НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ПЕРЬЯ
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«ЭТО ЕСТЬ НАШ ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ ШАНС…»
ГЛАВА 4
Реальности «реалити».
«Автора!»
«Монгол тудей».
Американщина.
Оливер Твист.
– Что с тобой сегодня, ты совсем как вареный! – Витька прошел мимо и столкнул мой локоть со стола, думая, что я дремлю. Но я уже привык к его шуточкам и ухитрился не потерять равновесие.
– Так, неважно себя чувствую, – отделался я дежурной фразой.
– Понятно, а я уж думал – влюбился, или на дискотеке вчера оторвался по полной программе.
Он то ли что-то рассказывал мне, то ли о чем-то выспрашивал, однако у меня не было никакого желания вслушиваться в его болтовню. Я просто хорошо знал, что Витька, как ни много он для меня сделал, свою фамилию оправдывал, и интересы фирмы блюл как никто другой. Попробуй пачку бумаги стащить или прийти утром с похмелья, тут же настучит начальству. Натура такая. Специалист он был высочайшего класса, так что за место свое мог не бояться, его и так постоянно пытались переманить всякого рода «хэдхантеры» – охотники за головами. Он с удовольствием ходил на встречи с ними, обедал за их счет в ресторане, разыгрывал колебания, сомнения, потом, в итоге, прикрываясь малодушием, отказывался.
Впрочем, козел он и есть козел, мне-то что за дело? У нас вообще на работе типчики те еще подобрались – пальца в рот не клади. Так что посоветоваться мне было не с кем. Да и что толку советоваться? Самое мудрое было просто подождать до последнего, а потом с самым невинным видом попросить «творческий отпуск», объяснив ситуацию. Потому что если сделать это заранее, они меня выпрут на следующий же день, а это вовсе не входило в мои планы.
Как вы, наверное, уже догадались, Альхен отверг с порога наш вариант и поставил непременным условием сделки то, чтобы мы участвовали в шоу вместе. А если уж сказано «а», то нужно говорить и «б». Хотя идти на такую авантюру у меня не было никакого желания.
Надо сказать, что вообще колесо завертелось неожиданно быстро. Необходимо было срочно заменить какое-то, совсем уже потерявшее рейтинг, шоу, и мы тут вписались в самый раз. Конечно, сценарий пришлось подгонять, причем долго и нудно. Иногда требования были самые идиотские, а еще того хуже – после недели переработок какого-то куска, вдруг неожиданно все возвращалось к прежнему варианту, но затем начальство вдруг отстало от нас, дело перешло в руки профессионалов: директора, режиссера, продюсера, и все стало складываться настолько стремительно, и выглядело настолько здорово, что нам с отцом даже удивительно было – неужели мы могли придумать такое?
Нас никто не знал из команды, готовившей шоу, контактировали мы только с Альхеном, вот почему наше участие в предварительном конкурсе, или, как его принято сейчас называть, кастинге, было не желательным, а обязательным. Хотя наши имена, несомненно, были занесены в какой-то особый список. Как бы то ни было, мы с моим па с самого начала так решили: не требовать для себя никаких поблажек, хотели пройти на равных с другими весь путь от начала и до конца.
Я не знаю, зачем дирекции понадобилось в тот знаменательный день так долго держать нас возле двери концертной студии Останкино. Но, наверное, какой-то смысл в этом был, потому что самые неожиданные люди, всех возрастов и социальных категорий, полюбопытствовав: «За чем стоим?», как в незабвенные времена социализма, сами вдруг решали поучаствовать. Особенно это привлекало приезжих. Какая удача! Приехали посмотреть Москву, а тут конкурс. Ну а дальше, как у Цезаря: «Veni, vidi, vici» - «Пришел, увидел, победил».
Я вообще удивлялся: подумать только, такая массированная реклама шла целых полтора месяца в прессе, по телевидению, люди прилетели из Улан-Удэ, Барнаула, Владивостока, даже с Камчатки, были и иностранцы, в основном из так называемого ближнего зарубежья, а тут люди становились в очередь как в жаркий летний день за мороженым, толком даже не зная, что им придется делать.
Шоу тогда еще носило название: «Автора!» Да, собственно, это было и не название, как таковое, а анонс к рекламе. «Автора!» Приглашаем всех людей, обладающих творческими способностями в самых разнообразных литературных жанрах, принять участие в нашем конкурсе». И так далее, в том же духе.
Ну а пока нашим единственным развлечением были подъезжавшие на машинах телезнаменитости, из которых я, признаться, к стыду своему, никого не знал. Вот бы сейчас Ма сюда, она тотчас бы все объяснила. Кто визжал от восторга, кто кидался за автографом, кто просто наблюдал эти сцены со снисходительной улыбкой. Ничего, мол, скоро на равных будем общаться.
В толпе сновали журналисты с блокнотами и диктофонами, фоторепортеры, операторы с видеокамерами. Вопросы задавали, на мой взгляд, самые, что ни на есть, идиотские, в конце концов, порядком всем надоели. Некоторые от них даже стали прятаться.
Несколько ребят незамедлительно воспользовались возможностью немного поразвлечься. Лопоча что-то, кто по-английски, кто по-итальянски, кто по-французски и безбожно коверкая русский, проводили блиц-интервью с заранее составленными вопросами. Впрочем, я обратил внимание, приставали они преимущественно к красивым девчонкам и разговор, как это обычно бывает в подобных случаях, неизбежно заканчивался просьбой дать номер мобильного телефона.
Был даже один парень, который работал под монгола. Газета у него называлась как-то странно: «Монгол тудей». Хотя вполне могло быть, что он действительно был монголом, и действительно есть в Монголии такая газета.
На этих ребят, кстати, никто не обижался. Двухчасовое стояние в очереди было настолько утомительным, что любое развлечение было и в самом деле как манна небесная.
Как раз там, в очереди, мы с отцом впервые и увидели их: Девушку в черном и Ужастика. Вокруг них, кстати, больше всех терлась пишуще-снимающая братия. К каждому из них во время такого ажиотажа мы подобрались поближе, и оба раза в весьма угнетенном состоянии духа вернулись обратно.
– Первое место, – показал отец на Ужастика, – и второе, – вздохнул он уже в адрес Девушки в черном. Мы только третьи. Но и это было бы неплохим результатом – вдруг мы кого-нибудь просмотрели.
– Ничего, подождем второго тура, – ответил я скептически, хотя и сам нежданно-негаданно ощутил мандраж в коленках.
– Главное – не победа, главное – участие, мы ведь с самого начала так решили, – попытался подбодрить меня Па.
Решили-то, решили, но как же без азарта, без надежды на чудо, без «А вдруг?»! Что, бороться совсем без стимула? А какой смысл?
Только сейчас вдруг эта мысль дошла до моего сознания. Отца она почему-то не угнетала. Ничего, мы просто так не сдадимся.
Наконец нас всех скопом запустили внутрь, и мы очутились сначала в холле, а затем на знаменитой сцене, знакомой по многочисленным передачам, наверное, каждому человеку в России. Впрочем, со сцены нас тут же отправили в зал, на ней остались только пять человек, которые сидели за столиками на достаточно большом расстоянии друг от друга. К каждому столику была прикреплена табличка с фамилией, сидевшего за ним члена жюри, так чтобы можно было как-то ориентироваться, к кому, с чем подходить.
Еще в очереди я поразился разномастности стоявшей публики. Здесь, в зале, была возможность присмотреться внимательнее. Никогда еще в жизни я не видел разом столько красивых девчонок. Просто живые модели, киноактрисы. Патлатые ребята с расчехленными, готовыми к бою, гитарами. Какой-то парень, забравшись на самый верхний ряд, что-то репетировал на пастушеской свирели. Еще запомнился один тип, обвешанный с головы до пят всякого рода инструментами и побрякушками, своего рода Человек-оркестр.
Шум вообще стоял невообразимый. Девицы трещали без умолку, кто-то тихо протренькивал на своей шестиструнке заветные аккорды, кто-то обменивался адресами. Совсем незнакомые между собой люди представлялись друг другу, рассказывали о себе, делились любой, мало-мальски заслуживающей внимания, информацией.
Но были и такие, которые, наоборот, сохраняли полную невозмутимость. Отгородившись от всего происходящего, они молча сидели, не снимая наушников, лишь изредка переключая плеер.
Я сбегал в холл для интереса и не пожалел об этом. Кто-то распевался, кто-то читал юморески, басни, отчаянно при этом жестикулируя. Некоторые приехали парами, и даже целыми группами. Ужастик подпирал стену, ни с кем в контакт не вступая, Девушка в черном невозмутимо курила сигарету, вставленную в длиннющий мундштук, как раз под надписью со строжайшим на сей счет предупреждением-запрещением от администрации.
Я все-таки не удержался от соблазна подойти к Ужастику, который, к моему счастью, оказался весьма общительным и обаятельным парнем.
– Ты кто? – спросил я. – И почему такое странное одеяние?
– Я первый российский ужастик, – торжественным тоном преподнес он мне леденящий душу набор фраз, который потом нам всем ужасно надоел в нашем скученном совместном житии, – я люблю кровь, я люблю вселять ужас. По ночам я разрываю могилы и поедаю трупы…
И тут я вспомнил, кого этот парень копирует. Какой-то фильм, название которого совершенно вылетело у меня из головы. Из того, что в ней все-таки осталось, могу сказать только, что там был молодой тинейджер в стадии ломки характера, который, шокируя своих родителей, а в особенности, гостей, постоянно ходил дома в черном плаще, с накладными огромными клыками во рту, жутко страдая от того, что ему не с кем было поделиться своими вампирскими проблемами. Спал он, соответственно, в гробу, дальше вы, наверное, сами все вспомнили. Ну а этот чудик был не только вампиром, но еще и некрофилом-людоедом. Полный дурдом!
Я решился все-таки спросить:
– Слушай, все помню, кроме того, как фильм назывался. Какая-то американщина. Не подскажешь, случайно?
– Нет, это профессиональная тайна, – свистящим шепотом ответил парень. Впрочем, на вид трудно было определить его возраст, так как на лице у него, как у всякого уважающего себя вампира, а тем более людоеда-некрофила, была маска.
– Он не вампир, он Ужастик! – сказал я отцу, когда вернулся в зал.
– Ужастик! Кто такой Ужастик? – в полном недоумении спросил Па.
– Ну, тот парень, которому ты напророчил первое место! Кстати, не помнишь, как называется тот фильм, из которого он свой персонаж слямзил?
Но и отец это название так и не смог вспомнить. Хотя сам персонаж-тинейджер тоже глубоко ему в память врезался.
Наконец на сцену вышла директор конкурса, Римма Кошебянц, маленькая подвижная армянка, чистый колобок. Но я как-то слышал, как этот «колобок» на редкость виртуозно ругался матом, а уж курила она просто как паровоз.
– Внимание, – проговорила Римма Аракеловна своим низким грудным голосом. – Мы начинаем. То, в чем вам предстоит принять сегодня участие, называется кастинг. Надеюсь, что тут в зале нет случайных людей, и все вы знаете условия нашего конкурса. Тем не менее, напоминаю: речь идет не об исполнителях, а об авторах. Басни Крылова, юморески Зощенко, песни с текстами Михаила Шафутинского или, тут она сделала реверанс в сторону сцены, Игоря Николаенко вы можете приберечь для каких-нибудь творческих вузов. Здесь принимается только то, что вы написали сами,
