Всякая всячина 1

два: велосипед и фотоаппарат. Первое казалось ему ключом к свободе, к бескрайним просторам, второе – способом запечатлеть мир, остановить мгновение. После очередного, уже, наверное, сотого по счету, приставания с просьбой о велосипеде, отец, уставший от настойчивости сына, наконец, сдался. Он пообещал отвезти его в универмаг на улице Вышгородской.

Каждая ночь до конца недели превратилась для мальчика в череду бессонных бдений. Он грезил о нем, своем будущем друге – велосипеде. Представлял, как будет мчаться по улицам, чувствуя ветер в волосах, как будет исследовать новые места, как этот блестящий, двухколесный друг станет продолжением его самого.

И вот, наконец, настал тот самый день. Сердце колотилось в предвкушении, когда они с отцом вошли в просторный зал универмага. И там, на сверкающей витрине, стоял он – новенький, красивый велосипед. Мальчик уже видел себя на нем, чувствовал его вес под собой, предвкушал радость обладания. Но когда он, наконец, смог примериться к нему, сев на сиденье, его сердце сжалось от разочарования. Велосипед оказался чуть великоват.

– Подрасти немного, и тогда я тебе его куплю – сказал отец, и в его голосе звучала, как казалось мальчику, искренняя надежда.

Шли годы. Мальчик рос, становился выше, крепче. Но заветный велосипед так и не появился в его жизни. И тогда, сменив фокус своих желаний, он стал просить отца не о подарке, а о разрешении. Разрешении прикоснуться к волшебству фотографии, взять в руки фотоаппарат.

Отец, как всегда, задумался. После некоторой паузы он произнес: «Хорошо, я тебе его дам. Но тогда, когда ты станешь взрослым».

– А когда я стану взрослым? – с надеждой спросил мальчик.

– Тогда, когда не будешь плакать, когда тебе будут сверлить зубы – ответил отец, вероятно, полагая, что это произойдет нескоро. Он, видимо, не знал, что в этом мальчике уже тогда просыпалась удивительная стойкость. Уже с шести лет, при лечении зубов, он мужественно переносил боль, никогда не плакал, хотя порой слезы сами собой текли по щекам от невыносимого ощущения. А зубы ему сверлили, к сожалению, часто.

Но и фотоаппарат ему так и не дали.

Лишь на четырнадцатый день рождения, когда гости собрались, чтобы поздравить его, среди подарков оказался полуформатный фотоаппарат «Чайка-II». Это был не тот, о котором он мечтал, но это было начало. С этого момента он сам стал создавать свои истории, запечатлевая мир вокруг. Сначала он фотографировал все, что видел в квартире, затем его объектив обратился к улицам Подола и величественному Киеву. Так, с тех пор, и началась его страсть – собирать снимки старого города, сохраняя в них дыхание времени и свои детские, отложенные на потом, мечты.

С каждым щелчком затвора "Чайки-II" мир вокруг преображался, обретая новую глубину и смысл. Мальчик, а теперь уже юноша, с жадностью исследовал каждый уголок старого Киева, его мощеные улочки, старинные фасады домов, тихие дворики, где время, казалось, остановилось. Он учился видеть свет, ловить тени, находить композицию там, где другие видели лишь обыденность. Его снимки были не просто фиксацией реальности, а попыткой передать атмосферу, душу города, его неповторимый характер.

Фотоаппарат стал его верным спутником, его голосом, его способом говорить с миром. Он научился терпению, ожидая нужного момента, нужного света. Он научился наблюдательности, замечая детали, которые ускользали от других. И в каждом кадре, будь то игра света на старой кирпичной стене или улыбка прохожего, он видел отголоски своих детских мечтаний, которые, хоть и были отложены на потом, но не угасли, а лишь трансформировались, обретая новую силу.

С годами его коллекция снимков старого города росла. Каждый новый кадр был как новая страница в его личной истории, переплетённой с историей Киева. Он видел, как меняется город, как исчезают старые здания, как появляются новые, но в его объективе всегда оставалось что-то неуловимое, что-то, что связывало прошлое с настоящим. И он знал, что его страсть к фотографии, начавшаяся с детской мечты о фотоаппарате, стала не просто увлечением, а частью его самого, способом сохранить память, передать красоту и уникальность мира, который он так любил.


День рождение друга

Солнечный луч, пробившись сквозь пыльное окно класса, упал на парту, где сидел Саша Ч. Сегодня был его день рождения, и Витя, его лучший друг, не мог упустить возможность поздравить его. После уроков, когда звонок возвестил об окончании учебного дня, Витя подошел к Саше.

– С днем рождения, Саня! – громко и радостно произнес Витя, обнимая друга.

Саша, с блеском в глазах, ответил: 
– Спасибо, Вить! Слушай, а давай свалим с последних уроков и отметим у меня дома?

Идея показалась Вите заманчивой. Последние уроки, казалось, тянулись бесконечно, а впереди маячило приключение. Недолго думая, они решили, что это отличный план. По дороге к Саше, они заглянули в небольшой магазинчик и купили банку огурцов с помидорами – праздничная закуска была готова.

Дома у Саши их встретила тишина. Отец, как оказалось, был на работе, а мать, по словам Саши, должна была вернуться позже. Саша с гордостью повел Витю в кабинет отца, где на полках красовалась внушительная коллекция вин.

– Отец строго-настрого запретил мне прикасаться к его бутылкам – с таинственным видом произнес Саша, указывая на ряды бутылок.

Витя, почувствовав азарт, парировал: 
– Но, если мы по капле попробуем из каждой бутылки, он не заметит.

Саша, недолго думая, согласился. Он достал несколько рюмок, и они начали свое дегустационное путешествие. Понемногу, осторожно, они пробовали вино из каждой бутылки. Вид, аромат и, конечно же, вкус вин были восхитительными. Они чувствовали себя настоящими ценителями, смакуя каждый глоток.

– Знаешь, водку с вином смешивать нельзя – вспомнил Витя, и они решили придерживаться только вин, оставив виски и коньяк нетронутыми.

Время шло незаметно. Солнце начало клониться к закату, и наступало время "Ч" – время, когда должны были вернуться родители. Витя, который до этого момента чувствовал себя бодро, вдруг ощутил, как ноги отказываются слушаться. Он не мог подняться со стула. Саша, хоть и сам чувствовал себя неважно, помог другу встать и дойти до его дома.

Путь до пятого этажа, где жил Витя, оказался настоящим испытанием. Лифта в доме не было, и Вите пришлось ползти на четвереньках, преодолевая каждый пролет. Добравшись до квартиры, он кое-как добрался до кровати и мгновенно уснул, хотя часы показывали меньше шести вечера.

Проснулся Витя только на следующий день. В школе он встретил Сашу. К их облегчению, родители Саши не заметили уменьшения вина. Они, видимо, решили, что сын просто пришел домой уже немного выпившим. Саша, как и Витя, тоже лег спать и проснулся на следующий день. Главное, что их не вызвали в школу, иначе неприятностей было бы не избежать.

Так Витя впервые познакомился с настоящим алкоголем, и это знакомство, хоть и было неожиданным и немного экстремальным, оставило в его памяти яркий след. Он понял, что даже самые безобидные, на первый взгляд, приключения могут иметь свои последствия, и что родительский запрет, хоть и казался скучным, имел под собой веские основания. Этот день рождения стал для него не просто праздником, а настоящим уроком жизни, который он запомнил надолго.

В тот день, когда Витя проснулся, мир казался немного иным. Голова все еще гудела, но уже не так сильно, как накануне. Он с облегчением осознал, что день рождения Саши прошел без серьезных последствий. Встретившись с другом в школе, они обменялись понимающими взглядами. Саша, хоть и был немного бледнее обычного, выглядел довольным.

– Представляешь, родители ничего не заметили! – шепнул он Вите, когда они шли по коридору. "Мама сказала, что я выгляжу как-то неважно, и отправила меня сразу в постель. А отец… он, кажется, даже не заглядывал в свой винный погреб."

Витя кивнул, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Он прекрасно помнил, как тяжело ему было подняться по лестнице, и как он боялся, что его застукают. 
– Хорошо, что все обошлось – пробормотал он. 
– Я думал, нас обоих отчислят.

Они решили больше не рисковать и сосредоточиться на учебе. Последние уроки в тот день прошли как в тумане, но уже без желания сбежать. Витя размышлял о произошедшем. Это было его первое знакомство с алкоголем, и оно оказалось гораздо более впечатляющим, чем он мог себе представить. Он понял, что даже "по капле" может привести к неожиданным последствиям, особенно когда речь идет о крепких напитках, которые они так и не осмелились попробовать.

Вечером, сидя дома и делая уроки, Витя не мог отделаться от мыслей о винах. Он не мог точно вспомнить названия, но их вкус и аромат остались в памяти. Он даже немного пожалел, что они не попробовали виски и коньяк, но тут же одернул себя. Это было бы уже совсем другое дело.

На следующий день в школе они с Сашей снова встретились. На этот раз их разговор был более спокойным.

– Знаешь, Вить – сказал Саша, я, наверное, больше не буду трогать отцовские бутылки. Это было… интересно, но слишком рискованно.

Витя согласился. Он понял, что настоящее празднование дня рождения не должно быть связано с обманом и риском. Он был рад, что они оба остались целы и невредимы, и что их дружба не пострадала от этого маленького приключения.

С тех пор Витя стал более осторожным. Он больше не стремился к сомнительным развлечениям, предпочитая проводить время с друзьями за более безопасными занятиями. Но тот день рождения Саши навсегда остался в его памяти как первое знакомство с миром взрослых, с его соблазнами и опасностями, и как урок того, что иногда лучше прислушаться к родительским запретам. А коллекция вин отца Саши стала для него символом не только запретного плода, но и того, что настоящие приключения не всегда требуют алкоголя.


К доске пойдёт...

Сергей ненавидел эту фразу. "Так-так... Кто же у нас сейчас пойдёт к доске? А к доске у нас пойдёт..." За время, пока она тянулась, можно было пережить маленькую смерть, судорожно перелистать учебник, отчаянно молить о помощи взглядом, а самые отчаянные умудрялись даже выучить абзац. Но Сергей не умел ничего из этого. Он просто замирал, как кролик перед удавом, и ждал своей участи.

Он сидел за одной партой с Жекой, парнем находчивым и, в общем-то, неплохим. Жека, в отличие от Сергея, не боялся доски. Он даже, казалось, получал от этого какое-то извращенное удовольствие. Когда вызывали Жеку, ребята шептали: "Жека, тяни время! Рассказывай подольше!" И Жека тянул. Он мог говорить о чем угодно, лишь бы не о заданном параграфе.

Сергей помнил, как Жека рассказывал о Пушкине, когда его спросили о Некрасове. Помнил, как он умудрился связать теорему Пифагора с историей Древнего Рима. Жека был гением увиливания.

Но сейчас вызывали не Жеку. Сейчас вызывали его, Сергея. Он почувствовал, как холодеют ладони.

Жека сидел за второй партой у окна. Сергей знал, что сейчас начнется этот ритуал. Жека медленно поднимется, попросит Сергея встать и выйти из-за