границах времён. Как знать, может по этой причине Штаб и не расширяет их численность? Зачем, мол, вам люди, если у вас всё тихо?
Значит ли это, что беднота их службы, обмундирования, численности – это следствие всей недоведённой информации?
– Подпиши, – повторила Эмма, голос её чуть охрип от волнения, – доверься.
– Тебе? Ты столько скрываешь, и требуешь доверия? – спросил Клод. – Всё верно?
– Так тебе и не нужна правда. Её можно так пережрать, что тошнить будет. А уже никак! Не выплюнешь! И живешь, живёшь… подписывай! – у неё, наверное, сдали нервы, и Клод покорился. Что ж, с ней спорить у него никогда не получалось, а вот расспросить следует. Только позже, пусть придёт в себя.
Пальцем по планшету, рукой по бумаге – копия и оригинал. Всё, Макс сам виноват в своей смерти, пренебрег средствами защиты, вышел к разлому без нужного одеяния и страховки.
Эмма повеселела:
– Я объясню тебе… чуть позже. Но знай, ты прав.
Сам Клод в этом сомневался. Благо, он вырос уже из детских иллюзий – Великая Катастрофа помогла. Сейчас его больше занимала судьба его дочери, чем правда Эммы, и досадное, едкое чувство, что она знает больше, чем он.
Всегда знала, дрянь.
– Всё правильно, – успокоила Эмма не то его, не то себя. – Всё правильно, так, как должно быть.
***
Группа зачистки, посланная Штабом или кем-то из Штаба, Клод уже не знал во что верить и кому, справилась быстро. Высокого человека, пленника, с белым лицом и острыми чертами, удивительно яркими глазами они почти втолкнули в комнату.
Поймали, обезоружили, и, судя по кровоподтекам, были весьма грубы в работе.
– Открывай, – тихо сказал Эмма притихшему Францу.
Клод, присутствовавший тут же, молчал. Он понимал, что у него нет права голоса. Вообще ничего нет. Только присутствие и тревожное чувство неправильности происходящего. И всё же – случилось.
Разлом запылал, расходясь уже по воле дежурного и Эммы. Человек дёрнулся, явно не зная что ждёт его за сиянием серебряно-синего света.
– Успокойтесь, – сказала Эмма тихо, – это вам не поможет. Мы не желаем вам зла.
Человек уже не сопротивлялся. Он дёрнулся раз-другой и застыл, смиряясь. Губы его зашептали молитву, когда безучастные тени, скрывшие лица, подтолкнули его к сияния. Эмма стояла перед ним, последний барьер. Кажется, она должна была его просто проводить, но она что-то тихо сказала ему.
И Клод, стоявший рядом, не расслышал. Человек испуганно взглянул на неё, потом на зачистку, на комнату, и в конце концов, на Клода. И это было хуже всего. Что-то ужасное было в его ясных глазах… испуг, мольба.
Клод вспомнил слова Эммы, что человек там умрёт. Кем он там был? Клод не знал. Сияние истончалось, а Клод не мог отвести взгляда от сияния, от исчезающей фигуры. Он обернулся только тогда, когда хлопнула дверь. Зачистка исчезла. Выполнив свой долг, шла отчитаться неизвестному хозяину. Не всему Штабу, а какой-то его части. Какой?
Клод не знал, нужно ли ему это узнавать.
– Всё нормально, – сказала Эмма, – всё хорошо, в первый раз всегда так.
В первый? Сколько же раз Эмма проворачивала подобное?
Но Клод не стал спрашивать об этом, его интересовало другое:
– Что ты сказала ему?
– Я? – она улыбнулась, устало, но довольная собой, – я сказала, что смерти больше нет. Он бессмертен благодаря тому, что сделал при жизни и тому, как уйдёт. Больше второму, чем первому, но это наш с тобой секрет, а не его. И ещё я сказала ему, что король, судья и тот, кто читал ему приговор, не переживут его больше, чем на год.
[justify]– А как же