Грачи улетели

красивой жизни, попробовать которую ей удалось лишь самый краешек.

Лихорадочно ища выход и не находя его, готовая разрыдаться, Марина брела домой, когда услышала хохот оравы пацанов и увидела мужика, поселившегося за стенкой. Маленькие хулиганы смеялись над ним, дразнили, толкали, а он только отмахивался от них и пытался убежать. В первый момент она испугалась за мальчишек. Сосед с его медвежьей силой мог случайно прибить кого-нибудь. Но обидчики оказались гораздо проворнее.

Больше чем полгода прошло с того памятного новоселья. Время от времени сосед напоминал о своём существовании тем же способом, что и в первый раз, но Марина постепенно привыкла к этому и перестала замечать. Её собственные похождения, хоть и не заходили дальше невинных прелюдий, всё же волновали её больше — о соседе она забыла. Причём настолько, что сейчас узнала его только по импортной кожаной куртке, которую передала для него через сестру.

Как и при первой встрече, она вновь испытала к нему жалость. Издеваться мальчишки перестали, как только Марина прикрикнула на них. Но расходиться они не собирались. Когда же она назвала некоторых по имени и пригрозила передать всё родителям, пацаны умчались искать себе новое развлечение.

— Иди домой, — сказала она соседу, как маленькому, хотя он был старше её, — они тебя больше не тронут.

Мужик продолжал стоять, опасливо озираясь по сторонам.

— Как тебя зовут?

Она прекрасно знала его имя, но надо же как-то знакомиться.

— Серёжа.

Женщина с трудом сдержала смех. Слишком нелепо это прозвучало из уст пятидесятилетнего мужика размером с трёхстворчатый шкаф.

— Очень хорошо. А меня — Марина, — она взяла его за руку, — не бойся, пойдём, я отведу тебя домой.

«Что, Мариночка, опять его мальчишки обижали»? — спросили соседки у подъезда, когда она провела его мимо, как бычка на верёвочке.
 «Да, отведу его домой, а то он что-то совсем сник», — ответила она. «Скучает, сердешный, сестра-то его заболела, уж две недели, как не приходила».

***

Отсутствие хозяйки сказалось на холостяцкой берлоге так сильно, что у Марины взлетели брови. Оставлять живого человека в таком бардаке было никак нельзя.

— Ты ел что-нибудь?

— Да.

— Когда?

— Не помню.

Краткая инвентаризация запасов показала, что на аварийный ужин продуктов наберётся. Но для приготовления даже банальной жареной картошки пришлось сначала скоблить и сковороду, и тарелку, и вилку, и нож. Решив, что фартука, пожалуй, будет недостаточно, Марина нашла халат, которым очевидно, пользовалась сестра хозяина и быстро переоделась. Перчаток не нашлось, ухоженными руками пришлось пожертвовать.

Странно, но женщине стало совершенно не жалко дорогого маникюра. Крутясь на захламлённой кухне, она ощутила себя в своей стихии. Серёжа пошёл выносить мусор; картошка постреливала на сковороде; посуда разлеталась по местам, сверкая чистотой; чайник удовлетворённо урчал на плите, а она дирижировала этим оркестром, и все инструменты с удовольствием ей подчинялись.

Усадив хозяина ужинать на вычищенной кухне, Марина не смогла остановиться и принялась за комнату. Даже оттирая пятна сомнительного происхождения, она улыбалась. Руки сами делали привычную работу, а она смотрела на то, что ещё нужно почистить, помыть, поскоблить. Когда комната засияла, она даже расстроилась: «Как, это всё»? но потом всплеснула руками и побежала в ванную.

Наконец, пал последний бастион. Марина устало плюхнулась в продавленное кресло.

— Ну вот, Серёжа, теперь можно жить. Ух ты, времени то сколько, — взглянула она на часы, — мне пора.

Хозяин не отреагировал. Он пристально, не отрываясь, смотрел на гостью.

— Ты чего?

— Ты красивая, — наконец, произнёс он.

— Спасибо, — улыбнулась Марина.

Женщина и не думала кокетничать, но хозяин квартиры расценил это иначе. Он неторопливо встал, подошёл к креслу и, взяв гостью подмышки, легко поднял над собой. У женщины захватило дух. От неожиданности она не могла произнести ни звука. Сергей стал медленно опускать её и, когда её губы оказались на уровне его лица, впился в них поцелуем.

Голова Марины закружилась, всё поплыло перед глазами, но, ещё владея собой, она упёрлась мужчине в плечи и попыталась оттолкнуть его. Сделать это в подвешенном состоянии оказалось невозможным.

— Не надо, отпусти меня, — произнесла она тихо, выравнивая дыхание, едва он оторвался от неё.

Сергей поставил её на ноги и принялся расстёгивать халат.

— Что ты делаешь, прекрати, перестань сейчас же, — тихо говорила она, но сама не своя от страха, даже не пытаясь ему помешать.

Тем временем он как пушинку взял её на руки, перенёс на кровать и продолжил также неспешно раздевать. В каком-то странном оцепенении она не оказывала ему сопротивления и только бормотала:

— Не надо, я буду кричать.

— Да, я знаю, — ответил он и навалился на неё всем телом.

Свет погас, и Марина почувствовала, как провалилась куда-то очень глубоко. Сначала она плыла во тьме, стараясь выбраться наверх, к свету, а потом поняла, что ей хорошо здесь, тепло, спокойно и уютно.

Когда сознание вернулось, она увидела себя в той же комнате, на той же кровати. Рядом лежал Серёжа, гладил её и говорил своё неизменное:

— Ты красивая.

Марина нашла глазами бельё и халат, хотела встать и убежать отсюда, но мужчина взял её за руку.

— Подожди.

Он снова навалился на неё. Теперь она чувствовала всё, каждое движение, и ей хотелось, чтобы это не заканчивалось. И это не прекращалось. До момента, когда снова погас свет, а комната озарилась вспышками фейерверка.

Теперь ей уже не хотелось никуда уходить.

Утром она всё же пошла домой — жизнь продолжалась и требовала каких-то действий. Возле двери её квартиры стояли два чемодана. Рассмеявшись, она взяла их и понесла в соседний подъезд. Чемоданы были тяжёлыми, но нести их оказалось неожиданно легко.

Во дворе крупными хлопьями медленно падал первый снег. Стылая земля покорно принимала его, не согревая закончившимся теплом и не заставляя таять. Возле мусорных баков среди ворон гордо расхаживал одинокий грач. Он строго посмотрел на Марину и, взмахнув крыльями, куда-то улетел по своим делам.

***